спускающуюся процессию. Впереди шествовали лучницы, однако на сей раз за ними следовал взвод воительниц в боевой сбруе и с бухтами веревки в руках. Земляне встали, инстинктивно подтянулись, расправили плечи.
– А ведь среди них ни одного мужика, – пробормотал Хэдли. – Тысяча чертей! Как же они размножаются? Партеногенезом?
– Сомнительно. Впрочем, нам сейчас не до того. Мне очень не нравятся эти веревки.
– Сэр, а может, пробьемся?
– Не скажу, что умная идея. Нас держат под прицелом два десятка лучниц. Нет уж, лучше пойдем спокойно.
Лучницы расступились, и их товарки – лица суровые, решительные, – приблизились к землянам.
Торп не сопротивлялся. Его схватили за руки, на глаза надели тугую повязку. Затем настал черед веревок, узлы вязали сноровисто и энергично. Тонкие подошвы тапочек позволили определить, что с утрамбованной площадки пленников увели на ступеньки. Повинуясь настойчивой тяге веревок, Джереми шел вверх и наконец вновь оказался на ровной земле. Точно прибой, нахлынул приглушенный многоголосый шепот. Его повели чуть ли не бегом. Нежданный холодок тени – значит, он вновь среди деревьев. А потом – монотонная ходьба, лишь изредка выбоина или бугорок попадается под ногу, вот и все разнообразие. Вскоре Джереми утратил представление об оставленном за спиной пути. Наверное, добрая миля. А может, куда больше. Ноги уже болели и подкашивались, но конвоиры безжалостно тянули за веревки, не давая ни секунды передышки. И молчали, словно набрали в рот воды.
Разум Торпа зафиксировал этот странный факт, присовокупил его к остальным и попытался составить из них осмысленную картину. На глазах – повязки, но обращение сносное. Ведут торопливо, даже грубо, но не пинают и не бичуют. И все это – в тишине. Как будто боятся, что пленник увидит или услышит то, чего ему ни видеть, ни слышать не положено.
Умопомрачительная смесь страха, подозрения и тревоги плюс еще и эти загадки… Одно ясно, как день, – его могут убить в любую минуту. Раз этого до сих пор не произошло, значит, остается надежда. Хоть и маленькая, но остается.
Он уже и не чаял, что шествию когда-нибудь наступит конец. Но вот конвоиры без предупреждения дернули за веревки. Торп, тяжело дыша, почувствовал, как их пальцы теребят узлы, потом смыкаются вокруг его запястий. Пленника повели дальше, однако медленнее и осторожнее. Он ушиб пальцы ноги о ступеньки и двинулся вверх. Ступеньки, похоже, из дерева – твердого, прочного. Затем – холодный пол. Каменный, наверное. И ощущение, будто ты в здании. Странный острый запах, что-то знакомое… Озон?
Торп услышал сопение и кряхтение товарищей, получил несильный пинок обутой в кожу ногой. Вдруг раздался голос, старческий, но твердый. С интонациями человека, привыкшего повелевать. И почтительный, многоголосый шепот тех, кто привык подчиняться. Торпу освободили руки. Он стоял неподвижно, точно каменное изваяние, и какое-то чувство говорило ему, что конвоиры отошли. Снова зазвучал властный старческий голос, зазвучал размеренно, и одно слово Торпу удалось разобрать, потому что оно повторялось снова и снова: «Хатар» – с ударением на втором слоге.
– Я – Мать Хатар! – прозвучало вдруг по-английски. – Говорите, вы с Земли? Почему я должна вам верить?
Не тот самый голос, что по радио, но с тем же неземным акцентом. И английский почти безупречен. Слева и справа от Торпа сдавленно охнули, значит, спутники ошарашены не меньше чем он.
К лейтенанту вернулся дар речи:
– Да, мы с Земли. И не понимаем, каких доказательств вы от нас требуете. И почему мы должны что-то доказывать? И вообще, сами вы кто? Где изучили наш язык?
– Ты, говорящий, у которого волосы цвета соломы и рана на голове. Как ты получил эту метину?
