эти вопросы ни он, ни другие сторонники поддельности «Слова» ответа не дают и не могут дать, ибо логика, истина их менее всего интересует.
III. Весь смысловой и композиционный стержень «3адонщины» является антитезой» к «Слову», а не наоборот. Автор «3адонщииы» говорит: «… взыдем на горы Киевския и посмотрим… на восточную страну, жребий Симов, сына Ноева, от него же родишася Хиновя, поганыи Татаровя, Бусурмановя. Те бо на Каяле одолеша род Афетов. И оттоле Русская земля седит не весела, а от Калоцкия рати до Мамаева побоища тоскою и печалью покрылася …
Снидемся, братья и други… возвеселим Русскую землю, возверзем печаль на восточную страну, в Симов жребий… помянем первых лет времена, восхвалим вещего Бояна, в городе Киеве горазда гудца. Той бо вещий Боян, воскладая свои златые персты на живые струны, пояше славу русским князем, первому князю Рюрику, Игорю Рюриковичу и Святославу, Ярополку, Владимиру Святославичу, Ярославу Владимировичу, похваляя их песньми и гуслеными буйными словесы. Аз же помяну рязанца Софонию» …
Из этой цитаты видно, что победа над Мамаем рассматривается, как отплата за поражение на Каяле.
Двести лет русские, слушая и читая «Слово», копили свой гнев и тоску по поводу Игорева поражения. «3адонщина» и «Сказание» - это выражение морального удовлетворения русского певца, повторявшего из поколения в поколение с болью в сердце песнь о поражении и, наконец, дождавшегося победы.
Это - 200 лет жданная отплата. Поэтому-то каждая подробность «Слова» перекликается с подробностями в «3адонщине». Автор последней не стесняется заимствованиями из «Слова», наоборот, он подчеркивает это, называя и Бояна, и Каялу. Чем больше напоминаний, тем лучше.
Там были два брата-героя, свои, не чужие герои, но было поражение, и здесь два брата, но зато победа, отечество отмщено.
Слеп тот, кто видит в «3адонщине» только пустое подражание «Слову», нет, - здесь описание возмездия! В этом центральный смысл «3адонщины», она интересует певца не как изолированное счастливое для русских событие, а как сведение старого счета с: врагами.
«Слово» - это теза, «3адонщина» - это антитеза «Слова», «Слово» - звук, «3адонщина» - эхо. Подобные соображения совершенно упущены Мазоном, они и не интересуют его, - ведь он решает все вопросы с поверхности, анализ же просто не его сфера.
IV. К. Ф. Калайдович нашел на пергаментном «Апостоле», написанном в Пскове в 1307 году, запись на полях, которая была занесена игуменом Пантелеймоновского монастыря Зосимой.
Зосима, описывая «бой на Русской земле» между князьями Михаилом Тверским и Георгием Даниловичем Московским, приводит в конце цитату, бесспорно взятую из «Слова» о полку Игореве».
В виду интереса, представляемого этим отрывком, приводим параллельно тексты «Слова» и записи Зосимы.
«Слово», 1186-1187 г.
«Тогда при Олзе Гориславличи сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждь-Божа внука, в княжих крамолах веци человекомь скратишась»
«Апостол», 1307 г.
«При сих князех сеяшася и ростяше усобицами, ныняше жизнь наша, в князех которы и веци скоротишася человеком»…
Заимствование из «Слова» настолько несомненно, что, вероятно, и проф. Мазон не станет этого. отрицать.
Конечно, Зосима, будучи христианином и притом игуменом, не мог говорить о Даждь-боге, - он вместо «жизнь Даждь-Божа внука» написал «наша жизнь».
Если стоять на точке зрения проф. Мазона, то надо допустить, что фальсификатор «Слова» имел не только в своих руках «Задонщину», но и «Апостол» 1307 года, вещь совершенно невероятная.
Попутно укажем, что в «Слове», изданном в 1934 году издательством «Academia», это место из «Апостола» воспроизведено фотографически (с. 269, рис. 14).
