главного задания, того, ради чего он приехал в Россию. Татлян прекрасно понимал, что его настоящие хозяева из ЦРУ плевать хотели на любые его сногсшибательные репортажи о духовной жизни в обновленной России. Для них было главное, чтобы он искал и нашел фальшивомонетчиков, которых, оказывается, на воровском жаргоне тут называют 'граверами', а иначе его немедленно отозвали бы назад, поставив крест на его будущей карьере. А Карлен Татлян гордился тем, что новая родина доверила ему столь ответственное задание. Попытался Норман прощупать следы фальшивых долларов через банки, но быстро понял, что там подобного учета не ведут, а если в банк и попадет какая-нибудь партия подделок, то там вряд ли станут поднимать шум. Скорее всего, при случае, сбагрят их кому-нибудь другому или же реализуют через сеть меняльных контор, где доллары покупают провинциалы или челноки из ближнего зарубежья. Так что на государственные службы Карлен рассчитывать не мог. Оставалось уповать, как и принято в России, на удачу, на случай. Но зная стиль работы своего ведомства, где все строится на анализе и расчете, прогнозе и научной гипотезе, Норман, конечно, не мог признаться, что ищет наобум, методом тыка и надеется на авось.
Все разведки мира одинаковы, там служба оценивается по конечному результату, а приближение к результату порой растягивается на годы, десятилетия, зато промежуточная деятельность итожится по бумагам: отчетам, рапортам, планам — тут ЦРУ, ФБР, КГБ, ФСК вполне можно сравнить с любой бюрократической конторой, изводящей горы бумаги, чтобы показать свою нужность. Точно так же толок в ступе воду и Карлен-Норман: слал за-просы, докладывал о планах и перспективах, просил уточнить данные на интересующих его людей, проконтролировать лиц, выезжающих на Запад по делам, благо, ныне люди тысячами летают и в Европу, и в Америку, и среди них подозрительно ведущих себя тоже было с избытком.
Но Норман требовал и получал из центра крайне необходимую для его поисков информацию. На месте, в Москве, сориентировавшись, он понял: чтобы нащупать след фальшивомонетчиков, надо иметь всегда под рукой свежайшие сведения о подделках, выплывавших в любой части света. Карлен считал, что всякий центр по выпуску фальшивых банкнотов постарается непременно реализовать их через Россию, через Москву. Ведь теперь весь мир знал, что в белокаменной крутятся шальные миллиарды, триллионы и что на всем постсоветском пространстве предпочитают наличные доллары, не доверяя вороватым банкам, счетам или пластиковым карточкам. Как эквивалент короткому и ясному на Западе слову 'кеш', что значило 'наличные', тут с перестройкой появилось новое слово — 'нал'. Россия была единственной страной в мире, где огромные наличные суммы не вызывали ни удивления, ни подозрения. За год жизни в Москве у Нормана сложилась внушительная картотека выявленных фальшивых долларов, и его молодая память, как считалочку, могла назвать наизусть номера и серии, изготовленные во Вьетнаме и Китае, Италии и Израиле, Колумбии и Венесуэле, Америке и Англии. Норман абсолютно точно знал, какой след обрубили навсегда, — это чаще всего случалось, когда работали одиночки, хотя иногда закрывали и целые подпольные валютные цеха.
