навести пушки на врага. Макс знал, что он бы оцепенел, пережил какой-то метафизический момент, когда его ноги вросли в землю.
Прочность цепи определяется ее слабейшим звеном.
Он повторял это выражение, когда направился в Тарксиен, объезжая воронки на дороге. Он не станет использовать его, но может использовать его смысл, распространяя отвагу одного расчета на всю картину осажденного гарнизона. Еще лучше поручить молодому Пембертону обыграть эту тему. Парень полон желания размять свои литературные мускулы.
Кассары жили в длинном прямоугольном фермерском доме на склоне холма к западу от Тарксиена, в стороне от дороги на Лугу. Здание было уродливым и радовало только большими клумбами ярких цветов, которые окаймляли его со всех сторон.
Макс услышал завывание сирен еще до того, как оказался у входной двери. Оно было достаточно громким, чтобы он получил право войти в дом без стука.
Около дюжины женщин собрались в гостиной, все они были в черном, а некоторые носили
Желание тут же развернуться на каблуках было внезапным и сильным, но он совладал с собой.
Одна из женщин вместе с ним вышла на солнечный свет.
— Простите…
Она была молодой, лет двадцати или около того, и говорила по-английски с заметным акцентом.
— Могу ли я помочь вам?
Построение фразы позволяло предполагать, что она работает в каком-то официальном учреждении — медсестра, или учительница, или сотрудница какого-то регионального офиса. Ее звали Нина, и она была кузиной Кармелы.
Макс сочинил историю, которая не могла вызвать слишком много подозрений, и она проглотила ее, предположив, что ему лучше всего поговорить с отцом Кармелы. Они только что получили известие, что гроб для Кармелы уничтожен случайной бомбой по пути из Рабата, вместе с телегой, лошадью и возчиком.
— Виктор говорит по-английски, но я буду рядом, если понадоблюсь вам.
Виктор Кассар выглядел моложе, чем ожидал Макс, хотя его сутулые плечи позволяли предполагать, что он далеко не молод. Он был на задах дома, поливал цветы вместе со своим сыном Джоем. Их молчаливый тандем двигался механически, Джой наполнял лейку отца водой, которую приносил снизу. Зима была неприятной, одной из самых сырых на их памяти, но, по крайней мере, источник не пересыхал.
Макс представился, объяснив, что знал Кармелу по «Синему попугаю» и пришел выразить свое соболезнование в связи с ее смертью. Виктор заметно оживился, тронутый этим поступком, а Макс, солгав, почувствовал себя еще хуже. У него не было выбора. Единственное другое объяснение визита, которое пришло ему в голову, что он является сотрудником новой службы, занимающейся потерями среди гражданских лиц. Впрочем, сошло и первое, пусть даже Макс не вызвал у Джоя симпатии, и тот с мрачной ухмылкой глядел на него. Когда Джой был отослан за прохладительным напитком, Виктор объяснил, что его сын, как и его жена, никогда не одобряли работу Кармелы. Он же, зная, что Кармела хорошая девочка, которая никогда не позволит себе пойти по дурному пути, одобрил ее решение.
Макс сказал то, что Виктор хотел услышать.
— Она была великолепной девушкой, веселой, умной и очень… правильной.
— Правильной?
Он явно не знал этого слова.
— Моральной. Не как некоторые другие девушки, которые там работали.
Виктор просиял. На душе у него стало легче. Память о его покойной дочери в безопасности.
Освежающий напиток явился в виде двух бокалов с амбитом, субстанцией, напоминающей вино, которая все еще была в ходу на острове. Макс сделал маленький глоток ядовитой жидкости и выдавил из себя самую любезную улыбку. Когда Джой удалился, они вдвоем с Виктором сели на выбеленные солнцем деревянные планки, вделанные в низкую каменную стенку.
В долине под ними, как карта Города Мертвых, раскинулось кладбище Санта-Мария-Аддолората с высокими стенами по периметру, дорожками и величественным кафедральным собором в центре. Макс выяснил, что Кассары были многим близко знакомы именно через кладбище. Три поколения их семьи продавали цветы у его главных ворот. Кармела училась торговать, сидя на коленях отца и без труда привлекая всеобщее внимание покупателей — дар, который она, скорее всего, принесла в «Синий попугай».
Упоминание Кармелы дало Максу возможность вернуться к ней в разговоре. Делая вид, будто не имеет никакой информации, он спросил, что на самом деле произошло в ту ночь, о которой идет разговор. Скоро стало ясно, что семья не знает ни точной даты, ни времени, когда тело Кармелы оказалось на улицах Марсы. В суматохе и переживаниях при опознании тела этим, по всей видимости, они не поинтересовались. Это было хорошо. Это значило, что у них нет вопросов без ответа о пропавших сутках между ее исчезновением и днем, когда ее нашли.
Удовлетворившись этой информацией, Макс, не боясь показаться ревнивым воздыхателем, перевел разговор к более деликатному предмету. Он хотел выяснить, упоминала ли Кармела кого-либо из посетителей «Синего попугая».
Виктор признался, что не может припомнить, чтобы дочь когда-нибудь говорила о Максе, но это ничего не значит — у него ужасная память на имена. Однако она явно была не так плоха, судя по перечню других людей, которых он смог припомнить.
Макс старался зафиксировать эти имена в памяти, когда почувствовал беспокойство. Они оба повернулись и увидели группу людей в черном, которая подходила к ним со стороны дома. Впереди шла невысокая и коренастая симпатичная женщина. Это явно была мать Кармелы, и ее глаза горели яростью и горем.
Макс встал, чтобы встретить ее напор и трескотню на мальтийском языке. Грубую лексику она приберегала для мужа, но все время с возмущением показывала рукой на Макса.
Вид Джоя, самодовольно наблюдавшего за происходящим с безопасной дистанции, дал понять, что пришло время уходить. Он явно был тут «персона нон грата» для всех, кроме Виктора и, наверное, Нины, кузины Кармелы, на лице которой была смесь смущения и жалости.
Макс пробормотал извинения, предоставив бедного Виктора его судьбе. Пожилая женщина с морщинистым лицом, отказавшись уступать ему дорогу, вскинула клюку, словно собираясь ударить его. Он посмотрел в ее глаза с молочными бельмами, ожидая удара и едва ли не желая его — в наказание за ту ложь, что он тут выложил.
Может быть, старуха что-то прочитала на его лице, но она опустила клюку и дала ему пройти.
Поездка из Тарксиена к институту Сент-Джозеф прошла незаметно — он отчаянно перебирал в памяти подробности встречи, открытую недоброжелательность близких Кармелы. За все время пребывания на Мальте он никогда не испытывал ничего подобного.
Его секретарша Мария уже сидела за столом, разбирая почту. Эта симпатичная и умная женщина, несколькими годами старше Макса, перед войной работала в департаменте образования. Она обладала бесценными контактами по всему острову и неизменно пребывала в веселом расположении духа. Мария встретила его одной из своих привычных улыбок и новостью, что вице-губернатор только что звонил ему лично.
— Он сказал, в чем дело?
— Голос у него был мрачный.
Это ничего не значило, даже в лучшие времена у него было мрачно-торжественное настроение. А вот личный звонок вызывал беспокойство. Вице-губернатор редко пачкал руки делами, имеющими отношение к информационному отделу, когда у него была целая команда помощников, которые выполняли для него всю
