«северным» говором древне-украинского языка. Да это и понятно: «Слово» - произведение с ярко выраженным местным оттенком. Оно воспевало поход Новгород-Северского князя, имело свою местную целеустремленность, было написано либо черниговцем, либо курянином.
Возражения противников «Слова» основываются: 1) частично просто на недоразумениях, происходящих оттого, что русскую речь пытается осмыслить иностранец; 2) на незнании украинского и белорусского языков, т. е. того фундамента, который представлен и языке «Слова»;
Наконец, 3) на ложной методике.
Проф. Мазон, например, не учитывает того, что сходство некоторых оборотов речи древней Руси и французского языка еще вовсе не означают «галлицизмов» «Слова».
Он забывает, что одинаковая внутренняя логика вещей вызывает и одинаковые формы выражения. При сравнении французского и китайского языков несомненно будут найдены сходные обороты, речения, поговорки, но это отнюдь не значит, что в китайском языке есть «галлицизмы» или во французском «синизмы».
Конечно, для проф. Мазона будет странна и иная постановка вопроса: если действительно найдено сходство между древнерусским выражением и современным французским, то как это выражали французы не в ХХ веке, а в ХII?
Наконец, не является ли это сходство причиной обратного порядка: не французы ли заимствовали оборот от славян? Конечно, дело обстоит гораздо проще: оборот либо является недавней конвергенцией, либо лежит в основе того праязыка, от которого произошли и Романские, и славянские языки.
Чтобы доказать «галлицизм» «Слова», нужно доказать, что такого выражения до XVIII столетия в русском языке не существовало, что «галлицизм» - это следствие того, что русский времен екатерины II настолько был напичкан французским языком, что переводил свои мысли с французского на русский.
Конечно, всего этого проф. Мазон не делает, не думает делать и не в состоянии понять, что это надо сделать.
Не поверхностные сравнения, а глубокое изучение может дать желаемые результаты. Читая же аргументы проф. Мазона, нельзя не удивляться легковесности его доводов, они настолько неубедительны, что нельзя, читая их, отогнать от себя чувства досады. Здесь не место разбирать детали, но на выводах Мазона мы еще остановимся и читатель увидит всю их абсурдность, а, главное, тенденциозность.
Нельзя не удивляться, что человек, знающий русский язык, живавший в России, общающийся десятки лет с русскими, высказывает полное непонимание духа русского языка, русских оборотов, русских способов изложения мыслей; объяснения, даваемые проф. Мазоном, часто разрешаются в такой плоскости, которую понять нельзя, но назвать можно - чисто французской.
VII. В «Слове» имеется некоторое количество тюркизмов. Вот к какому заключению пришел совсем недавно один из видных русских тюркологов:
«Употребление вышеупомянутых тюркизмов в тонком и точном, по нашим теперешним научным данным, фонетическом звучании древнего времени и с их старыми значениями, может быть вполне отнесено ко времени XII века, - ко времени составления «Слова о полку Игореве».
«Я не могу себе представить, чтобы можно было впоследствии выдумать кому-либо эти слова или восстановить их давнюю природу, так как для этого понадобились бы громадные тюркологические знания, о которых ничего не известно в истории тюркологии. Невозможно было выдумать так правдоподобно и наукообразно, эти тюркские слова, над которыми столь много задумывались ученые востоковеды».
«Sapient sat …», но, очевидно, не для проф Мазона.
VIII. Нами было показано выше, что «Слово», в первую очередь, было злободневно-политическим произведением и только когда время ушло значительно вперед, - тогда «Слово» стало играть больше роль поэтическую, т. е. отошло для нового читателя от политики больше к эстетике.
Однако основное значение «Слова» в момент его провозглашении безусловно общественно- политическое. Треть «Слова» не менее посвящена анализу бед Руси в прошлом и настоящем и подготовке к определенной политической акции - к войне против половцев. «Слово»
не побасенка, а воззвание, призыв к действию. И уж, конечно, фальсификатор «Слова» не имел никаких оснований перегружать политикой свою песнь, политикой, которая касалась эпохи за 600 лет до него!