– В бою. – Торп нахмурился, стараясь отвечать как можно проще. – Наш корабль был подбит. Я ударился обо что-то головой.
– Рану осмотрят. Веди себя спокойно. Сопротивляться не пытайся, иначе – немедленная смерть.
К голове прикоснулись прохладные пальцы, неделикатно нажали, по коже и мышцам разбежалась жгучая боль. Наконец пальцы оставили его в покое, и снова полилась тихая чужеземная речь. Торп не понимал ни слова.
– Что они вам сделали? – прорычал стоящий справа Хэдли.
– Да ничего, просто ощупали. Грубовато, пожалуй, но могло быть и хуже. Надеюсь, теперь они довольны…
– Рана легкая, – заявил старческий голос, – и кость не задета. Скоро заживет. Твое счастье, что остальные двое не носят подобных отметин на головах. Сейчас я прикажу, чтобы с вас сняли одеяние. Не сопротивляться.
– Какого черта! – взбеленился Шкода. – Мы что, по-вашему, зачумленные?
Снова прикосновение холодных уверенных пальцев, прикосновение краткое, но без нужды грубое. И снова недолгая оживленная беседа на ничего не говорящем пленникам языке.
– Так вы утверждаете, что явились с Земли? В таком случае объясните, как вы сюда попали.
Торп держал себя в руках, силясь понять, что же кроется за этим вопросом. И вновь он попытался ответить как можно доступнее:
– Мы вели бой с Сияющими. Их было много, и нас было много. Наш корабль изувечило. К счастью, удалось добраться до вашей планеты, а потом корабль развалился.
– Упал в море. Вы бежали с него в меньшем летательном аппарате. Мы изучим оба, дабы убедиться, что вы говорите правду.
– Минуточку! – У Торпа голова пошла кругом – поди ж ты, до чего спокойно здесь относятся к инопланетным кораблям. Но сейчас важнее было другое. – Поосторожнее с обломками. Вы разбираетесь в космической технике?
– Нам известно о ней немало. Что можешь рассказать ты?
– Корабль насквозь пропитан радиацией. Двигатели сорок восемь часов работали без экранировки…
– Двое суток? – Старушечий голос утратил толику спокойствия. – Да этого не может быть! Вы бы погибли!
– Мы находились за его бортом. В спасательной шлюпке. В том самом втором летательном аппарате, о котором вы упомянули.
– И который уже отбуксирован к берегу. Его осмотрят. Твое предупреждение о радиации будет учтено. На каком расстоянии отсюда Земля?
Неожиданный вопрос на миг сбил лейтенанта с толку.
– Трудно сказать, – пробормотал он. – Вы ж поймите, мы вели бой. Но, наверное, за срок, что нужен световому лучу для преодоления этой дистанции, новорожденный младенец успел бы вырасти в мужчину. Двадцать световых лет или что-нибудь в этом роде.
– Так далеко? Хорошо, следующий вопрос. Вы обращались к нам с борта корабля. А потом снова, когда вас спасли шеллы. Как это было вначале, я понимаю, ведь у вас была аппаратура, такая же, как и у нас. Но во второй-то раз как вы сумели обратиться к нам по радио? Ведь вы говорили в пустые ладони?
Абсурд удваивался, утраивался, учетверялся. У Торпа в душе больше не осталось места для удивления. В правом кулаке Джереми все еще держал миниатюрную рацию. Он демонстративно медленно поднял кулак и передвинул рычажок на прием. И динамик не заставил себя ждать – исторг тихую, с металлическим тембром скороговорку.
Раздалось дружное, искреннее «ах!» по меньшей мере в десяток голосов. Лейтенант вернул тумблер в нейтральное положение, и восстановилась тишина.
– Я хочу посмотреть на это диво. – В старческом голосе появилась дрожь. – Ты позволишь?
«Что-то новенькое», – отметил Торп. Разжал кулак, почувствовал, как с ладони забрали рацию, выждал минуту и сказал:
– На обратной стороне – стерженек… чтобы слушать, наклоните.
Через секунду-другую снова зашумел динамик, и снова раздался дружный возглас удивления.
– Хватит, – изрекла старуха. – Снимите повязки с их глаз. Это земляне!
