Здесь совершенно очевидна последовательность: имя взявшего кого-нибудь из князей и род, к которому принадлежал взявший.
У Татищева соответствующее место гласит: «Игоря взяли Торков воевода Гилбук («несоответствие в числе: «яли» (множ.) и воевода (един.), Чилбук превращен в Гилбука), «Всеволода Роман князь» (Кзичь, от Кза или Гза превращен в князь), «Святослава Олговича Елдучок Барчевичь» (Елдечюк, превратился в расшифрованного «Елдучок»;
вместо в Вобурчевичех Татищев написал «Барчевич»), «Владимира Копшивул Шекшевич» (вместо Копти в Улашевичех, т. е. Копти из Улашевичей - у Татищева - Копшивул Шекшевич).
Не внушает доверия и цифра 215 спасшихся русских, - в Ипатьевской летописи указано только 15, а не 215, а Лаврентьевская гласит: «А о наших не бысть кто и весть принеса».
Следовательно, спасшихся почти не было или их спаслись единицы, а не 215 человек.
Хуже всего, что Татищев не разбирал даже старых русских слов. Там же сказано: «Святослав же Олгович по принуждению к полкам возвратяся, говорил с Трыем своим»… Полная нелепица! Между тем существовало (и до сих пор существует у украинцев) слово «стрый», означающий дядю (по мужской линии). В Ипатьевской летописи это место гласит так: «и рече Святослав Олговичь строема своима» (двойств. число), т. е. стрыям своим, иначе дядьям своим Игорю и Всеволоду.
При таком отношении к тексту при пересказе летописи ошибки могли случиться очень легко. Тем более, что не следует забывать того, что Татищев не был ученым, историком, а историком-любителем и занимал должность астраханского губернатора. В этих условиях трудно сказать, что принадлежит самому Татищеву, а что его писцу.
Вообще в пересказе о походе Игоря есть много сомнительных мест. Особенно возбуждает сомнение некоторые очень интимные места, обычно совершенно отсутствующие в летописях, напр.: «тысяцкого сын, уведав от жены князя Туглия, с которой любовь имел» и т. д. Как правило, летописи о любовных интригах умалчивают. Также то, что Игорь, по Татищеву, ушел «сам пят», бросает тень на точность источника и заставляет предполагать, что он носил апокрифический характер.
Вообще же «История» Татищева заслуживает особого и серьезного критического исследования, ибо оно несомненно покажет, как «делают историю».
Как бы то ни было, а опираться на это единственное и противоречивое указание Татищева не приходится, все говорит против этого.
Кто виноват в указанной ошибке - сам ли Татищев или источник, которым он пользовался, сказать трудОскoлa, в четверг войска встретили своих разведчиков, высланных вперед, в пятницу же произошло сражение. Но пересказчик забыл, что Игорь ждал в четверг и пятницу Всеволода, что поход начался только в субботу.
Приняв же, что бой произошел 5 мая, Кудряшов и другие, естественно, принуждены искать Каялу где-то на самой границе Руси, а не в глубине половецких степей, на самом же деле настоящая Каяла лежит на расстоянии почти недели пути конного войска.
Здесь уместно будет еще сказать несколько слов о пути Игоря во время бегства из плена. Откуда он бежал - неизвестно. Татищев указывает прямо, что с берегов Донца.
«На заходе солнца послал конюшего по Лавора, а как оной пришел, сказал ему, чтоб он на заходе солнца за Донцoм приготовился».
Ипатьевская летопись говорит иное: «и посла Игорь к Лаврови конюшего своего, река ему: «Перееди на ону сторону Тора с конем поводным». Здесь, между прочим, прямое указание, что бежали только Игорь и Овлур.
Итак, по Татищеву, Игорь бежал с берегов Донца, по летописи - с берегов Тора. Оба утверждения имеют свои «за» и «против».
