брошенного в море, мы убедимся, что целый ряд мотивов совпадает с мотивом сербской песни, однако ни одна из версий не поднимается на художественную высоту «Царя Дуклияна и Иоанна Крестителя», не достигает выразительности и драматичности этой песни южных славян. Следовательно, дело не в «сравнительном ме-ходе исследования», а в чем-то более существенном для народной поэзии — в самой поэзии,. Неоманихейские. мотивы сербский гусляр использовал так, как ему было необходимо для того, чтобы достигнуть эпической напряженности краткого повествования.

Обработка легендарных мотивов фантазией гусляра едва ли поддается учету. Следует, конечно, указывать на всевозможные источники, особенно когда они так ярки и очевидны, как в песне, которую мы рассмотрели, но заимствованные из Прозаических повествований подробности весьма редко могут помочь датировать песню. Легендарные мотивы и сюжеты могли проникнуть в сербский эпос в XV и в XVI, в XVII ив XVIII вв. из письменных источников (или устных их пересказов) и,- отразиться в более новых представлениях и образах гусляров (так, например, косовские юнаки предстают в одеждах барокко, с патетическими жестами этой эпохи я выражают патриотические идеи, присущие сербскому гражданскому обществу времен Марии Терезии). Эпос течет, меняется непрестанно, как река Гераклита, и застывает лишь в искусственных схемах и классификациях.

Если мы оставим в стороне мифологические сюжеты и мотивы, которые справедливо рассматриваются в сербском эпосе как древнейшие, если мы также выделим песни, содержащие стародавние легенды и притчи Византии и Запада, наиболее древним из «исторических» циклов является цикл Королевича Марка.

Исследователи сербского эпоса охотно занимаются неразрешимой проблемой: почему гусляры сделали общеславянским героем вассала турецкого султана, не слишком удачливого в военных и политических делах македонского князька, сына непопулярного короля Вукашина? В течение последнего столетия гипотезы громоздились одна на другую, как Осса на Пелион: Марко был могучим богатырем, поражавшим своей физической силой, Марко покровительствовал гуслярам и каликам перехожим, Марко защищал сирот и вдовиц от насильников, Марко пользовался особым расположением султаиа и поэтому мог своевольничать и расправляться с турками. Бросается в глаза, что все эти свойства, которые можно было бы изложить в десятисложных стихах по образцу —

Марко носит кованую саблю...

В рамазан винтце распивает...

(«Марко пьет в рамазан вино» 7, 9; пер. Н, Заболоцкого)

взяты фольклористами из самих песен или прозаических легенд о Королевиче. Поэтические биографии эпических героев других народов приводят к заключению, что выбор малоизвестного исторического лица как центральной фигуры, вокруг которой складываются легенды, песни, предания— явление не редкое, сравнить хотя бы французского Роланда или тибетско-монгольского Гэсэра 21.

Эпический Королевич Марко создан не событиями, а творческой фантазией певцов в течение долгого времени. Судьба песенного Марка — судьба трагическая, полная неразрешимых противоречий. Любовь к правде заставляет его высказаться в пользу законного наследника царя Стефана Уроша против притязаний на царскую корону его отца и дядей. В проклятии отца содержится как бы вся судьба Марка (песнь «Урош и Мрнявчевичи»), Он станет слугою чужеземного владыки — турецкого султана, будет скитаться по свету, само место могилы его останется неизвестным. Исполнится также предсказание «царевича» Уроша о том, что имя Марка будет прославляться среди сербов, «пока солнце и луна светят на небе», что сабля его будет всегда сиять в бою, а мудрое слово повторяться за трапезой, и что его благословят слабые и угнетенные.

Справедливость Марка проявляется и тогда, когда он осуждает три недостойные человека поступка своего побратима бега Костадина, который у себя на пиршестве принимал людей не по заслугам, а по одежде, гнал со двора сирых и убогих и не почитал родителей. К Марку приходят обиженные турками люди из народа. Он освобождает Косово поле от Черного Арапина, который самовольно ввей большой налог на всех, собирающихся жениться. Он освобождает детей и женщин, угнанных турками в полон.

