отвращением положил её обратно на полку.
— Ты ошибаешься! — сказал он неподвижной и безмолвной Шляпе. Она не шелохнулась. Гарри попятился, разглядывая её. В этот момент странный звук, словно кто-то задыхался, заставил его обернуться.
Оказалось, он был не один. На золотом насесте рядом с дверью сидела с виду дряхлая птица, напоминавшая полуощипанного индюка. Гарри пристально посмотрел на неё, а птица бросила на него несчастный взгляд, вновь издав тот же звук, словно что-то застряло у неё в горле. Гарри показалось, что она больна. У неё был тусклый взгляд, и даже за то время, пока Гарри смотрел на неё, из её хвоста успела выпасть ещё пара перьев.
Не успел Гарри подумать, что ему не хватало лишь, чтобы птица Дамблдора умерла, пока он был с ней наедине в кабинете, как птицу охватило пламя.
Гарри в ужасе завопил и, попятившись, наткнулся на стол. Он начал лихорадочно оглядываться в поисках стакана с водой, но всё напрасно. А птица, тем временем, превратилась в огненный шар; она издала ещё один крик, и через секунду от неё осталась лишь тлеющая кучка пепла на полу.
Дверь кабинета открылась. В неё вошёл Дамблдор, который выглядел мрачно.
— Профессор, — ахнул Гарри, — ваша птица… я ничего не смог сделать… она просто загорелась…
К изумлению Гарри, Дамблдор улыбнулся.
— Самое время, — сказал он. — Он уже давно выглядел ужасно. Я говорил ему, что нужно переступить через себя.
Он ухмыльнулся, увидев ошеломлённое выражение лица Гарри.
— Фокс — это птица-феникс, Гарри. Фениксы сгорают, когда приходит время умирать, а потом возрождаются из пепла. Посмотри на него…
Гарри посмотрел вниз как раз вовремя и увидел, как маленькая морщинистая новорождённая птичка высовывает маленькую головку из золы. Выглядела она так же противно, как и предыдущая.
— Жаль, что ты увидел его в День Горения, — сказал Дамблдор, усаживаясь за стол. — Чаще он очень красивый, с чудесным красно-золотым оперением. Фениксы — удивительные создания. Они могут переносить большие тяжести, их слёзы обладают целебными свойствами, и, кроме того, из них получаются очень преданные питомцы.
Всё ещё находясь в шоке от того, что Фокс загорелся, Гарри позабыл, почему он здесь, но сразу же вспомнил, как только Дамблдор уселся за свой стол на стул с высокой спинкой позади стола и внимательно посмотрел на Гарри пронзительным взглядом своих светло-голубых глаз.
Но не успел Дамблдор вымолвить и слова, как дверь с оглушительным грохотом распахнулась, и в комнату с бешеными глазами ввалился Хагрид. Его шлем сбился на затылок, а мёртвый петух всё ещё болтался в руке.
— Это не Гарри, профессор Дамблдор! — тут же сказал Хагрид. — Я разговаривал с ним буквально за несколько секунд до того, как нашли того паренька, он бы ни за что не успел, сэр…
Дамблдор пытался что-то ответить, но Хагрид продолжал тараторить, для убедительности размахивая петухом и разбрасывая перья во все стороны.
— …Это не мог быть он, если понадобится, я присягну в Министерстве Магии…
— Хагрид, я…
— …Вы взяли не того парня, я знаю, Гарри ни за что…
— Хагрид! — громко сказал Дамблдор. — Я не считаю, что Гарри напал на этих людей.
— А, — сказал Хагрид, и петух безжизненно повис у него сбоку. — Ладно. Тогда я подожду снаружи, директор.
И он смущённо удалился.
— Вы не считаете, что это я, профессор? — переспросил с надеждой Гарри, пока Дамблдор сметал со стола петушиные перья.
— Нет, Гарри, не считаю, — сказал Дамблдор, хотя его лицо снова помрачнело. — Но я всё равно хочу с тобой поговорить.
Гарри нервно ждал, пока Дамблдор рассматривал его, соединив кончики длинных пальцев.
— Я должен спросить тебя, Гарри, не хочешь ли ты рассказать мне что-нибудь, — мягко сказал он. — Что угодно.
Гарри не знал, что ответить. Он думал о крике Малфоя: «Вы следующие, грязнокровки!» и Многосущном Зелье, медленно кипевшем в туалете Плаксы Миртл. Потом он подумал про бестелесный голос, который слышал дважды, и о словах Рона: «Когда начинаешь слышать голоса, которые больше никому не слышны — это не хороший признак, даже в колдовском мире». Он подумал обо всём, что про него говорили, и про свой растущий страх, что он как-то связан с Салазаром Слизерином…
— Нет, — ответил Гарри, — ничего, профессор.
Двойное нападение на Джастина и Почти Безголового Ника превратило, то, что до сих пор можно было назвать нервозностью, в настоящую панику. Любопытно, что судьба Почти Безголового Ника, казалось, беспокоила людей больше всего. Все спрашивали друг у друга, кто мог сотворить такое с призраком, какая жуткая сила смогла навредить тому, кто уже мёртв. Это было похоже на какое-то бегство, когда все начали бронировать места на Хогвартс-Экспрессе, чтобы попасть домой на Рождество.
