старой записной книжки Вл. Короленко. Журн. 'Огонек' № 32, 1957, стр. 18.)
Отзвуком этой легенды является рассказ объездчика в 'Счастье' Чехова: 'Тут, где-то на этом кряже... когда-то во время оно разбойники напали на караван с золотом; золото это везли из Петербурга Петру императору, который тогда в Воронеже флот строил. Разбойники побили возчиков, а золото закопали, да потом и не нашли'.2 М. П. Чехов сообщает, что в семье Чеховых в Таганроге долго-жила няня Агафья Александровна Кумская, любившая рассказывать о 'таинственном, необыкновенном, страшном и поэтическом'. По мнению М. П. Чехова, 'Счастье' написано Антоном Павловичем под впечатлением ее рассказов.
По всей вероятности, эта легендарная Саур-Могила настолько поразила воображение юного Чехова (не может быть никаких сомнений в том, что он побывал на ней, иначе он не смог бы дать точного описания этого своеобразного степного кургана), что писатель решил ввести ее в свою 'Драму на охоте' в качестве подходящего компонента для 'романтического' пейзажа.
Через три года после опубликования 'Драмы на охоте' Чехов в рассказе 'Счастье' снова говорит о хорошо запомнившейся ему с юных лет Каменной Могиле, названной теперь уже Саур-Могилой. 'Солнце еще не взошло, но уже были видны все курганы и далекая, похожая на облако, Саур-Могила с остроконечной верхушкой. Если взобраться на эту могилу, то с нее видна равнина, такая же ровная и безграничная, как небо, видны барские усадьбы, хутора немцев и молокан, деревни, а дальнозоркий калмык увидит даже город и поезда железных дорог'.
Действительно, с вершины Саур-Могилы открываются широкие и далекие горизонты. Жители Саурозки и других сел, расположенных около Саур-Могилы, рассказывают, что иногда, при соответствующем освещении, видны очертания города Таганрога и блеск воды Азовского моря.
А через 10 лет, в рассказе 'В гордом углу', Чехов еще раз вспоминает легендарную Саур-Могилу.
Впервые приазовско-степной колорит довольно обстоятельно был представлен в рассказе 'Счастье'.
Когда читаешь рассказ 'Счастье', то невольно вспоминаются слова Чехова о том, что он хорошо знает приазовскую степь и помнит в ней каждую балочку. Старик-пастух в 'Счастье' рассказывает про Богатую балочку и то ее место, где она, как гусиная лапка, расходится на три балочки.
Кроме Саур-могилы, возвышающейся над степными просторами, кроме Таганрога, к которому тяготеет приазовская степь, в этом рассказе упоминаются такие селения Приазовья, как Матвеев-Курган, Есауловка, Новопавлоз-ка и другие места б. Таганрогского округа.
В рассказе 'Счастье' Чехов впервые показал шлях - широкую степную дорогу, у которой ночевала отара овец и где происходил разговор между пастухом и объездчиком. В рассказе есть упоминание о том, что шлях шел с Еса-уловки на Городище и что то этому шляху везли из Таганрога умершего там царя Александра.
О степном шляхе Чехов говорит и в повести 'Степь': 'Что-то необыкновенно широкое, размашистое и богатырское тянулось по степи вместо дороги; то была серая положа, хорошо выезженная и покрытая пылью, как все дороги, но шириною в несколько десятков сажен'. Воображение Егорушки, героя повести, было поражено этой 'размашистой и богатырской' степной дорогой, ках поразила эта дорога Чехова- гимназиста, не раз проезжавшего по этому шляху. Егорушка обратил внимание на деревянные могильные кресты, стоявшие у большой дороги, и жадно прислушивался к страшным рассказам взрослых о разбойниках и убийствах, тайну которых хранил молчаливый степной шлях.
Этот шлях Чехов вспоминает и в письме к А. Плещееву, написанном после поездки по степи весною 1887 г.: 'Видели ли Вы когда-нибудь большую дорогу? Вот куда бы нам махнуть! Кресты до сих пор целы, но не та уже ширина; по соседству провели чугунку, и по дороге теперь почти некому ездить: мало-помалу порастает травой, а пройдет лет 10, она совсем исчезнет или из гиганта обратится в обыкновенную проезжую дорогу'. (Т. 14, стр. 37.)
