смериться и надеяться, что он простит.
Гораздо позже Рона задалась вопросом о том, как Адэль и пророку удалось сбежать из дворца. Везде была расставлена охрана: люди, полукровки, маги, гончие, магические заклинания, созданные как Роной и Императором, так и те, что сохранились в стенах дворца с древних времен. Свободные люди могли ходить и жить здесь спокойно. Пленники же, какими являлись пророк и Адэль, были под постоянным, незримым наблюдением. Дворец жил самостоятельно - сами его стены были глазами и ушами и подчинялись воле их хозяина. Человек, который помог пленникам сбежать, должен был быть либо магом с силой равной дару Роны, что совершенно невозможно, либо иметь достаточно высокое положение, которое позволяло свободно распоряжаться судьбами пленников.
Подавляя жгучее желание кинуться на поиски беглецов, не уведомив Императора, Рона постучала в двери тронного зала. В ответ спокойный голос пригласил Рону войти, и она, на слабых ногах, но неизменно легкой походкой вошла. Владис сидел за массивным деревянным столом и внимательно изучал какие-то документы. Когда он поставил подпись на одной из бумаг, отложил документ в сторону и поднял взгляд своих проницательных глаз на Рону, ей уже не потребовалось слов - Император всё знал, и приход Роны был символическим признанием вины. Он специально не посылал за ней, ожидая, придет ли она сама или попытается скрыть побег. На Рону разом нахлынуло и облегчение, и ужас: её появление означало непоколебимую верность и честность, но то, что Император узнал о побеге не от неё, могло сыграть более важную роль, чем признание. Рона смиренно опустилась на колено, ожидая решения господина.
После недолгой беседы и рассказа о том немногом, что известно Роне о побеге, Владис позвал стражников и велел им отвести Рону в дальние камеры подземелья. При упоминании о дальних камерах Рону замутило. Она плохо помнила это место, потому, что была там всего единожды и с того раза ни за какие сокровища не пожелала бы снова вернуться. В дальних камерах, скрывшихся глубоко под дворцовым садом, содержали самых опасных и сильных людей. Туда сажали изменников высших сословий, магов и всех, кого нельзя было отнести к обычным преступникам. Император насмешливо называл эти камеры 'привилегированными', хотя они не имели ничего общего с высоким положением заключенных. Со стороны преступников, которым предстояло поселиться в этой части подземелья, первой ошибкой было считать, что 'привилегированные' камеры комфортно обустроены под стать положению приговоренных. Мнение Императора на этот счет было однозначным - чем выше власть, тем выше и ответственность, тем суровее наказание за преступление. И бедняг (хотя вернее сказать богачей, слишком заигравшихся со своим богатством и влиянием), кидали в самое мрачное и самое загадочное место - дальние камеры подземелья. Эти камеры, как и весь дворец, жили и мыслили самостоятельно, но подчинялись Императору. Замурованная в их стенах магия, взывала к самым потаенным страхам заключенных, раздевая душу, обнажая её. Это была магия темного промысла Сартраса - только она, как и Спутники Смерти, способна была влиять на сознание и душу изнутри, пробуждая страшные видения.
Глаза Роны хорошо помнили, казалось бесцельно, метавшихся по камерам заключенных. Уши её помнили разговоры с видениями и крики от незримых пыток. Она боялась дальних камер и никогда не пыталась скрывать это. И вот, ей самой предстояло сесть в одну из этих клеток. Рона отчаянно разрывалась между желанием упасть к ногам Владиса и молить о снисхождение, и собственной гордостью, что не позволяла ей пасть так низко в присутствии четырех стражников, которые поведут её в камеры. После минутного колебания, гордость взяла вверх, и Рона покорно последовала за стражниками, молясь высшим духам. Сердце её упало, и она поняла, что йараи глухи к её молитвам, когда Император, на прощание, напомнил ей, что она должна продолжать удерживать связь со Свитой. Сидя в дальних камерах, контролировать гончих и Спутников невозможно. Требование было невыполнимо, и он это знал. Рона покорилась неизбежному и поклялась себе сделать всё, чтобы не оборвать связь со Свитой. Перед её глазами встала картина дальней камеры, с вытекающей из пола и стен магией Сартраса. В этот момент Рона осознала, что магия этих камер - её самый страшный кошмар. Она никогда не думала, что окажется здесь пленницей.