За то, что Игорь бежал с берегов Тора, говорят следующие соображения: 1) прямое указание летописи, источника несомненно более точного, чем «История» Татищева, 2) в летописи же сказано: «сии же пришед ко реце и перебред и вседе на конь», «перебред» - выражение, гораздо более применимое к степной речке вреде Тора, но не к Донцу, который можно «перебрести» только на конях, 3) в «Слове» сказано, что Игорь бросился горностаем к тростнику, который рос, конечно, по течению Тора, тихой степной речки, но не рос на Донце, в среднем его и довольно полноводном течении, наконец, 4) «Слово» говорит: «И потече к лугу Донца» - следовательно, Игорь только направлялся к Донцу, а не был на Донце. В отношении передачи Татищева нельзя не отметить, прежде всего, маловероятности того, что Игорь вызывал Овлура к себе, чтобы только отдать приказ, отдать приказ мог и конюший, который, согласно Татищеву, был осведомлен о готовящемся побеге (сам убеждал Игоря бежать). Летопись, согласно логике, так и передает это место, но Татищев пересказом искажает действительность.
«Против» Тора говорят следующие соображения: 1) Тор слишком близок был к Руси, держать Игоря в плену в зоне, в которой каждую минуту могли появиться русские, - было неблагоразумно; однако, если Игорь был в руках кочевника, обычно кочевавшего тут, то это возражение устраняется, 2) в летописи сказано: «и иде пешь 11 ден до города Донця».
Принимая во внимание, что Игорь имел проводника, да и сам, несомненно, отчасти знал эти места, затруднений в смысле дороги особенных не было. Беглецы замедляли ход из осторожности, но в общем стремились пройтtи как можно больше. Пройти налегке в день 40 верст ничего не значит. По собственной практике нам известно, что с грузом в 15 фунтов можно пройти около 56 верст в день. Русские мастеровые, как нам доподлинно известно, делали в день нормально 70 верст. Поэтому не будет преувеличением считать, что беглецы могли делать в среднем 50 верст в день. Не следует упускать из виду, что первую часть пути они сделали верхом, пока не загнали коней, а это означает не один десяток верст.
Таким образом, до города Донца на Уде беглецы могли сделать 550 верст, - расстояние, совершенно не соответствующее расстоянию от Тора.
Впрочем, эти соображения могут отпасть потому, что мы не знаем условий бегства, - может быть, беглецы передвигались только ночью, а днем были заняты добыванием пищи и сном.
За Донец, как местопребывание князя Игоря, говорят следующие соображении. Если Игорь брел через Донец, т. е. пересекал его, то, значит, он был на левом его берегу, ибо он еще раз пересек его через два дня.
У Татищева сказано: «И ту ночь, миновав все их обиталища, поехали через степь, и ехали два дни до русского брода, оттуда пошел в свой Новгород».
Из этого отрывка ясно, что беглецы ехали до брода, т. е. до места второй переправы через реку. Очевидно, Игорь сперва переехал на южный, правый берег Донцa, представлявший степь, а затем у русского брода опять перешел на северный, левый берег Донца, общий же путь был вдоль долины Донца, где беглецы находили воду и пищу (водяную птицу).
Если данные Татищева верны, местоположение русского брода может отчасти помочь решению вопроса, где был Игорь в плену. Если же будет выяснено, что это место значительно удалено к востоку от Тора, - это увеличит достоверность того, что Каяла была значительно более к востоку, и что Игорь был взят в плен половцем, жившим большей частью в восточных степях.
Где был «Русский брод», с достоверностью неизвестно, - любителям «Слова» поискать его в летописях и вообще в древних источниках далеко не бесполезно. Если верить Татищеву, беглецы употребили ночь и два дня для езды на лошадях, затем 11 дней шли пешком, очевидно, бросив у брода измученных лошадей. Все это говорит скорее в пользу того, что Игорь находился в плену где-то далеко.
«Русский брод» может пролить значительный свет на то, каким был обратный путь Игоря.
Здесь мы подошли к весьма важному факту, вытекшему из наших исследований над «Словом» и других исторических вопросов.
Хотя мы имеем академическое издание русских летописей со всеми вариантами, критической сводки содержания этих летописей, так сказать, перевода их нет. Комментарии также отсутствуют.
Каждый историк выдергивает из контекста летописей интересующий его материал, но общей «толковой» истории наших предков мы не имеем.
Если бы такая критическая сводка летописей имелась, то такие вопросы, как: где была Сальница, Каяла, русский брод и т. д. были бы давно решены помимо «Слова».
В настоящий же момент мы наблюдаем обратное явление: «Слово» заставляет нас делать в истории то, что сама история еще не удосужилась, т. е. привести в порядок и осветить полностью летописное
