— Я тоже хочу с вами, но мне нельзя уходить. Кто-то должен остаться. Иначе она пропадет, — глянула на мать, та, едва усмехнулась уголками губ, ответила скупо:
— Жива буду.
— Значит, мне можно с вами! — взвизгнула Анжелка радостно.
— Не спеши. Уйти никогда не опоздаешь. Помоги на первых порах. Сразу остаться одной будет невыносимо тяжело. Такое не по силам даже крепким людям. Пощади, она все же мать, — уговаривал Николай. Дочь, насупившись, молчала.
— Не надо мне вашей жалости, обойдусь и проживу сама, — ответила Валентина. Но Анжела осталась. Она растеряно проводила до дверей отца и сестру, смотрела, как они, нагруженные узлами, чемоданами и коробками, опускаются по лестнице, когда они вышли из подъезда, девчонка нехотя вернулась в квартиру. Она изумилась, войдя на кухню. Впервые увидела мать у плиты. Та приготовила яичницу, заварила чай, нарезала хлеб, колбасу и позвала за стол.
— А почему ты раньше никогда этого не делала? — спросила удивленно.
— Для кого стараться? Видишь, как легко и просто бросили нас с тобой. Думают, что пропадем. Не дождутся! Мы выживем! А и развод — не конец света. Главное, держать себя в руках.
— Мам! А ты когда-нибудь любила отца?
— Теперь не знаю! Пожалуй, привыкла к отморозку на то время. Ох, и назойливым был. Я ему долго отказывала.
— Другого любила?
— Что толку? Он меня не замечал. Проходил не видя. Ну и я вскоре отгорела. Он женился на другой. Та через год ушла от него. А этот запил, опустился и пропал. Его бывшая жена вскоре вышла замуж за — кого-то из восточных, уехала то ли в Японию, или в Китай. Сюда, в наш город не приезжала ни разу.
— А тот человек знал, что ты любила его?
— Я сказала ему сама. Уже после отъезда его жены. Лучше б промолчала…
— Почему?
— О любви, Анжелка, нельзя говорить вслух. Ее надо чувствовать и верить. Но… Случается, что она не находит ответа в другой душе. И тогда молчит сердце, не звенит в ответ колокольчик. Так и у меня случилось. Я полюбила без ответа, потом саму полюбили, а сердце уже отгорело и не отозвалось.
— А зачем вышла замуж?
— Думала, привыкну. Но не получилось. Так многие сходятся. Не любя. Потом появляются дети и люди свыкаются, живут всю жизнь, не думая о разводе. Про любовь не вспоминают. Зачем? Взрослея, мы понимаем, что любви нет. Есть увлечение, тяга к человеку, половая зрелость, но все это быстро проходит и забывается бесследно. Придет время, сама убедишься. Любовь придумали романтики, а человек эгоист по своей природе. Он никого не полюбит больше себя, — вздохнула трудно.
— А ты зачем вышла замуж, если не любила?
— Скоро вырастешь и поймешь.
— Почему ты к папке не привыкла?
— Не смогла. Он очень трудный человек, упрямый, злопамятный и мстительный.
— Неправда. Он хороший! — не поверила дочь.
— Анжелка, ты спросила, я ответила, а соглашаться или нет — это твое дело. У каждого человека есть достоинства и недостатки. Но люди как-то приноравливаются. И живут всю жизнь, не замечая за другим ничего плохого. Если видят изъяны, не упрекают, не пилят за них. Не унижают и не оскорбляют другого.
— Мам, а почему ты никого не любила?
— Это ты о ком? — растерялась Валентина.
— Ну, вот папку не любила!
— Не за что! А потом, мы слишком разные с ним! Не смогла признать равным. Он моложе меня и очень настырный. Ни в чем не уступал, потому часто ругались и не понимали друг друга. Ссоры согласия не прибавляют и разрушают семью. А ругались часто. Уже на втором году жизни нас часто мирила моя мать.
— А ее почему не любила?
— Она всегда защищала твоего отца. Меня никогда не понимала. Считала глупой. Зато Николая называла сыном, а меня предупреждала, если от него уйду, она останется с ним, а от меня откажется.
— Круто! — удивилась Анжела.
— Она требовала невозможного.
— А чего?
— Ну, это пока тебе рано знать. Станешь взрослой, может, скажу.
— Мам, а нас с Викой почему не любила?
— Дурочка! Ты ничего еще не понимаешь! Подрасти. Перестанешь глупое городить.
— Но ведь не любила! — настаивала дочь.
— Бывало, обижалась на вас. За то, что слишком в отца удались. Особо Вика! Она его дочь. Потому радуюсь, что именно ты со мной!
— Мам, а ты пойдешь на работу? Иначе, как будем жить? Меня пока не возьмут, скажут, что маленькая, — глянула в глаза Валентине.
— И ты туда же! Как вы все трое похожи друг на друга! — исказила лицо гримаса зла:
— Терпенья у вас нет! Понятно, что от вашего отца помощи не попрошу и не приму. На паперть тоже не пойду. Куда-нибудь устроюсь.
А уже через неделю устроилась на хлебокомбинате формовщицей. Рано утром, кряхтя, нехотя вставала и возвращалась поздним вечером с буханкой горячего хлеба.
С непривычки уставала так, что засыпала в постели одетой. От ужина отказывалась. С Анжелкой почти не общалась. Та, вернувшись из школы, выскакивала во двор и носилась там допоздна, заранее зная, что никто ее не позовет, ни о чем не спросит и ничего от нее не потребует. Так прошел месяц. Но, вернувшись однажды со двора, изумилась. В зале сидел отец. Он глянул на дочь так, что та и без слов все поняла. Посмотрела на часы. Они пробили полночь. Анжелка сжалась в комок, приметила на кухне мать, та не спала. Глянула на дочь сердито.
— Раздевайся! Дай сюда куртку! — потребовал Николай жестко. Девчонка подошла к нему на полусогнутых, отдала куртку, стояла рядом, понурив голову.
Николай достал из карманов сигареты и зажигалку, велел дохнуть и сморщился:
— Совсем распустилась? Воспользовалась случаем, что проконтролировать некому, вовремя загнать домой! Для чего здесь осталась? Чтоб со шпаной тусоваться? Приключения на свою задницу ищешь? Вместо того чтоб приготовить ужин себе и матери, куришь во дворе! — влепил больную, обидную пощечину.
— Я не курю! Это подружки, у них карманов нет!
— Не ври! Ты только вошла, как я почувствовал от тебя запах табака. Не от куртки, изо рта!
Анжелка плакала, ухватившись за щеку, ждала, когда за нее вступится мать. Ведь в последнее время они жили тихо и не мешали друг другу, не спорили и не ругались.
— Нечего скулить и ждать защиты от матери. Получила за дело. И еще добавлю! — вытащил ремень из брюк.
— Папка, не надо! Не бей! Я больше не буду курить! — закричала в страхе.
— Слово даешь? — спросил строго.
— Конечно! — поспешила ответить.
— Покажи дневник! — потребовал жестко.
— Посмотри время! — напомнила дочка.
— Я тебя с восьми вечера ждал. Кто виноват? Неси дневник живо! — прикрикнул строго.
— Сплошные тройки и двойки! Вовсе распустилась, отбилась от рук! Решила здесь остаться, чтоб жить вольно, как собака, сорвавшаяся с цепи! Не получится!
— Я исправлюсь, — хныкала Анжелка.
— Слишком далеко зашла!
— Прости, я все поняла!
— Нет тебе веры! Дрянь! Семью позоришь! Негодяйка! — раздраженно листал дневник, не выпускал