Замки, которых было не меньше дюжины, не считая ещё трех магических, заскрежетали высокими противными нотами, и толстая дверь, отделила Рону от реальности. Первые минуты было тихо. Только приглушенные стенами, голоса других заключенных, слабо долетали до слуха. Рона осмотрела помещение, сама не зная зачем, а потом камера пропала и Рона оказалась перед Императором в тронном зале.
Стоя на коленях, со слезами на глазах, она слушала, как Император рассказывает ей о последних успехах: он получил последний Элемент, все прислужники Сартраса уничтожены, мир окутала справедливость, почти равная утопии. Перед тем как Рона почувствовала, что её душа разрывается на тысячу мелких кусков, Император сообщил, что больше не нуждается в ней, и велит ей начать другую жизнь, подобно обычным людям. Боль длилась всего мгновение. Голые стены камеры вернулись, а потом снова исчезли, вытесненные другим видением.
Рона сидела на окраине Инисова поля. Её руки были в крови, а на коленях покоилась голова бездыханного тела. Неподдельный ужас застыл на лице, когда она узнала мертвого человека. Рона подскочила, выхватила бичи Сартраса, ставшие вдруг серебристо-черными, и кинулась куда-то в сторону. Всё расплылось, и Рона с изумлением обнаружила, что сидит в камере все на том же месте. Рона не знала наверняка, как работает магия в этом месте, но сомневалась, что так: сейчас перед ней предстали два самых жутких события, которые могут случиться в её жизни, но она практически ничего не почувствовала. И длились эти ведения всего несколько секунд. По началу Рона пришла в замешательство, но её вдруг осенило. Она удобнее уселась на пол, скрестила ноги, сконцентрировалась и попыталась проверить свою удивительную догадку. Когда из стен и пола начали вылезать сгустки магии, Рона широко улыбнулась - её предположение оказалось верным.
Разъяренный, Владис бегом спустился в подземелья и проследовал к дальним камерам. В коридоре словно туман, стояла пыль. На полу проглядывались какие-то обломки камня и железа. Использовав дар, Владис разогнал пыльную завесу. Когда дымка рассеялась, его взору предстало небывалое зрелище: дверь одной из камер была буквально вырвана с корнем, часть стены отсутствовала. Там где массивные засовы не выскочили из крепких пазов, дверь была просто выкорчевана и куски бесполезного металла торчали в разные стороны. Дверь казалось, выкручивали как пробку из бутылки, только хлопок от игристого вина не такой сильный - от слетевшей двери вздрогнул весь замок до самой вершины. Хотя дело было конечно не в самой двери, а в магии, растоптанной и разорванной, кем-то или чем-то, выбившим дверь. Владис осторожно заглянул внутрь камеры: она оказалась полностью уничтоженной до самого основания. Пол, так же как потолок и стены, разлетелись вдребезги, и внизу чернела часть фундамента. Владис порадовался, что отделил камеры друг от друга магическим барьером: при любом сильном воздействии, будь то землетрясение или чья-то магия, если пострадает одна камера, с остальными ничего не случится. Не наложи он этого заклинания и соседние камеры, а может даже и половина подземелья, превратилось бы в руины.
Спустя некоторое время Владис услышал чьи-то дерзкие голоса, выкрикивающие ругательства. Судя по тембру, они были мужскими, хотя и несколько высоковатыми для сильного пола. Император пошел на голоса, и они привели его к самой углубленной камере, в конце коридора. Войдя внутрь, он увидел то, от чего пришел в ужас: Рона была подвешена за запястья к потолку, одежда вся изорвана. Около неё, нагло ухмыляясь, бегали двое стражников и по очереди наносили удары тяжелыми плетьми из плохо продубленной кожи с небольшими острыми крючками на конце. После очередного удара, Владис увидел, как Рона слабо вздрагивает, но не издает ни единого звука. Она беспомощно болталась на цепях и не могла излечить свое истерзанное тело - только хозяин дворца мог использовать магию в дальних камерах.
Куски кожи висели, кровь залила пол. Владиса прошиб холодный пот при мысли, какие мучения Рона испытывает под свист плетей, зажатых в грязных руках охранников. В его сердце, трепетно болеющем за Рону, закипел неудержимый гнев. На секунду он испугался, что она мертва, но Рона тяжело вздохнула, и Владис испытал небывалое облегчение. Пронизывающим взглядом он выбил плети из рук и пришпилил стражников их к стене. Увидев перед собой повелителя, стражники запаниковали.
- Чьим указом вы вытащили заключенную из камеры, перевели сюда и устроили истязание? - Владис буквально выплюнул эти слова через силу.
Он не считал этих существ достойными для разговора, но боялся, что никто кроме них ничего
