«привилегированная информация» достанется ему, только когда это будет выгодно.
— Но лучше не кричать об этом с парапета.
— Конечно, не стоит.
— Даже не думай, что мы счастливы, уходя отсюда. Мы знаем, как это будет выглядеть, какое послание получат мальтийцы.
— Никто не собирается вас упрекать, Томми. Все знают, какому вы подвергались давлению. Половина острова наблюдала за этим со своих крыш.
— То, что происходит, называется «тактическая передислокация», но истина в том, что мы держимся из последних сил.
Преисполнившись уныния, Томми опять потянулся к бутылке джина.
— Есть только одна причина, по которой на вас нацелились, — вы нанесли им большой урон. Роммель не может пробиться в Северную Африку потому, что вы перерезаете его линии снабжения из Италии. Откровенно говоря, я удивлен, что им понадобилось так много времени для осознания этого факта.
— Верно. Если бы они нанесли по нас серьезный удар год назад, то сберегли бы семьдесят пять своих судов.
— Так много?
— Четыреста тысяч тонн водоизмещения.
— Чертовски внушительное достижение, Томми. И здесь найдется, что делать, куда бы вы ни ушли. — Теперь Максу пришлось притворяться.
— В Александрию. Но все равно это выглядит как отступление.
— Нет, не выглядит. И моя работа заключается в том, чтобы заставить людей это понять.
— Пришло время смягчить ситуацию и отлакировать.
— Пусть так, и мне поможет, если на руках у меня будет больше фактов.
— Какого рода?
Макс постарался, чтобы голос звучал как можно небрежнее.
— Не знаю. Полагаю, у тебя есть график выходов всех субмарин.
— Это конфиденциальная информация.
— Я не враг, Томми, и не идиот. Я не стану использовать ничего, что даст представление об оперативной обстановке. Я просто передам те чувства, которые вы испытывали, расскажу, через что прошли… как вам досталось.
Ему не нравилось лгать Томми, но теперь приз был в пределах досягаемости, и он старался не упускать его из виду.
— Не знаю, Макс…
— Это поможет тебе кое-что достичь в жизни.
Томми быстро смерил его взглядом, прежде чем решился выполнить просьбу.
— Будь по-твоему. Но я скажу тебе, что ты можешь, а чего не можешь использовать.
Выйдя из комнаты, Томми быстро вернулся с большим тяжелым томом в кожаном переплете, который бросил на стол перед Максом. Он подтянул стул, и теперь они сидели бок о бок, листая страницы.
Каждая подлодка на Мальте имела свой, доверенный ей район действий, и все подробности ее пребывания на Мальте хронологически фиксировались аккуратным курсивом — изменения в личном составе, сведения о ремонтах, данные с указанием долготы и широты, где она сталкивалась с врагом и чем противостояние завершилось. Порой перечень заканчивался мрачной фразой: «Последнее известное положение» или «Опаздывает, скорее всего, потеряна»; и, видя такие фразы, Томми невольно вспоминал хладнокровную отвагу ребят из «боевой десятой». Многие из них исчезли при обстоятельствах, о которых никогда не станет известно.
Сначала Макс не обращал внимания на эти факты, стараясь добраться до интересовавших его страниц, но трудно было оставаться бесстрастным перед словами, свидетельствующими об отчаянной храбрости или о гибели. Одни субмарины под покровом темноты проскальзывали во вражеские гавани, сеяли там жуткий хаос и, случалось, забывали о своих скудных шансах уйти. Другие бросали вызовы минным полям, выходя на перехват вражеских конвоев, чтобы не позволить им уйти. Ванклин как-то в одиночку вышел против девяти кораблей с тяжелым вооружением и, несмотря на неисправный гирокомпас, который заставлял его вести огонь по силуэтам со скользкой качающейся палубы, потопил три из них, после чего благополучно ушел. «Дельфин», хорошо известный на Мальте, потому что доставлял на остров припасы и персонал, во время одного из своих рейдов пережил восемьдесят семь взрывов глубинных бомб.
Истории одна за другой всплывали в памяти, и Макс был настолько поглощен этой лебединой песнью, что едва не упустил то, что ему было надо.
Придержав руку Томми, он сказал:
— Ага, вот и она, подлодка Лайонела.
— Не человек, а черт-те что. И такая же команда.
— Где они сейчас?
— Ну, если у Лайонела есть хоть немного здравого смысла, то сейчас он лежит в объятиях Митци.
Макс постарался прогнать эту картинку из своего воображения и усмехнулся:
— А команда?
— В прошлом месяце общежитие для моряков разнесло парашютной миной. И теперь между вахтами они обитают в квартирах синдиката в Слиме.
Макс медленно провел пальцем по странице, останавливаясь на деталях боевых действий подлодок под Триполи, но его взгляд фиксировал все.
Семнадцатое февраля и восьмое марта — именно в эти дни были найдены тела двух танцовщиц, погибших при столь подозрительных обстоятельствах, которые заставили Фредди обратиться в офис заместителя губернатора.
Макс старался внушить себе, что лодка Лайонела была на патрулировании, далеко отсюда, в водах Сардинии или в каком-то другом месте. Но в обоих случаях она была в гавани, отдыхая между походами.
— Ну? — сказал Томми.
— А?
Он не слушал.
— Митци… когда мы уйдем… ты присмотришь, чтобы с ней все было в порядке? Пока она не присоединится к нам в Александрии.
— У меня такое чувство, что она вполне способна позаботиться о себе.
— Ох, Митци любит изображать стойкую личность, но она далеко не столь лихая, как кажется.
— Ты полагаешь?
— Я знаю.
Томми задумался. В этот момент за его спиной, скрипнув, открылась дверь.
Одна обойма обходилась в ежедневное жалованье пятнадцати человек. Они быстро поняли, что Макс шутит, и наводчик повернулся к номеру четвертому, который нажимал педаль пуска.
— Ну, Беннет, ты это слышал. — Беннет был лучшим футболистом команды, маленьким и коренастым левым крайним, который мог обвести соперника простым движением плеч. — Ты за все отвечаешь, когда командир батареи отходит облегчиться.
— Полегче с ним, сэр.
— Ну да, Беннет не умеет считать.
— Он не знает разницу между пятнадцатью и шестнадцатью.
— Точно, как его сестра, сэр. Она сказала мне, что ей уже минуло шестнадцать.
Снова смех, снова сигареты и обещание со стороны Макса, что он специально упомянет их в еженедельном бюллетене информационного отдела, чтобы земляки узнали о них.
Он действительно хотел этого. Он был поражен не только точностью их стрельбы, но и чертовской стойкостью. Даже когда бомбы «Штук» летели на них, они были заняты лишь одним — как можно точнее
