ремень из рук.
— Ну, чего ты на нее наехал? Или не на ком зло сорвать? Меня каждый день доставал, теперь девчонку дрючишь? Отстань от нее! — вышла из кухни Валентина, вырвала ремень из руки человека, отбросила в сторону, встала перед Колькой подбоченясь:
— Не вышло по-твоему! Пророчил, что с голоду пропаду, в грязи зарасту! Сдохну без вас, ан хрен вам! Живем клево! Мы с Анжелкой не брехались. А ты возник и покатил здесь! Кто тебя звал и ждал? Ушли и баста! Мы к вам не возникаем! И вы не рисуйтесь здесь! Отвали от дочки в натуре, пока сама тебе не вломила. Не дави на мозоль! — надвигалась мрачной тучей. Николай поневоле встал со стула:
— А ну, угомонись! Не то и тебя заодно успокою. Чего тут топыришься? Не распускай хвост! Все перья выщиплю! Ишь, деловая! Я обоих дочек растил, ты за одной присмотреть не можешь. Соплячка уже курит. А спроси, где она деньги взяла? Эти сигареты не из дешевых! Почему такое не интересует?
— Меня мальчишки угостили!
— Врешь! Угощают одной сигаретой, но не пачкой! Твоя шпана сама стреляет сигареты друг у друга, ворует деньги на курево в семьях. И это для того, чтоб тебе их отдать? Кому лапшу на уши вешаешь? Совсем избрехалась!
— Отвали от нее! Сама разберусь! Чего возник сюда? Линяй! Завтра на работу, ни до разборок с тобой, — вклинилась баба между Колькой и дочкой. Анжелка, воспользовавшись случаем, выскользнула из- за спины матери, убежала в спальню и вскоре легла в постель, погасила свет.
Николай с Валентиной не сразу успокоились. Лишь через полчаса закрылась дверь за человеком. Он ушел раздраженный, решив наведаться сюда через неделю.
— Если ничего не изменится, заберу Анжелку к себе. Иначе совсем испортится девчонка. Что из нее получится?
На следующий день рассказал обо всем Вике.
— Знаешь, пап, с Анжелкой тянуть нельзя. Она из слабохарактерных. Когда все вместе жили, я ее постоянно держала в руках. Ни на шаг от себя не отпускала. Да и то срывы случались. А теперь кто проследит? Забирай ее сюда, а я туда пойду жить, хотя, честно говоря, сделаю это через тысячи не хочу. Ради Анжелки, — опустила голову и добавила:
— Уж скорее бы она выросла…
На другой день Вика сама привела сестру к отцу. Дождавшись Николая с работы, передала Анжелку с рук на руки и нехотя вернулась к Валентине. Та не удивилась. Поняла, что Николай никогда больше не доверит ей младшую дочь.
Петр Алексеевич уже привык к старшей внучке. Спокойная, умная девушка успевала всюду. Готовила, стирала, прибирала в доме, подолгу сидела над учебниками, никому не докучала и не мешала.
Они мало общались. Но в тот день, словно сорвались. Еще бы! Человек получил долгожданное пенсионное удостоверение и мог уехать в деревню хоть теперь. Вика вернулась с занятий пораньше. И тоже радовалась. Завтра выходной, можно выспаться сколько хочешь. Никуда не нужно спешить.
В тот день она не знала, что ей скоро предстоит вернуться к Валентине.
Вика суетилась у плиты. Она старалась приготовить побольше и повкуснее, чтоб завтра не возиться у плиты. А тут дед подошел. Присел за стол, попросил чаю. Вика ему блинов подала:
— Ешь, дедуль на здоровье! — пожелала от души.
— Ну, совсем как Любаша! До чего похожа на свою бабулю. Даже голос ее, как же это раньше не замечал, что маленькое чудо рядом со мной живет. Жаль вот, не видела свою бабку, ни разу не была в деревне.
— Почему? Один раз возил отец, только очень давно, мне тогда лет пять было. Я помню маленький дом и большой сад, речку и лес, луг, где паслись коровы.
— А Любушку, свою бабулю, помнишь?
