познакомили с будущим мужем. Его привели мои родители. На счастье он оказался очень хорошим человеком. Хотя пробыв без общенья столько времени, любому будешь рада. Меня убивало одиночество. И все из-за тебя. Не только узнать человека, даже присмотреться времени не дали. Нас поженили как слепых котят. Я думала, что не выдержу такого насилия над собой. Но, отец все предусмотрел. Свадебное путешествие мы провели в круизе по Европе, потом отдыхали в Австралии и Египте, на Гавайях и в Швейцарии. Впечатлений было много, и мы жили беззаботно. Муж сумел вернуть меня к нормальной жизни, и я перестала бредить тобой, а постепенно и вовсе забыла.
— Как горько мне было слушать запоздалые упреки подружки. Я даже не помнил, говорила ли она мне о беременности, что я на это отвечал. Знаю одно. Я любил ее. Вся моя жизнь пошла кувырком, когда потерял свою Танюшку. Она была талисманом счастья.
— Так вы и расстались с нею? — округлились глаза Димки.
— А чего я мог ожидать, принеся ей однажды боль и горе. Да, она не сразу полюбила мужа. Вначале привыкала, потом у них появился ребенок. Он стал общей радостью, и Татьяна полюбила мужа. И теперь живет счастливо.
— Вы даже не вспомнили молодость?
— О чем ты зашелся? — рассмеялся отец:
— О сексе даже подумать было бы неприлично. Таня не из дешевок. Она никогда такою не была. Она любила меня, а вот я, дурак, не оценил и не сберег, не понял, что потерял. Ведь тогда имел много подруг. Казалось, будто ничего особого не случилось. Ведь отболел Татьяной. Но почему через много лет, вдали от нее и нашей отшумевшей молодости, я снова вижу ее глаза, чувствую руки и губы. И не могу забыть. Она не ушла, она осталась жить во мне, в моем сердце, как моя первая весна. Она до конца со мною останется.
— А ты для нее хоть что-нибудь значишь?
— Татьяна говорила, будто ненавидела меня, даже проклинала. Но когда родила ребенка, простила все. Благодарила судьбу, что не связала нас на целую жизнь.
— Вы поддерживаете хоть какие-то отношения?
— Она не дала повода к такому. А самому навязываться неловко. Да и что мог предложить ей? Мы расстались навсегда. И неважно, кто ушел первым. Пострадали оба. Вольно или нет, мы до конца жизни станем помнить друг друга. Жаль, что Таня не вспомнит меня как свою любовь, я остался ее горем, обманутой надеждой, инеем на висках. Но и сам живу без тепла, с пустою душой. И знаю, что любят меня за деньги, но ни сердцем, как любила она. Такое случается только один раз в жизни. Потому что, уходя в старость, мы никогда не вернемся в молодость. Нас туда не пустят наши ошибки. А как бы хотелось, хоть на мгновенье убежать от неминуемого, догнать свою подружку и сказать только ей:
— Я люблю тебя!
— Но уже не поверит, не станет слушать и оттолкнет. И вместо любви в ее сердце приживется презренье. Она имеет право на это. Как тяжко смириться с таким, — понурил голову человек.
— Ты всего один раз виделся с нею?
— Повторный визит исключен! Татьяна запретила конкретно, появляться и звонить. Она сказала, что навсегда выкинула меня из жизни. И если не хочу стать ненавистным, просто обязан навсегда уйти с ее пути.
— Вот в это я никогда не поверю! Женщины всегда говорят одно, а делают совсем другое, — не согласился Димка.
— Видишь ли, у твоих подруг слишком много увлечений, и никаких серьезных планов на будущее. Вы все играете в любовь. Но, погоди, придет и твое время! — глянула Шурка на мужа как-то пронзительно холодно. И добавила:
— В каждой игре есть свои проигравшие.
— На меня намекаешь? Тогда скажи, что мне ожидать?
— Сам поймешь. Тебе, как полагаю, поводырь не потребуется.
— Шур, скажи, ты тоже навсегда отвернулась от меня? И мне уже не на что надеяться?
— Покуда мы рядом…
— Рядом, еще ни вместе, — парировал Димка.
