хорошем знании этого 'фантастического края' (по образной характеристике Чехова в этом же письме) и дает высокую оценку ему как беллетристическому материалу.
Это признание проливает свет и на те произведения Чехова, в которых нашел художественное изображение Приазовский край. Чехов из скромности не называет себя в письме, а ведь он выступил как гениальный новатор; использовав 'этот материал, очень милый и ценный'. Чехов открыл Приазовье для русской литературы. А его повесть 'Степь' стала одной из поэтических вершин мировой литературы.
Приазовско-степной материал нашел отражение- в различной мере - в таких произведениях Чехова, как 'Двадцать девятое июня', 'Казак', 'На пути', 'Счастье', 'Красавицы', 'Степь', 'Печенег', 'В родном углу'.
Несколько слов о рассказе 'Ведьма'. Авторы, писавшие о местном колорите у Чехова, не заметили, что в рассказе 'Ведьма', написанном, по свидетельству М. П. Чехова, по следам истринских впечатлений писателя, имеются и элементы приазовского колорита: в сюжетной ткани рассказа упоминаются армянские хутора, украинское село Дьяково, почтовый тракт. Как говорят дьяковские старожилы, невдалеке от Дьяково находилась почтовая станция.
Трудно топографически точно локализовать события, описываемые в этих произведениях. Только в 'Красавицах' (в первой ее части) дается точный адрес: Большая Крепкая и Бахчи-Салы. В 'Счастье' упоминаются конкретные места Приазовья, но нет точных указаний, в каком именно месте происходил ночной разговор о счастье. А в остальных произведениях со степным колоритом изображаются реальные черты приазовской степи без конкретной локализации. В рассказах 'Печенег и 'В родном углу' упоминается Донецкая железная дорога, две безымянные степные станции и станция Провалье (ныне - Красная Могила, около узловой станции Звереао, на линии, идущей от Зверево к Дебальцево). Герои указанных произведений сходят на степных станциях и едут в свои усадьбы, находящиеся от станций в 8 верстах (в 'Печенеге') и в 20 верстах ('В родном углу'). Можно с большой долей вероятности предположить, что Чехов в этих произведениях изобразил те места донецкой степи, которые расположены к югу от станции Крестная (позднее - Штеровка), те места, где Чехов бывал, когда гостил на хуторе Кравцова в Рагозиной балке, и которые он назвал в письме к Лейкину 'Донской Швейцарией'.
Нет никаких сомнений в том, что в 'Печенеге' художественно-реалистически воплощены личные впечатления Чехова от Рагозиной балки, хутора и семьи Кравцова, а в образе 'печенега' Жмухина, отставного казачьего офицера, отразились черты личности Кравцова, как это уже давно установлено биографами Чехова.
Некоторые авторы, особенно таганрогские, пытались точно локализовать места действий в произведениях Чехова с приазовско-степным колоритом. Так, П. Сурожский считал возможным приурочить место событий в рассказе 'Счастье' к 'степному взлобку' около Амвросиевки. Вряд ли можно согласиться с этим мнением, так как отара овец ночевала у шляха, а шлях на Амвросиевку не преходил. Более убедительным является мнение И. Нозо-покровского, предполагавшего, что ночной разговор, описанный в 'Счастье', происходил в северной части Таганрогского округа, где-то между слободами Новопавловской и Есауловской.
Напрашивается вывод: для Чехова-писателя не играл существенной роли конкретный пункт Приазовья; его интересовали характерные особенности приазовской степи (эту степь Чехов в своих письмах называет или 'донецкой' или 'южно-русской'), а эти особенности - с различной полнотой и в различных вариантах - повторялись во всех произведениях, написанных на степном материале.
Чехов говорил (в письме к Г. М. Чехову от 9 февраля 1888 г.), что в повести 'Степь' действие происходит на юге, недалеко от Таганрога', не считая нужным и важным (в письме и в повести, точно локализовать место действия. Так Чехов мог бы сказать и о других своих произведениях со степным колоритом: действие происходит на юге, в Таганрогском округе.
В рассказе 'Двадцать девятое июня', написанном в 1882 г., Чехов впервые дает описание степи в раннее летнее утро. 'Степь обливалась золотом первых солнечных лучей и, покрытая росой, сверкала, точно усыпанная бриллиантовой пылью. Туман прогнало утренним ветром, и он остановился за рекой свинцовой стеной. Ржаные колосья, головки репейника и шиповника стояли тихо, смирно, только изредка покланиваясь друг другу и пошептывая. Над травой и над нашими головами, плавно помахивая крыльями, носились коршуны, кобчики и совы. Они охотились...'