Конечно, от таких соображений проф. Мазон бесконечно далек. Излагая структуру «Слова», он говорит:
«Затем, в рамки исторического рассказа, неуклюже включились «массовые добавления»'.
К этим «массовым добавлениям» Мазон относит: 1) воспоминания об усобицах Олега, 2) отрывок; «уже бо не веселая година настала», в котором заключается упрек князьям и осуждение существовавшей системы управления страной, 3) похвалу Святославу, после которой певец опять обращается с упреком к Игорю, 4) сон Святослава, - который затем толкуется боярами 5) истолкование сна - опять-таки повторение описания бед на Руси, 6) «злато слово» Святослава 7) призыв к князьям (два последних пункта, между прочим, являются центральным местом «Слова»), 8) картина бедствий в полоцкой земле - второй наглядный политический урок слушателям, 9) воспоминания о Всеславе - опять воспоминание о бывших неурядицах и… глухая угроза виновникам теперешних неурядиц: вам «суда Божий не минути», 10) бегство Игоря и 11) возвращение Игоря.
Все эти отрывки проф. Мазон считает «массовыми добавлениями», «пристройкой».
Из этого видно бесспорно, что ничего проф. Мазон в «Слове» не понял, - ведь «пристройка» -то и является «raison d'etre» всего произведения! Отбросьте эти добавления и от «Слова» ничего не останется! Выбросьте бегство Игоря - основной стержень песни будет сломан. Выбросьте «политику», и что останется? - Романтическое описание одного из походов, трафаретная рыцарская повесть, - не больше.
Воспитанный на романтике, фантастике и чистой поэтике произведений 3апада, проф. Мазон упустил самое главное: историчность, реалистичность и общественнополитическое значение «Слова» («слона -то он и не приметил!..»).
Именно этого-то и нет в «3адонщине», которую проф. Мазон считает прототипом «Слова», которому автор последнего подражал. Как мог ходульный ложно-классицизм «3адонщины» породить художественный реализм «Слова» - над этим проф. Мазон не задумывается.
IX. В разделе «Слово» с точки зрения натуралиста мы показали, что «Слово» не погрешило против естественной истории. Не только названий животных (и среди них очень редкие), их свойства, повадки; обстaновка жизни переданы совершенно верно, но упомянуты уже более 500 лет тому назад исчезнувшие животные с их свойствами («скачють акы тури»), а ведь в 1800 г. уже вовсе не знали, что тур скачет, а не бежит. К тому времени даже название этого животного было утеряно и его перевели как «вол»!
С XIX столетия и по сей день «туром» зовут совсем другое животное - горного барана.
Попутно нами было показано интимнейшее знание автором «Слова» места действия.
Конечно, и мимо этих фактов проф. Мазон проходит, не обращая внимания (ну, скажите, что это за песня, если у героя нет волшебного меча, он не останавливает солнца и т. д.?).
Х. «Слово» по отношению к христианству, можно сказать, холодно, нейтрально, но… немного в нем и язычества:
Беглое упоминание Даждь-Бога, Велеса, Стрибога и все.
Уж поверьте, проф. Мазон, что если бы фальсификатор времен Екатерины II захотел дать языческое произведение, то он уж напихал бы его всеми языческими богами! А между тем в «Слове» нет упоминания даже о Перуне, верховном боге древних славян.
Этот относительный атеизм, это религиозное безразличие является одной из самых замечательных, непонятных и необъясненных черт «Слова». И в этом тоже заключается одно из солиднейших доказательств подлинности «Слова».
В XVIII - XIX веках, как и до сих пор, существовала только одна альтернатива для ХII века: христианство или язычество, в лучшем случае, двоеверие. На деле же «Слово» являет нам пример особого миропонимания. Оно существовало еще в XII веке, но стерлось временем и только «Слово» ставит перед нами еще одну проблему в истории развития наших предков.
Ну и фальсификацию нашел проф. Мазон!
На вышеизложенных десяти солидных и крепко поддерживающих друг друга столбах «Слово» держится незыблемо. Покушение поколебать их - покушение с негодными средствами. Чтобы поколебать