V. «Слово», как исторический памятник, стоит на большой высоте. Оно не только оперирует с малоизвестными историческими фактами, но и приводит места, лица и события, в 1800 году совершенно неизвестные лучшим историкам того времени.
Дальнейшие изыскания подтвердили верность сведений, сообщенных в «Слове».
Насколько оно ценно как исторический документ, видно уже из того, что историк Карамзин делал специальные выписки из «Слова», пользуясь его рукописью еще до 1800 года.
Из таких мест, подтвержденных только впоследствии, приведем только несколько:
1) «C тоя же Каялы Святополк «лелея отця своего»… Малиновский в примечании писал: «Gять исчисляется Святополков, до которого же из них касается сие обстоятельство, ничем не объяснено».
В дальнейшем было установлено, что действительно в 1096 году князь Святополк увез с поля битвы тело в Киев, где и состоялось его погребение. В 1800 г. nакие записные историки, как Малиновский, Бантыш-Каменский и Мусин-Пушкин, ничего об этом не знали. Не знали и другие историки, иначе промах указанных лиц был бы немедленно отмечен.
2) «Бориса же Вячеславовича слава на суд приведе и на Канину зелену паполому постла» …
В 1800 г. Никто не понимал, что это за «суд» и что такое «Канин». В дальнейшем же, значительно позже, было установлено, что «суд» - это было решение спора оружием, а Канин - это ручей, около которого был убит Борис.
3) Нами выяснено в данной работе, что Малиновский и Мусин-Пушкин, бывший обер-прокурором св. Синода, которому были открыты все церковные архивы и источники, - неправильно толковали аутентичность иконы «Богородицы Пирогощей» («Нерушимая стена»), они считали ее «Владимирской» иконой богоматери.
Если верить этим авторитетам, то Игорь поклонялся после возвращения домой иконе (т. е. В 1186 г.), которая еще в 1155 году была увезена во Владимир. Нами выяснено, что «Владимирская» икона вовсе не «Пирогоща», что настоящая Пирогоща оставалась в Киеве, и ей Игорь и поклонялся. «Владимирская» икона это другая икона, о которой в летописи сказано: «юже привезоша в единомь корабли с Пирогощею из Цapьгpaдa».
Значит, «Слово» оказалось правым, а не историк Малиновский и обер-прокурор св. Синода Мусин- Пушкин. О фальсификации «Слова» не может быть и речи.
VI. Самым веским доказательством подлинности «Слова», вероятно, является язык «Слова». Его лексика, семантика, морфология, синтаксис, - все эти элементы речи являются древними.
Никто не привел ошибок автора «Слова» в этом отношении, наоборот, чем более мы изучаем «Слово», тем более выясняется его близость к языку других древних источников.
Филологическая наука в эпоху опубликования «Слова» была еще в пеленках, поэтому неудивительно, что высказывания некоторых исследователей в первой половине минувшего столетия поражают своей наивностью и беспочвенностью, не то теперь.
Язык «Слова» - это не надерганный из разных древних источников жаргон, каким его хочет изобразить проф. Мазон, а язык начитанного, культурного человека той эпохи, на фундаменте родной речи которого отложился слой старо-болгаризмов (церковно-славянского языка), принесшего с собой терминологию новых культурных понятий, чужеземных вещей и так далее.
Нам кажется, что никто, однако, в достаточной мере не отметил, что язык «Слова» наиболее близок к языку народа того времени. Обращаясь к народу, говоря о вещах, далеких от церковности, автор «Слова» имел возможность выражаться не «высоким штилем», а понятными всем словами.
Десятки лет в «Слове» находили «полонизмы», в последнее время «галичанизмы», а проф. Мазон даже «галлицизмы», но не заметили, что на самом деле эти слова являются коренными словами древней Руси и, если уж угодно снабдить их каким -то термином, то правильнее всего будет назвать их «украинизмами».
Древнеукраинский некий язык (что тоже древнерусский) с его лексикой, морфологией, синтаксисом был тем народным говором, на который наслоились старо-болгаризмы.
И, что замечательнее всего (говоры существовали и на древней Руси), «Слово» написано