Описание конкретное и в то же время поэтическое. В нем уже проявляется та картинность, которая характерна для степного пейзажа чеховских произведений второй половины 80-х годов. Это описание в какой-то мере предваряет картину наступления летнего утра в степи, показанную позднее, в рассказе 'Счастье'. Но в процитированном отрывке из комического 'рассказа охотника, никогда в цель не попадающего', степной пейзаж играет только роль декоративного фона, а в произведениях, написанных во второй половине 80-х годов, образ степи - это не только поэтический колорит места я времени, но и активный компонент художественной ткани, несущий большую социальную и философскую нагрузку. Эволюция степного пейзажа у Чехова отражала идейный рост писателя и совершенствование его художественного мастерства.
Говоря о локальности пейзажа в рассказе 'Двадцать девятое июня', стоит указать на то, что в нем называется Еланчик-речка в западной части Таганрогского округа.
'Драма на охоте' Чехова, напечатанная в 1884 г., является, как известно, талантливой пародией на уголовные романы 80-х годов. Мелодраматические события в этом произведении происходят на фоне большого озера - 'водяного чудовища' и громадного 'сурового леса', состоящего из сосен, привлекательных 'своею угрюмостью: неподвижны, бесшумны, словно унылую думу думают'.
В этот 'романтический' пейзаж Чехов вводит еще 'Каменную Могилу' - гору, овеянную легендами. Вот как описывается эта гора: 'Через четверть часа мы, подпираясь тростями, плелись на гору, называемую у нас Каменной Могилой. У деревень существует легенда, что под этой каменной грудой покоится тело какого-то татарского хана, боявшегося, чтобы после его смерти враги не надругались над его прахом, а потому и завещавшего взвалить на себя гору камня. Но эта легенда едва ли справедлива... Каменные пласты, их взаимное положение и величина исключают вмешательство человеческих рук в происхождение этой горы. Она стоит особняком в поле и напоминает собою опрокинутый колпак'.
Это описание наводит на мысль о том, что 'Каменная Могила' - это Саур-Могила, расположенная в северной части б. Таганрогского округа (в 18 - 20 километрах к северо-западу от села Куйбышево, в прошлом - Голодаевки).
Удивительно, как до сих пор не указали на эту деталь в 'Драме на охоте', характерную для приазовского пейзажа, даже местные, таганрогские авторы. Кто бывал на Саур-Могиле, тот легко может узнать в этом точном чеховском описании именно Саур-Могилу. Действительно, Саур-Могила отличается от других курганов Приазовья ('Бузинова могила' около Ореховской балки и др.) большой высотой (277 метров) и каменными пластами. (В настоящее время на Саур-Могиле, покрытой камнями в большом количестве, осколками бомб и снарядов, остатками железных немецких касок, высится памятник-обелиск в честь 5-й ударной армии, освободившей Донбасс от фашистских захватчиков.)
Кроме легенды, отмеченной Чеховым, в Приазовье существуют и другие легенды, связанные с Саур- Могилой. В одной из них фигурирует не татарский хан Саур, а степной разбойник Саур, живший в далекие времена в этом районе. Он разжигал на вершине Могилы костры, давая таким образом знать другим разбойникам - Зую и Хар-цызу, находившимся в соседних районах (ныне село Зуев-ка и город Харцызск) о приближавшейся добыче (караваны, обозы и т. п.).
Другой вариант этой легенды передает В. Г. Короленко в недавно опубликованном этюде из его записной книжки. Он рассказывает о своей встрече в начале 900-х годов на станции Харцызская со стрелочником, будка которого была недалеко от 'песенной' Саур-Могилы. Вспоминая старинную украинскую думу про Морозенка, которого враги замучили на этом кургане, Короленко свидетельствует: 'Здесь на месте, близ Савур-мотилы, не помнят ни о Морозенке ни о других пленниках, которых татары выводили, чтобы казнить, на Савур-могилу. Теперь название Савур-могилы объясняют тем, что на ней жили два брата- разбойники: Саватий (которого переименовали на татарский лад и вышел Савур) и младший брат Тимофей; они жили на двух курганах и с этих 'могил' подавали друг другу знаки - сигналы'. ('Близ Савур-могилы'. Из