Образ Марка, созданный легендой, стал настолько живым, что в разных пределах Балканского полуострова народ связывает его имя с горами, колодцами, руинами, ручьями, лесами. Рассказы о Марке и его огромном пегом коне Шарце, который пьет вино как добрый юнак, обгоняет горных вил, и в битве страшен как лев, были у всех на устах. Даже слабости Марка стали дороги народу. Марко любит выпить; с одной стороны седла юнак вешает свою многопудовую палицу, а с другой «для равновесия» бурдюк с вином. Что с пьяным Марком разговаривать опасно, знает прекрасно и сам султан, который не раз должен откупаться золотой казной от своего строптивого и грозного во хмелю «пасынка». Сильнее Марка лишь албанский разбойник Муса, державший в страхе все турецкое царство, да еще турок Алил, но и с ними Марко справляется не силой, а лукавством; он хитроумен, как Одиссей. Поэтому в случае нужды прибегают не только к его силе, но и к его разумному совету. Ему свойственен также несколько грубоватый, но живой юмор; его острое слово часто разит, как меч. Если Марко жесток, то иным он и не мог быть в народном представлении в эпоху угнетений и насилий. Впрочем, в некоторых рассказах о его свирепых поступках и грабежах несомненно отразились обычаи и нравы гайдуков, которые в более поздних песнях придали Марку черты предводителя разбойничьей шайки.

От островов Адриатики до Родопских гор народ продолжал непрестанно творить легенды о Королевиче Марке 22. В синем утреннем тумане и в ясные ночи можно было слышать удары копыт Маркова Шарца по отрогам балканских гор. В колодцах, лесных источниках и лесных озерах отражалось его лицо. Слышно было, как он бросил в море свой крылатый шестопер, чтобы его вытащил тот юнак, который будет ему равен.

Фантазия гусляров создала образ матери Марка, старухи Ефросимы, верной сестры воеводы Момчилы. Она ничем не похожа на королеву: сама стирает кровавые рубахи Марка и склоняется над очагом, приготовляя пищу. Иные гусляры рассказывают, что король Вукашин взял в жены вилу Мандалину, которая родила Марка и его брата Андрея («Матица Хорватская» И, II, 1). По рассказу других, Марко сам женился на королеве горных волшебниц Наданойле («Матица Хорватская» I, II, 61). Таким образом, по одной традиции Марко — сын, а по другой — муж вилы 23. С вилами Марко водит знакомство всю жизнь. Вила предупреждает его о неминуемой смерти. Однако мифологические элементы в песнях о Королевиче Марке сводятся к общим для всех гусляров и их слушателей поверьям, которые' вплетены в канву повествования, не составляя ее основы.

Известно, что исследователи сербского эпоса немало потрудились, разыскивая источники сюжетов песен о Королевиче Марке. За последнее время становится все более ясным, что многие мотивы и сюжеты, которые считались заимствованными, свойственны разным народам на определенной стадии развития и возникли независимо друг от друга. Эти типические схождения, как справедливо заметил В. М. Жирмунский, не снимают вопроса о возможности культурных и литературных взаимодействий — «напротив, именно сходство общественной ситуации является предпосылкой подобных взаимодействий» 24. Однако сопоставления и особенно сравнения должны производиться с должной осторожностью, учитывая материалы не только западного, но и восточного эпоса.

Не приходится сомневаться в том, что некоторые мотивы могли проникнуть в сербский эпос из венецианской Далмации и Дубровника, а также -Заносились через Константинополь на Балканы с Востока, но Халанский в конце прошлого века слишком поспешно сближал роман о Бове с «Женитьбой короля Вукашина». В «Бове» неверная жена Меретриса выдает с головой своего мужа.

Эта тема с еще большей сюжетной близостью находится не только в франко-итальянских и славянских, но и в грузинских преданиях. Грузинское сказание повествует о царе Вахтанге, который пал жертвой измены своей жены. Мусульманский царь обещал жениться на ней после смерти противника. Однако когда Вахтанг погиб на охоте, чужеземный царь приказал привязать жену-изменницу к хвосту коня, приговаривая: «Если ты не смогла оценить такого героя и прославленного мужа, как же меня оценишь» 25. Ср. с сербской песней:

Тут король Вукашин молвил слово:

«Горе мне, клянусь я вышним богом!

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату