Я боюсь, мой господин любимый,
Что подкопы пророют к нам турки». Отвечает подруге Приезда:
40 «Замолчи, не говори пустое.
Под Моравой подкоп им не вырыть». Воскресенье святое настало,
Молится Приезда в белой церкви. Отстоял он всю службу с женою. Помолясь, он выходит из церкви. Говорит воевода Приезда:
«О юнаки, храброй рати крылья! Полечу на турок вместе с вами.
Мы кровавой битвою упьемся, во Мы откроем города ворота И ударим всей силой на турок.
Бог поможет, счастье не изменит». Обратился Приезда к подруге: «Принеси из погребов глубоких Для юнаков вина и ракии».
Взяла Ёла кувшины златые И спустилась в погреба под башней. Лишь спустилась она, обомлела —
Полон погреб злобных янычаров, во Наполняют сапоги ракией,
Пьют за здравье госпожи Елены,
Пьют за упокой души Приезды.
Кувшины Елена уронила,
Зазвенели кувшины на камне.
Побежала во двор, восклицая:
«Не к добру и вино и ракия!
В погребах пируют янычары,
Сапогами пьют вино хмельное.
За мое здоровье пьют, смеются,
70 А тебя живого погребают».
Вскакивает храбрый воевода,
Закрывает за собой ворота.
Обнажает он саблю стальную, Бьется-рубится с турками люто.
Шестьдесят воевод пало в битве.
Больше тысячи турок погибло.
Воротился в город воевода,
За собою запер он ворота.
Вынимает саблю воевода, во Голову коню он отрубает —
«Конь мой серый, конь мой самый лучший, На тебя турецкий царь не вскочит!» Разбивает дамасскую саблю:
Ты была мне правою рукою.
Царь турецкий тебя не наденет!»
Вот в хоромы входит воевода.
За руку берет жену и молвит:
«О скажи, разумная Елена,
Хочешь ли со мною ты погибнуть •о Или быть наложницей турецкой?»
По лицу ее слезы струятся,
Отвечает госпожа Елена:
«Лучше честно погибнуть с тобою,
Чем срамиться в турецком гареме.
Не продам я отцовскую веру,
Попирать я крест честной не буду».
И взялися за белые руки,
Поднялися на стены Сталача.
Так сказала госпожа Елена: юо «О Приезда, господин любимый,
Нас вскормила быстрая Мбрава,
Пусть Моравы воды нас поглотят».
И в речные бросилися волны.
Так Сталач был взят царем Мехмедом, Но добычей он не поживидся. Проклинает город царь турецкий:
«Бог единый пусть Сталач накажет. Подступил я с трехтысячным войском, А пять сотен осталось со мною!»
БОЛЬНОЙ ДОЙЧИН
Расхворался Дойчин-воевода В белокаменном Солуне-граде, Девять лет болеет воевода,
И в Солуне про него забыли. Думают, что нет его на свете.
Злые вести не стоят на месте — Долетели до страны арапской. Услыхал про то Арапин У со, Услыхал, седлает вороного, ю Едет прямо к Городу Солуню. Приезжает под Солунь Арапин, Под Солунем во широком поле,
Он шатер узорчатый раскинул,
Из Солуня требует юнака,
Чтобы вышел с ним на поединок, Чтобы вышел с ним на бой юнацкий. Нет юнака в городе Солуне,
Чтобы вышел с ним на поединок. Дойчин был, а ныне расхворался, го А у Дуки разломило руки,
А Илия младше, чем другие, Несмышленыш, боя он не видел,
А не то, чтоб самому сражаться.
Он и вышел бы на бой юнацкий, Только мать-старуха не пускает: «Ты, Илйя, младше, чем другие, Ведь Арапин тот тебя обманет, Дурня малого убьет, поранит, Одинокою меня оставит».
зо Как увидел тот Арапин черный,
Что в Солуне больше нет юнака, Чтобы вышел с ним на поединок, Обложил солунцев тяжкой данью:
С каждого двора берет по ярке,
Да по печи подового хлеба,
Красного вина берет по бочке,
И ракии жженой по бочонку,
Да по двадцать золотых дукатов,
Да к тому еще по красной девке,
40 По девице или молодице,
Что приведена совсем недавно,
Что приведена, но не поята.
Весь Солунь исправно дань приносит, Вот и Дойчину платить настало. Никого нет в Дойчиновом доме,
Кроме верной любы — молодицы, Кроме Елицы — родной сестрицы.
Хоть они всю дань давно собрали, Некому нести ее Арапу, so Дань Арапин принимать не хочет,
Без сестры, без Елицы-девицы. Извелися вовсе горемыки,
Плачет Ела в изголовье брата,
Белое лицо слезами мочит,
Братнино лицо кропит слезами.
Как почуял Дойчин эти слезы,
Начал сетовать болящий Дойчин:
«Чтоб мои дворы огнем сгорели!
Не могу я умереть спокойно,
60 Дождь сочится сквозь гнилую крышу!» Отвечает Елица больному:
«О мой милый брат, болящий Дойчин! Нет, дворы твои не протекают,
Это плачет Елица-сестрица!»
Говорит тогда болящий Дойчин:
«Что случилось, ты скажи по правде! Иль у вас уже не стало хлеба?
Или хлеба, иль вина в бочонках?
Или злата, иль холстины белой? то Или нечем вышивать на пяльцах? Нечего расшить и шить вам