— Стоит ли вам выяснять кто больший дурак? Оглянитесь! Сыну уже сколько лет. Не припоздали ль с оценками? Кто прав, кто виноватее? Посмотрите на себя! У обоих виски седые, а вы все еще ковыряетесь в молодых грехах, какие давно пора забыть. А то достанете меня до печенок своими разборками, и проучу обоих. Приведу себе подругу, сюда, хватит мне холостым и необогретым маяться, смотреть на ваши постные рожи! Жизнь наша и без того коротка и сложна. Давайте, определяйтесь, нужны вы в ней друг другу или нет? Надоело из-за вас терпеть неудобства.
— Уж ни Татьяну ли вернуть вздумал? — не поверил Дима отцу.
— Я теперь живу без комплексов. Ну, не повезло с первой, и потом сложилось не так, как хотел. Не все гладко получается с бабами. Но не стреляться же из-за того! Лучше чаще менять подруг, чем переживать из-за них! Сколько той жизни, чтоб себя теплом обходить?
— Отец, а кто тебе запрещает иметь женщин?
— А куда приведу? Вы же обе спальни заняли. Не поставлю ж нашу постель в зале? Иль к кому-нибудь из вас в комнату. Во, будет цирк!
— Так что ты предлагаешь? Чего хочешь? — нахмурился Димка.
— Я хочу дышать в своей квартире человеком. Дошло иль нет? Мне нужна моя комната, чтоб привел бабу и жил бы с нею по-человечески, как мужик и хозяин. Я уже не впервой говорю тебе. Что мне надоело жить квартирантом в своем доме. Вы живете всюду, а я нигде. На диване в зале, весь на виду, как на ладони. Я устал прозябать. Отдайте мне любую из комнат, чтоб я почувствовал себя человеком! — говорил Леня, глядя на сына и невестку.
— Как же мы втроем поместимся в одной комнате? — растерялась Шурка.
— Отец, ты что? Выдавливаешь нас? Хочешь, чтобы мы разошлись? — побледнел Димка.
— А как семьи по три человека, а то и по пять, живут в однокомнатных и не разбегаются. Даже не брешутся меж собой. А вам, как погляжу, в трехкомнатной тесно. В двух не знаете, как определиться.
— Пап, у нас взрослый сын! Не поставим же его кровать рядом с нашей! — заводился Димка.
— В зал поставить его кровать даже неприлично. Если приведешь чужую женщину, как это будет воспринято? Какая-то баба станет ходить через зал, и все это на глазах сына? И ты с тем соглашаешься? — возмущалась Шурка.
— Как я стерпелся, что ты ходишь мимо меня уже сколько лет! Должен же я, в конце концов, пожить по-человечьи! Иль так и сдохну на диване как барбос? Мне надоело ночевать по чужим углам. Я тоже хочу спать с комфортом, как мне охота, а не прячась под одеялом от ваших глаз. Я устал от ваших побудок, когда ночью дергаете и просите не храпеть, повернуться на бок. В моей комнате мне никто не укажет. Хоть голиком буду спать.
— Пап, с чего завелся вдруг? Сколько лет так жили, все тебя устраивало. А теперь ни по тебе! Мы ведь тоже не дети.
— Димка! Я устал. Все! У меня будет семья! Завтра привожу свою женщину. А уж вы будьте добры, освободите нам комнату. Одну спальню! Я же не прогоняю вас совсем из квартиры, — усмехался Леня.
Димка с Шуркой долго не могли что-либо решить. Женщина растерялась от внезапного требования свекра.
— А почему внук в зале должен спать? Коль вы не делите одну постель, любой из вас может выспаться в зале. Какая разница? Стыдиться нечего! Ведь приведу нормальную молодуху. Немного потеснитесь, и все утрясется.
А вечером и впрямь привел. Ту самую соседку Ирину, с какой несколько лет подряд тусовался Димка.
— Вот! Знакомьтесь, моя подруга! Мы с нею вздумали объединить свои судьбы и жизни до самого конца, — ввел бабу Леня, сверкая гордой, победной улыбкой.
Димка стоял в дурацком изумлении. Он мог предположить что угодно, но ни это.
Человек смотрел на отца, на Ирину, не веря в услышанное.
— А разве вам негде жить? — спросил соседку.
