примотана к черепу проволокой. Между нею и верхней челюстью Гвоздь вставил токер, настроенный на один-единственный номер вызова.
Даня втопил клавишу.
Ноль реакции.
Тэйки забеспокоилась:
— Может, обторчался в щепу, сидит мутный и все ему фиолетово? А? Как в прошлый раз?
Генерал обнадежил команду:
— Не. Обещал ждать.
— Ну, тогда должен…
Ее прервал голос Гвоздя в токере.
— Алло, парень, это я с ребятами, — ответил Даня, — по голосу узнаешь?
Пауза.
— Ах, ты видишь нас… Ловок.
Пауза.
— Да времени особенно нет…
Пауза.
— Двадцать минут по любому найдется.
Даня выключил токер и засунул его обратно, в костяной футляр.
Слева от них зашевелилась каменная крошка. Скрытая ею металлическая плита медленно поползла в сторону. Провал достиг размеров метр на метр или около того, когда плита остановилась. Внизу включился свет.
Даня заглянул вниз:
— Прыгаем, тут неглубоко.
Тэйки проворчала:
— Да сколько у него тут входов! Каждый раз что-нибудь новенькое отколет…
— Не более четырех. Просто маскировка меняется, — спокойно прокомментировал Немо.
Они очутились то ли в гараже, то ли в подвале, где раньше располагалось управление сантехникой высотного дома: запах масла, ржавые трубы, вентили, звуки вялой капели в отдалении…
— Даня, а на что времени-то нет? — спросила Катя.
— Он поболтать, видите ли, хочет. Говорит, озверел от одиночества, спасу нет. Хоть семью заводи или в команду подавайся.
— Я его понимаю.
— Имеет право! — живо откликнулась Тэйки.
Даня поджал губы и вполголоса сказал своим:
— Теперь без трепотни не обойдется… На сто лет, блин.
Немо так же тихо возразил ему:
— По-моему, Гвоздь — умный человек. Неточно. Философский человек. Это точнее.
— Когда не валяется исторчанный до полусмерти — точно, очень философский человек. Язык как на вечном аккумуляторе, команда «стоп» конструкцией не предусмотрена…
Тэйки мечтательно закатила глаза:
— А какие слова знает! М-м-м-м… Экзекуция, — с чувством произнесла она. — Гидропоника… Имманентно… Апперцепция… Ты ему просто завидуешь, Даня.
— Тьфу! Трепитесь. Только когда я скажу: «Пошли!» — живо уходим. Нам еще в одно место успеть надо.
Тут одна из стен подвала бесследно растаяла в воздухе. Команда послушно перешла в соседнее помещение. Под ногами захлюпала вода. Когда свет вспыхнул и здесь, стена восстановилась: солидный кирпичный монолит, темный от старости, в трещинках кое-где да в пятнах плесени.
Команду в упор разглядывал станковый пулемет, вмонтированный в стальную дверь. Немо поморщился и схватился за руку. Лабиринт на его браслете пылал малиновым.
— Генерал, здешний житель установил в этой комнате магическую защиту такой мощи, что она может попортить все наши
— Я тоже это чувствую, Даня, — подтвердила Катя.
В этот момент дверь с душераздирающим скрежетом отворилась. За ней стоял сияющий Гвоздь. Из одежды на нем были тапочки и синий дырявый платок на голове.
— Обнимите меня, друзья мои!
Глава четырнадцатая
В ГОСТЯХ У МАСТЕРА
Гвоздь был высок, как младший брат фонарного столба, и тощ, как черенок от лопаты, ребра рвались наружу, пытаясь порвать туго натянутую кожу. Под глазами у Гвоздя вот уже целую вечность стояли черные круги. Вены вздулись. Подбородок сверкал недельными джунглями. Глаза лихорадочно горели. Еще Гвоздь имел привычку склонять голову набок, чуть-чуть сутулясь, он как будто внимательно разглядывал собеседника: что ты, парень, за человек, не упырь ли, часом?
Эта привычка — все, что осталось от старого доброго Гвоздя, которого Даня видел всего два месяца назад… В дверном проеме стоял и лучезарно лыбился завтрашний жмурик.
— Давненько мы у тебя не были, Гвоздь, — произнес генерал и подал ему руку.
Гвоздь подал свою с радостным всхлипом и долго тряс Данину десницу. Затем попытался перейти от генерала к Тэйки, но Даня придержал его и негромко сказал:
— Старик, ты… это… забыл хрен укрыть.
Тот отмахнулся:
— Да ешь, сколько хочешь, у меня это добра хватает. Сам не люблю острое…
— Не тот хрен, старик, — бесстрастно пояснил его собеседник.
Гвоздь застыл в немыслимой позе, глянул вниз и завопил:
— У! У! Подождите меня!
С этим воплем он поскакал куда-то внутрь, нелепо размахивая руками.
— А я вот хочу поинтересоваться, шутки это у него такие, или прямая креза?
— Тэйки!
— Ладно, мамочка, ладно…
Гвоздь вновь появился, со счастливым лицом предъявляя джинсы, натянутые, кстати, шиворот- навыворот.
— Ну, алая малявка, теперь ты не боишься меня?
Тэйки небрежно ляпнула по его ладони своей и не удержала улыбку:
— Ну, у тебя и шуточки, Гвоздь…
Немо, пожимая ему руку, вежливо кивнул. А Катя обняла Гвоздя с нежностью. Отстранившись, он сказал ей печально и глубокомысленно:
— От тебя всегда тепло, Катерина. Почему мы не вместе? Ты только ничего не отвечай мне, ладно?
— Ладно.
И Гвоздь завел их в свое обиталище.
Москва давно не знала, что такое исправная канализация, свет в любое время, бытовой уют. Разве что командование подземных и Секретного войска могло обеспечить себе благоустроенную жизнь… Но здешний жилец на любое правило смотрел как на повод для нарушения всех правил мира.
В темном полуразрушенном подвале он ухитрился оборудовать апартаменты из трех комнат. То есть из трех — по официальной версии. В двух из них — гостиной и кабинете — Даня и его команда бывали много раз. О третьей, где работала мини-электростанция и был оборудован арсенал, трое из четверых знали чисто теоретически: только Даня получил допуск в святая святых. Но, возможно, Гвоздь располагал всяческими
