черную работу. Должно быть, это было что-то важное.
Через неделю всем им надлежало предстать перед советом правительства Мальты с чашами для подаяний и обосновать расходы для своих департаментов. Вызывало раздражение, что мальтийцы держали кошельки туго завязанными, хотя деньги в них поступали прямо из карманов британских налогоплательщиков, было законченным абсурдом клянчить деньги, живя под бомбами и голодая.
В любом случае бюрократический бегемот, который управлял их жизнью, с начала года процветал, словно питался потоками бомб, а те тонули в бессмысленных бумагах и бесцельных совещаниях. Не подлежало сомнению, что были те, кто и во время войны с комфортом устроились в лабиринтах администрации, но Макс не причислял себя к ним.
Они, как всегда, получат свои деньги, но первым делом им необходимо подготовиться к представлению, которое заключается в том, что придется почтительно сидеть рядом с вице-губернатором. И так далее.
Макс уже отлично усвоил свою роль — Винсент Фалзон из бухгалтерии последние пару недель был по уши занят, разбираясь в гроссбухах и подбивая счета, чтобы у них что-то оставалось на черный день, — но полагал, что лучше самому вникнуть во все детали. Еще ему нужно время, чтобы предупредить Пембертона о расчете «бофоров» и продиктовать два бессмысленных письма — одно генеральному почтмейстеру, а другое — начальнику военной полиции. Лишь после этого он может направляться на встречу.
Консерватория Винценцо Бугейя начала свое существование как сиротский приют для девочек, и, судя по ее размерам, в те ранние дни у нее хватало преуспевающих благотворителей. Она стояла на некотором расстоянии от дороги за металлической оградой с воротами, от которых тянулась внушительная каменная дорожка, а само здание величественно высилось посреди просторного открытого двора. Был и другой двор, скрытый от глаз за часовней с куполом, которая стояла в центре комплекса.
Институт Святого Иосифа притулился в тени Консерватории как бедный несчастный родственник, но то, чего ему не хватало в осанке, с успехом компенсировалось его грубоватым обаянием. Его коридоры кишели ясноглазыми и озорными ребятишками, а не отдувающимися письмоводителями, которые, казалось, были подавлены грандиозностью их нового дома.
После того как их переместили из Валлетты, Макс только один раз посетил резиденцию вице- губернатора, поэтому он заблудился в лабиринте коридоров.
— На второй этаж, и там спросите еще раз.
Этот вежливый совет дал высокий худой мужчина, спешивший по холлу с пачкой досье под мышкой. Пробегая мимо, он даже не удостоил Макса взглядом.
Он сделал и то и другое, когда Макс крикнул ему вслед:
— У вас рубашка из брюк выбилась!
Человек пошарил за спиной свободной рукой и убедился, что его разыграли.
— Я ошибся, — сказал Макс.
Это был детский розыгрыш, но, как ни странно, он успокоил Макса, и он продолжал улыбаться, входя в анфиладу комнат, занятых вице-губернатором и его командой.
Ходжес, привратник департамента, поправляя очки, сидел за своим столом, подравнивая стопку бумаг.
— О, майор Чедвик.
Ходжес сверился с наручными часами, явно разочарованный тем, что не может сделать Максу выговор за опоздание. На циферблате было ровно одиннадцать.
— Я знаю, что это значит для вас, — сказал Макс. — Поэтому и постарался.
Ходжес обладал своеобразным характером — мрачноватый, неразговорчивый маленький человек, всегда безупречно ухоженный. Он был полностью лишен чувства юмора, что порой вынуждало пускать в ход шутку как оружие против него.
— Прошу, — сказал Ходжес, показывая в угол. — Присаживайтесь.
Именно на эту часть комнаты Макс не обратил внимания при входе и лишь теперь заметил, что на низком диване сидит Фредди.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Макс, присаживаясь рядом.
— Пока ты не вошел, я и сам не был уверен…
— О господи…
— Именно это я и подумал, когда они появились в госпитале. Я хотел позвонить, но у них была машина, которая ждала меня.
— Не разговаривайте, пожалуйста.
— Почему?
— Сомневаюсь, что должен излагать вам причину, майор Чедвик. — На лице Ходжеса появилась кислая снисходительная улыбка. — Судя по тому, что я слышал, вы двое уже наделали достаточно дел.
Они знали. И не было другого пути, с помощью которого они могли что-то узнать, — не Фредди же проболтался, во что невозможно поверить.
Это была Айрис. Она, и никто иной. Он повел себя как дурак, сразу же доверившись ей. И был вдвойне дураком, когда поверил ее клятвам хранить вечное молчание об этом деле.
— С нами все будет в порядке, — шепотом сказал Фредди. — Если повезет, мы сохраним свою работу на этом богом забытом острове.
Макс попытался подавить смешок. Ходжес вскинул голову, но прежде, чем он высказал упрек, дверь открылась, и человек, которого Макс никогда раньше не видел, сказал:
— Джентльмены…
Макс поймал себя на ощущении, словно вернулся в школу: они с Фредди как два школьника, которых приглашают в кабинет директора для трепки, потому что воспитательница пожаловалась — они болтают после того, как потушен свет.
Скоро стало ясно, что сегодня начальство не собирается пускать в ход наказание. Полковник Гиффорд сидел за столом вице-губернатора, согревая кресло своего хозяина.
— Поздравляю, сэр, — сказал Фредди после того, как они отдали честь. — Я не имел представления…
Плохое начало, подумал Макс. Так же решил и полковник Гиффорд.
— Ламберт, вы думаете, что поступаете умно, обращаясь ко мне таким тоном при данных обстоятельствах?
— Никакого особого тона здесь нет. И не уверен, что знаю, какие обстоятельства вы имеете в виду.
— Садитесь, — устало махнул рукой Гиффорд, не делая попытки представить остальных трех присутствующих в кабинете.
Один был невысоким, коренастым и смуглым, второй — с пламенеющей копной волос. Представлять третьего, сидящего сбоку около окна, не было необходимости. Это был Эллиот. Его лицо ни о чем не говорило.
— Вице-губернатора вызвали по важному делу.
Макс догадался, что тот старается дистанцироваться от грязного дела. Почему бы и нет? Он знал, что у него есть преданный слуга, который будет счастлив пасть на меч, если дела пойдут совсем уж плохо.
— Итак, — продолжил полковник Гиффорд, — все мы знаем, почему вы здесь.
Но что они в самом деле? Макс ни единым словом не обмолвился Айрис о находке наплечного шеврона, указывающего, что к этим смертям имеют отношение британские подводники.
— Мы собираемся все рассказать вам, — проговорил Фредди.
— Я считаю интересным именно это «мы». — Полковник Гиффорд положил ладони на столешницу. — Что заставляет вас думать, будто вы двое имеете основания вмешиваться в это дело?
— Это моя вина, — сказал Фредди. — Именно я втянул майора Чедвика.
— Как благородно с вашей стороны брать на себя вину.
— Это правда.
— Так что же вы собираетесь нам рассказать? — спросил Эллиот, подаваясь вперед на стуле.
Полковник Гиффорд отнюдь не хотел потерять почву под ногами, но Эллиота было не остановить.