— Такими темпами останемся только мы, — сказал Рон Гарри и Гермионе. — Мы, Малфой, Крэбб и Гойл. Весёлый получится праздничек.
Крэбб и Гойл, которые всё повторяли за Малфоем, тоже записались в списки остающихся на праздники. Но Гарри был рад, что почти все уезжают. Он устал, что люди шарахались от него в коридоре, как будто он вот-вот выпустит клыки или плюнет ядом, устал от того, что все переговаривались, указывали пальцами и шипели, когда он проходил мимо.
Однако Фреду и Джорджу всё это казалось очень забавным. Они бросали все дела, лишь бы вышагивать перед Гарри по коридорам с криками:
— Дорогу наследнику Слизерина, идёт очень злой волшебник…
Перси совсем не одобрял такое поведение.
— Это не повод для смеха, — холодно сказал он.
— Да уйди ты с дороги, Перси, — сказал Фред, — Гарри спешит.
— Да, он торопится в Тайную Комнату на чашечку чая со своим клыкастым слугой, — усмехнулся Джордж.
Джинни это тоже не казалось забавным.
— Да перестаньте же, — вопила она каждый раз, когда Фред громко спрашивал у Гарри, на кого он собирается напасть следующим, или когда Джордж делал вид, что пытается отогнать Гарри большой связкой чеснока.
Гарри не возражал, ему становилось легче от того, что, по крайней мере, Фред и Джордж считали мысль о том, что он — наследник Слизерина, весьма нелепой. Но это шутовство, похоже, раздражало Драко Малфоя, который мрачнел с каждым разом, как они попадались ему на глаза за этим занятием.
— Это потому, что его распирает от желания заявить, что на самом деле это он, — заявил со знанием дела Рон. — Вы же знаете, как он ненавидит проигрывать, а сейчас вся слава за его грязную работу досталась тебе.
— Ненадолго, — удовлетворённо сказала Гермиона. — Многосущное Зелье почти готово. Мы со дня на день добьемся от него правды.
Наконец семестр закончился, и тишина, глубокая, как снег на земле, опустилась на замок. Гарри она казалась скорее умиротворяющей, чем мрачной, и ему очень нравилось, что вся гриффиндорская башня была в распоряжении его, Гермионы и Уизли, что означало, что они могли шумно играть в Подрывного Дурака, не боясь кого-то побеспокоить, или без посторонних поупражняться в дуэльном искусстве. Фред, Джордж и Джинни предпочли остаться в школе, а не ехать в Египет в гости к Биллу с мистером и миссис Уизли. Перси, не одобрявший их, как он это называл, детское поведение, проводил мало времени в гостиной Гриффиндора. Он уже помпезно сообщил, что он — единственный, кто остался в школе на Рождество из-за своего долга как Префекта поддержать учителей в такое трудное время.
Наступило холодное светлое рождественское утро. Гарри и Рона, которые остались в спальне одни, очень рано разбудила Гермиона, ворвавшись к ним в спальню уже полностью одетой и с подарками в руках.
— Просыпайтесь, — громко сказала она, раздвигая занавески на окнах.
— Гермиона… тебе сюда нельзя, — сказал Рон, закрываясь от света.
— И тебе счастливого Рождества, — сказала Гермиона, бросив ему его подарок. — Я уже почти час как встала — добавила в зелье ещё немного златоглазок. Оно готово.
Гарри сел, неожиданно полностью отбросив сон.
— Ты уверена?
— Абсолютно, — сказала Гермиона, отодвигая крысу Коросту, чтобы сесть на краешке его кровати. — Если мы собираемся это сделать, то предлагаю сделать это сегодня.
В этот момент в комнату влетела Хедвига с маленьким свёртком в клюве.
— Привет! — радостно сказал Гарри, когда она приземлилась на его кровать, — ты снова общаешься со мной?
Она нежно щипнула его за ухо, и это было куда более приятным подарком, чем тот, что она принесла, который, как оказалось, был от Дёрсли. Они послали Гарри зубочистку и записку, с требованием выяснить, не может ли он остаться в Хогвартсе заодно и на летние каникулы.
Остальные рождественские подарки Гарри были куда приятнее. Хагрид прислал ему большую банку паточной помадки, которую Гарри решил размягчить перед огнем, прежде чем съесть; Рон подарил ему книгу под названием «Полеты с Пушками», в которой было много интересного о его любимой команде по Квиддитчу, а Гермиона подарила ему роскошное орлиное перо для письма. Гарри открыл последний подарок и обнаружил там новый связанный вручную свитер от миссис Уизли и большой сливовый пирог. Он взял её открытку с вновь нахлынувшим чувством вины, вспомнив машину мистера Уизли, которую не было видно со дня столкновения с Дракучей Ивой, и подумал о следующем разе, когда им с Роном предстояло нарушить правила.
Никто, даже те, кто замер в ужасном ожидании последующего приёма Многосущного Зелья, не мог не насладиться рождественским ужином в Хогвартсе.
Большой
