логики.
3) «Автор» не только скрыл по совершенно непонятным причинам свое имя, не только спрятал на много десятков лет от общества «3адонщину», не опубликовывая ее, но и сумел скрыть лицо или лиц, помогавших ему совершить подлог.
Ведь недостаточно было написать текст «Слова», нужно было его подделать под старинный почерк, а это мог сделать только специалист-писец, значит, лишний соучастник подлога.
«Автор» настолько был заинтересован в совершенстве подделки, что включил в рукопись несколько десятков описок, неясностей и вообще «темных» мест. Но он этим не ограничился, - он включил «Слово» в целый сборник, в котором было еще 7 подобных произведений.
Хорошо, - все это сделано, но ведь надо рукопись сбыть. Нужно было удачно обмануть старого любителя словесности архимандрита Иоиля. Но это еще не означало, что рукопись будет опубликована. Надо было ждать, чтобы Иоиль состарился, наконец, какая гарантия, что рукопись будет продана такому любителю, как граф Мусин- Пушкин? Невероятности городятся на невероятности. Наконец, Иоиль всегда мог выдать, у кого он купил рукопись, не молчали, вероятно, переписчики и комиссионер по продаже …
4) «Автор», прочитав несколько беглых упоминаний в «3адонщине», где об Игоре ни слова, прочтя Лаврентьевскую летопись, чрезвычайно недоброжелательно относящуюся к Игорю и изобразившую поход как авантюру, прочитав Ипатьевскую летопись, осыпающую Игоря упреками, что он взял Переяславль «на щит», т. е. разграбил свой же русский город и т. д., наконец, ознакомившись с «Историей» Татищева, в которой единственной удачей Игоря был побег из плена, кстати, считающийся проф. Мазоном неудачной «массовой вставкой», так воспламенился, подогреваемый «национализмом и политикой императрицы», что воспел русское поражение, случившееся лет за 600 перед этим!
Французы славятся пылкостью воображения; нам кажется, что не только этим …
Мало того, что автор подлога воспел поражение, но, по крайней мере, 1/3 его он переполнил «политикой», воззванием к князьям и т. д. Спрашивается: кому это нужно - через 600 лет?
Наконец, неладно и со счетом времени, - ведь «история» Татищева вышла в 1774 г., а «Слово» попало к МусинуПушкину уже в 1795 г., т. е. Через 21 год. Не слишком ли быстро состарился Иоиль, ведь «Слово» надо было написать (да как написать!), подделать рукопись под древний почерк, всучить Иоилю и т. д.
Нет, решительно. «Слово» надо относить не к филологии, а к математике, - к теории невероятностей …
5) Автор подлога, пользуясь «3адонщиной» как образцом, перефразировал фразу из нее: «Русская еси земля, как еси была доселева под царем Соломоном» в - «о, Руськая земле, уже за шеломянем еси!»
Мало- мальски смыслящий человек скажет, что царь Соломон - сплошная бессмыслица. На Руси никаких Соломонов не было, если обратиться к библейской истории, то никаких символических, аналогических и т. д. связей между Русью и царем Соломоном найти нельзя.
С полной очевидностью ясно, что «шеломень» «Слова», забытое за 200 лет слово, было искажено автором «3адонщины» в «Соломона».
А что стоят «харалужные берега» 3адонщины? Ведь харалужными были мечи, сердца метафорически ковались в харалуге, причем тут харалужные берега?
А словечко 3адонщины «доселева»? Пусть Мазон и его сторонники найдут в источниках XII века слова вроде «доселева», «откелева» и т. д., - ведь это слово типично московского языка или, вернее, жаргона; на Руси так не говорили. Впрочем, если проф. Мазон до старости не успел научиться различию оттенков русской речи, то учиться теперь уже поздно. Однако, понятно насколько глубок может быть его анализ (и притом сравнительный!) Русской речи.
6) Фальсификатор «Слова» был не только поэтом, что безусловно верно, но и историком, первоклассным историком, ибо знал то, чего не знали записные историки в 1800 году, далее он был филологом, со знанием не только славянских (полонизмы!), но и тюркских языков, знал он и превосходно французский, настолько совершенно, что, делая подлог под древний русский язык, напихал галлицизмов в свое произведение; был он также превосходным знатоком природы и притом придонецких степей!
Не слишком ли много для одной анонимной личности? Дело гораздо проще: «он не был гением - это был даровитый поэт XII века, обладавший, естественно, знанием языка того времени, мест действия. Лица, события были его современниками.
Мы подошли к концу: «Слово о полку Игореве» есть и будет, а гипотезу проф. Мазона, перефразируя его отзыв, впоследствии учтут как один из любопытных эпизoдoв (но, увы, отрицательный) из истории французской славистики к концу первой половины ХХ века.
8. КОГДА, ГДЕ И КЕМ БЫЛО НАПИСАНО «СЛОВО»?
На вопрос, когда было написано «Слово», может быть дан довольно точный ответ, может быть, более точный, чем о некоторых современных произведениях. Объясняется это тем, что в «Слове» упоминаются события, раньше которых «Слово» не могло быть написано, и вместе с тем в «Слове» нет упоминаний о событиях, которые несомненно были бы упомянуты, если бы «Слово» было написано после них, наконец, «Слово» говорит о некоторых • лицах, как о живых, а даты их смерти относятся еще до конца 1187 года.
Этот промежуток «от» и «до», как мы увидим ниже, очень узок и дата создания «Слова» точна до полугода.
Наш анализ мы начнем, прежде всего, с того, что установим, цельно ли «Слово», писалось ли оно в разных местах, в разные времена или написано было целиком сразу.
Важно установить, что автор позднейших вставок не депал, что «Слово» создано цельным по единому плану.
Из изложенного выше мы знаем, что список «Слова», дошедший до нас, имеет вставки, перестановки и т. д., но все они относительно незначительны и являются вольными и невольными изменениями переписчиков, но не автора.
Чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо рассмотреть план, архитектонику «Слова».
Естественно будет предположить, что бегство Игоря было дописано впоследствии. Если это так, то «Слово» должно было закончиться плачем Ярославны, вернее, почти на полуслове: «тугою им тули заточе».
Совершенно очевидно, что это не могло быть концом песни. Если предположить, что и плач Ярославны был позднейшей вставкой, то «Слово» должно было кончаться сожалением о золотом веке Владимира, т. е. абзацем: «О, стонати Руськыи земли, помянувше первую годину», кончаясь «копия поють на дунаю» …
Опять явная неувязка: так кончиться «Слово» не могло, в такой форме это не конец. Расчленяя подобным образом «Слово», можно убедиться, что ни одна из естественных частей, на которые распадается «Слово», не могла быть его концом, к которому был добавлен впоследствии тот конец, который мы знаем.
Вообще без спасения Игоря «Слово» не было бы цельным, завершенным. Ясно, что певец, начиная «Слово», знал, чем он кончит. Все части «Слова» взаимно уравновешены, без побега Игоря стройность построения, самый внутренний смысл песни терял свой raison d'etre. Стержень песни: неудача, но затем счастливое спасение, без спасения нет логики песни. Но, если это так, то песнь не могла писаться в плену, как думают некоторые. Не могла она писаться и потому там, что в плену не было известно многое из того, что совершилось в то время на Руси:
раны Владимира, взятие Римова, уничтожение его населения, судьба городов по Роси и Суле и т. д.