— Очень смутно. Она все время на огороде возилась. Я только спину и ее попу видела. Меня к ней почему-то не пускали. Я один раз побежала к бабке и поломала помидоры. Папка тогда сказал, что у меня ноги кривые, а глаза косые. С тех пор не ездила в деревню. Отец не брал даже когда выросла. Анжелка по- моему, ни разу в деревне не была. И меня больше не тянуло. Знаешь, как страшно было в том доме, когда стемнело. Что-то пищало, скрипело, фыркало, я долго не могла заснуть. Все бабулю будила и спрашивала, почему кто-то в доме плачет? Она говорила, что это сверчок поет. Только песня его была грустной.
— Викуля! Сверчки лишь в старых домах живут. Где давно нет веселья, и умер смех. Они грустят о прошлом. Знают, что старость приходит ко всем, а молодость не возвращается ни к кому.
— Дедуля, а ты хотел бы вернуться в прошлое?
— Я свое прожил. Ни об одном дне не жалею. Все познал. Любовь и счастье, радости случались, бывало и горе. Все видел и прошел. Судьба ничем не обошла.
— Ты даже ни о чем не мечтаешь?
— Ну, как же! Хочу скорее попасть к Любаше, к бабуле твоей.
— Но ведь она уже старая совсем. Разве с нею интересно? Все время в огороде сидит, ее оттуда на веревке надо вытаскивать, сама не выйдет, сколько ни зови.
— Я тоже свою работу любил. А Любушку на веревке вытаскивать не надо. Увидит меня, сама выскочит, с огорода бегом прибежит моя голубушка.
— Значит, любит тебя, хоть и старая.
— Викуля, у любви нет возраста. Она как радость, всегда в человечьем сердце живет.
— Но не у каждого. Другие без нее обходятся. И говорят, что любовь придумали как красивую сказку для дураков и больных, что нет ее, и никогда не было, — погрустнела девчонка.
— А ты кого-нибудь любишь? — спросил внезапно и заметил, как смутилась, покраснела внучка:
— Не знаю пока что это? Нравится один парень. Но он ничего не знает и не догадывается. Я его держу на расстоянии.
— А он как к тебе относится?
— Не знаю, — пожала плечами неопределенно.
— Если бы он любил, ты обязательно почувствовала это! Такое не скроешь, как ни прячь. Любовь всюду найдет, от нее не убежишь. И ты, конечно, знаешь, любят тебя или нет!
— Трудно сказать. Я часто ловлю на себе его взгляд. Иногда подсаживается ко мне пообщаться. Говорим о пустяках. Никогда о серьезном. Да и вряд ли такой разговор возникнет. Он воспринимает меня за девчонку-подростка, какую нужно держать за руку, и смотреть, чтоб не споткнулась и не пропахала носом асфальт. А вокруг него знаешь какие девахи кружат! Целые бабы! Я против них жалкий рахитик, недоносок! К нему на лекции подсаживаются крутые телки. Грудь с мою голову, задницу тазиком не прикрыть. И, почти все это голое.
— Так это ж бизон, слониха, разве с такою интересно? Сплошной натурализм! Нет, уж не знаю, как тот парень, но в наше время эти девахи пользовались спросом только на ночь, в скверах, в парках, но и то ни все рисковали с ними связываться. Это ж секс-машина, паровоз без тормозов. Их стыдились и обходили как можно дальше.
— Зато теперь такие в спросе. На них мода.
— Мода — дело скоротечное, проходит быстро. Эти девицы на ночь, они для жизни не годятся. Я не помню, чтоб кто-то из наших ребят женился на подобной. Правду сказать и в аудиториях таких не имелось.
— Дед, а почему на однокурснице не женился? Иль не было хороших девчонок?
— Плохих не имелось. Одна другой лучше. Но я искал особенную и нашел!
— Дедуль, не обижайся, но ведь у бабульки всего семилетка! Что общего между вами? Ты ученый, она колхозница. Как вы встретились? Как познакомились и полюбили? О чем могли говорить? Ведь меж вами пропасть!
— Какая ты смешная, Вика! Мы познакомились с Любашей в ее деревне, куда нас, тогда еще студентов, прислали убирать картошку. Назвали шефами, дали в руки ведра, мешки, копалки и скомандовали:
— Вперед!
— Мы сворой пошли. Кто куда побрел. Кому охота в земле ковыряться. Иные впервые увидели, как картошка растет. Собирали то, что сверху трактор выкопал. Полезть глубже и не подумали. Не знали, да и