В этом же письме Чехов вспоминает, как в 1877 г. он сильно заболел в дороге и провел страдальческую ночь на постоялом дворе еврея Моисея Моисеевича. Этот постоялый двор и Моисей Моисеевич потом перекочевали в повесть 'Степь'.
Не прошел автор 'Счастья' и мимо такого факта, как появление в этом районе Донецкого кряжа угольных шахт с их примитивной техникой - в шахтах часто срывались бадьи, и звук от упавшей на шахтное дно бадьи грозно проносился в ночной тишине, 'рассыпаясь' по степи. Чехов хорошо запомнил этот ночной звук в степи; о нем писатель упоминает не только в 'Счастье', но и в последнем произведении - 'Вишневом саде'.
О шахтах и заводах, встречавшихся наряду с помещичьими усадьбами в северной части Таганрогского округа, более подробно говорится в рассказе 'В родном углу'. Уже в начале рассказа рисуется такая деталь: по степной дороге везут на волах каменный уголь. А затем показаны служащие на шахтах и заводах - инженеры, штейгеры (горные техники), врачи, их времяпрепровождение: карты, танцы, ужины. 'Иногда пели малороссийские песни и очень недурно... Или сходились все в одну комнату и тут в сумерках говорили о шахтах, о кладах, зарытых когда-то а степи, о Саур-Могиле...'
Говорится о шахтах этого донбасского района и в рассказе 'На пути', в котором тоже ощущается местный колорит.
Чехов не раз останавливался в своих произведениях на такой особенности Приазовского края: в степных просторах пасутся отары овец в несколько тысяч голов, принадлежащие богатым экономиям. Когда читаешь в рассказе 'Счастье' и в повести 'Степь' про эти громадные отары, появляется мысль: не вспоминал ли Чехов, описывая отары, голодаевского помещика Мартынова, имевшего несколько десятков тысяч десятин земли, или не менее богатого зуевского помещика Иловайского? Кстати сказать, в рассказе 'На пути' выводится окончившая институт благородных девиц в Новочеркасске молодая помещица Иловайская, сообщившая герою рассказа Лихареву, что 'имение у ее отца громадное'. Здесь уже прямо называется фамилия реального степного помещика.
В рассказе 'Счастье' Чехов впервые уделяет особое внимание степному пейзажу. Картины природы и разговор чабана с объездчиком даны в гармоническом сочетании. Разговор о счастье включен в пейзажную рамку - в начале и в конце рассказа дается описание степной природы, и паузы в разговоре заполняются пейзажными зарисовками. А главное - пейзаж дан в движении: показано, как в течение длительного разговора летняя ночь постепенно переходит в утро.
На пейзажное мастерство Чехова обратил внимание художник И. Левитан: '... в рассказе 'Счастье' картины степи, курганов, овец поразительны'. (И. И. Левитан. Письма, документы, воспоминания. М., 1956, стр. 37.)
В степном пейзаже 'Счастья' проявилась та картинность, которую Чехов считал основным качеством пейзажа в литературном произведении: 'Описание природы должно быть прежде всего картинно, чтобы читатель, прочитав и закрыв глаза, сразу мог вообразить себе изображаемый пейзаж...' (Т. 16, стр. 235.)
Уже в 'Счастье' наметились те характерные черты чеховского степного пейзажа, которые получили дальнейшее свое развитие в произведениях 'Степь' и 'В родном углу': безграничная, молчаливая равнина; широкая дорога; вековые суровые курганы, хранящие степную тайну и равнодушные к человеку; ленивый полет степных долговечных птиц.
В 'Счастье' проявились также те особенности художественной манеры, какой пользовался Чехов в описаниях степной природы: реалистическая конкретность, философские раздумья, лирическое настроение.
* * *
Чехов очень удачно назвал свою повесть 'Степь' 'степной энциклопедией': в сравнении с другим' произведениями, рисующими Приазовье, в повести с наибольшей полнотой показаны картины степной природы, изображены степные люди и выражены заветные думы и настроения писателя.
В повести создан многогранный образ степи, насыщенный глубоким содержанием. Степной пейзаж обогатился новыми качествами, новыми поэтическими красками. Чехов показывает разнообразные картины степной природы через восприятие Егорушки.
Перед глазами Егорушки, выехавшего из города в степь, расстилалась широкая, бесконечная равнина с загорелыми, буро-зелеными холмами, исчезающими в лиловой дали, и опрокинутое над ними небо. Кое-