Американцы прекрасно понимают, что значит доллар в их притязаниях на роль единственной мировой супердержавы и в их глобальной финансовой экспансии на все континенты, оттого постоянно по всему миру идет непрерывная жесточайшая борьба с фальшивомонетчиками, на это брошены лучшие силы и колоссальные средства. За многолетнюю историю борьбы с этим злом ЦРУ систематизировало основные технологии, применяемые в той или иной стране. Скажем, долларам, изготовленным в Латинской Америке, свойственны одни погрешности, в Польше и Венгрии — уже другие, а в Ливане и Ливии — третьи, они имеют, если можно так выразиться, свой национальный колорит. И эту тайную специфику фальшивых денег Карлен-Норман тоже знал отлично, пройдя основательную подготовку дома, в Иллинойсе. Правда, с развитием научно-технической мысли, с появлением цветной копировальной техники, компьютеров, высоких технологий в полиграфии 'национальные' черты фальшивых банкнотов начали стираться, и недостатки стали общими, интернациональными, что значительно затрудняло борьбу с ними: банкноты теряли свою 'географию', которая раньше значительно облегчала поиск 'граверов'. Имел Норман в своем досье данные и фотоснимки всех выдающихся фальшивомонетчиков, если же те находились в тюрьме, он точно знал срок освобождения, а с выходом на волю получал и последние их фотографии. 'Граверы' обычно народ немолодой, битый, и время, проведенное в заключении, их сильно меняет. Ни Карлен-Норман, ни его хозяева не исключали, что с невероятно разросшейся мощью русской мафии боссы преступного мира Москвы, да и других крупных городов могут пригласить известных 'специалистов' в этой области на российскую территорию. Тем более что здесь, на месте, и с реализацией полегче: через взятки государственным чиновникам, которые нынче меньше 'лимона' не берут, можно раскидать значительную часть продукции. Потому, бывая в казино или дорогих ресторанах, Карлен внимательно всматривался в людей, вокруг которых происходила суета, возня, мельтешение лиц, персон с явно уголовным прошлым. И это не было умозрительной теорией — в некоторых странах благодаря хорошей агентурной сети охотников за фальшивомонетчиками так и выявлялись подпольные валютные цеха. Правда, Карлену еще ни один 'гравер' из картотеки на глаза не попался, а вот крупного наркодельца из Колумбии, за которым охотилось ЦРУ, он неожиданно встретил в Москве, в ресторане гостиницы 'Националь'. Об этом он тут же поставил в известность своих в посольстве США, сразу же позвонив из холла гостиницы, потому что такие удачи крайне редки. Американцы молниеносно связались с ФСБ, и гонца колумбийской мафии, приехавшего наладить контакт с коллегами в России или уточнить русский коридор для наркотиков, взяли сразу же после ужина.
В картотеке Татляна имелись фотографии не только выдающихся аферистов, но и тех, кто был задержан с крупной суммой фальшивок. Эти люди тоже часто давали ориентиры прохождения подделок. В ЦРУ анализировалась вся мировая печать, где сообщались любые сведения или намеки о подделке американской валюты и даже о просто крупных наличных суммах, выплывших где-либо. И наиболее интересные, существенные из них он всегда получал на свой компьютер, с просмотра этих новостей он и начинал каждое свое утро.
Теоретически и информационно по проблеме подделок Карлен был подкован основательно, не было лишь пока фактических успехов. Правда, он нашел свою изюминку в поисках фальшивых денег. Перед отправкой в Москву Татлян обошел несколько специализированных магазинов, торгующих детекторами для проверки подлинности доллара, — а их в Америке великое множество, — и выбрал наиболее совершенный и удобный, чтобы всегда иметь его при себе. Если возникала необходимость или предчувствие, что в той или иной компании можно выведать интересовавшие его секреты, он с улыбкой вынимал свой карманный детектор и предлагал собравшимся за столом проверить наличность. Ситуация такая могла возникнуть сама по себе или он мог создать ее нарочито, например попросив взаймы сто долларов и тут же демонстративно проверив их, чтобы завести разговор на нужную тему. А тема фальшивок для России была весьма актуальна, тут сомневались даже в купюре, полученной в банке.
Татлян был молод, честолюбив, хотел отличиться, чувствовал, что Москва наводнена фальшивыми долларами. Но удача не давалась ему в руки — он никак не мог ухватить кончик нити, чтобы распутать весь клубок. Энергии репортера светской хроники можно было позавидовать, он упорно, не отчаиваясь, шаг за шагом приближался к цели и зачастую проходил совсем рядом...
После того как у его знакомых гангстеров, Вагана и Армена, появился роскошный лимузин 'кара- дюшатель', Карлен еще ближе сошелся с ними, чаще бывал в их компании. В какой-то момент он даже решил, что самый краткий путь к фальшивым долларам в России все-таки пролегает через уголовный мир. Тем более что тут, в Москве, криминальной среды вроде как бы и не было в чистом виде, она тщательно рядилась в респектабельные одежды бизнесменов, предпринимателей, банкиров, и эта мимикрия была на руку Карлену-Норману. В случае какого-нибудь грандиозного скандала Татлян бы открестился от связи с преступным миром и, предъявляя визитки их владельцев, говорил бы: я знаю только этих людей, хотя, конечно, догадывался, с кем имел дело.
За время проживания в Москве произошла метаморфоза и с самим Карленом — ему очень понравилась неожиданно сложившаяся его жизнь в столице. В Америке театральный и богемный мир, мир высокой культуры был закрыт для него по многим причинам, прежде всего финансовым. Там настоящая культура -достояние лишь богатых людей, и доморощенным российским либералам и демократам не стоило бы строить на этот счет иллюзий, обещая народу скорый расцвет искусства. Если капитализм в чисто американском виде воцарится в России, то народ навсегда будет лишен высокой культуры, ему останется как раз то, что сегодня демонстрируется по ТВ. А что касается высокой западноевропейской культуры —
