вмонтированной под потолком видеокамеры. То, что в камере анабиоза ничего не происходило и происходить не могло, ситуации не меняло. Такова была инструкция. Хотя, именно в то мгновение, на которое зал обесточился, кое-что все-таки произошло. В электронном нутре саркофага № 17 тихо щелкнуло какое-то реле, вследствие чего сработал какой-то механизм, и только что прозрачная, но на глазах запотевающая крышка чьего-то пристанища стала плавно и беззвучно подниматься, одновременно откидываясь в сторону подобно крышке домика проснувшегося морского моллюска. Из саркофага вырвалось облако холодного пара, который мгновенно растворился в окружающей атмосфере обычной комнатной температуры.
Спустя несколько секунд из саркофага послышались негромкие звуки, схожие с ворчанием потревоженного в берлоге медведя, а еще через какое-то время из него показалась чья-то всклокоченная голова. Если бы кто-то сейчас наблюдал с помощью видеокамеры за происходящим в зале № 5, он счел бы, что голова высунувшегося из своего холодного обиталища человека напоминает голову господина Подъельцина Бориса Николаевича, бывшего президента Российской Федерации. Наблюдать, однако, было некому, потому что видеосъемка велась в автоматическом режиме, без присутствия операторов.
Человек натужно закряхтел, как кряхтят люди, производя какое-то значительное физическое усилие, и вскоре над саркофагом возвысился его массивный торс. Свесив с края своего ложа ноги, человек сидел какое-то время, болтая ими в воздухе. При этом он зябко ежился – очевидно, от холода, что подтверждало наличие некоторого количества инея на его седоватых, но густых, изрядно растрепанных волосах. Одет человек был в вытянутую обвисшую майку и застиранные «семейные» трусы.
– Такие, понимаешь, дела... – пробормотал он негромко, характерным скрипучим голосом.
Покрутив головой по сторонам, человек с тем же кряхтеньем неловко соскочил на пол. Потянулся, хрустнув костями, и какое-то время, нахмурив брови, озадаченно озирался, разглядывая свое бывшее лежбище и окружающее его пространство.
– Жрать, понимаешь, хочется, – наконец посетовал он в пустоту и с наслаждением почесал свой выдающийся во всех смыслах живот. Затем его рука переместилась в трусы и азартно что-то там поскребла. Видимо, это вызвало приятные ощущения, потому что физиономия человека приобрела благодушное выражение. – Эй, еб вашу мать, кто-нибудь!
На зов никто не отозвался, что заставило его нахмуриться вновь. Поразмыслив, что сопроводилось почесыванием теперь головы, он решительно двинулся к выходу.
– Еще ответите, суки, за все ответите... Всех вас, дармоедов, к такой-то матери поснимаю, – пробормотал он, изучая не имеющую внутренних запорных рычагов железную дверь. – Обложили, гады... – Он налег на дверь плечом и та неожиданно поддалась. Медленно и плавно, как недавно крышка саркофага, многотонная махина сдвинулась с места...
Раздевалка для рабочих на минус первом этаже представляла собой довольно сложный лабиринт, стены которого состояли из рядов пронумерованных жестяных шкафчиков для одежды. В проходах стояли длинные деревянные лавки.
Тихо переговариваясь, в раздевалку вошли двое в рабочих комбинезонах.
– Черт, достало уже это красное освещение, – выругался один. – Словно в фотографическом ателье, да еще и мигает. Аж глаза режет.
– Ничего, – сказал второй, – нам весь этот бардак только на руку. Иначе разве смогли бы мы вырваться сюда посреди рабочего дня. Вот ведь чертово место, везде эта сраная автоматика понатыкана. Даже в раздевалку не войти, пока смена не закончится. А для посещения сортира изволь карточку на входе отметить, словно денег из банкомата получить пришел. Как в какой-нибудь тюряге будущего из голливудского фильма, мать его...
– И не говори, – подтвердил первый. – Даже дерьмо просто так не скинуть, чтобы это не было зафиксировано в какой-нибудь говеной базе данных. Может даже, по дерьму еще и определяют, что ты жрал… Режимное, мать, предприятие. Поражаюсь, как ты умудрился бутылку сюда протащить.
– А я не протаскивал, я прямо здесь, на территории достал. Одному профессору помог аппаратурку наладить, он мне чуток и отлил. Чистого, медицинского. Ну, я его развел, так что целый литр водки вышел... А ты слышал, что у нас тут сам Подъельцин в анабиозе лежит? Пять лет уже. Мне тот профессор сказал.
Приятель приложил палец к губам и опасливо посмотрел по сторонам.
– Тише. Знаешь, что за такие разговорчики может быть?
Двое завернули за угол и остановились как вкопанные. На скамейке перед шкафчиком за номером 704 с настежь распахнутой дверцей сидел объемистый, похожий на медведя человек в трусах и майке, который держал в руке литровую пластиковую бутыль.
– Эй, ты кто такой? – недоверчиво спросил работяга ростом повыше. – И как открыл мой шкафчик?
Человек с видимой неохотой повернул к ним голову. Видимо, эти двое не вызвали у него ни малейшего интереса, потому что он проворчал что-то неразборчивое, отвернулся и приложился губами к бутылке. Очевидно, делал он это не впервые, потому что емкость была уже ополовинена.
– Ты что творишь! – не выдержал второй, низкий, которого обещал опохмелить первый, высокий. Он решительно подошел к оказавшемуся босым незнакомцу и остановился, не зная, что делать дальше; слишком уж тот оказался здоровенным – вблизи сходство с медведем еще более усилилось. – Ты... это... Ты нашу водку пьешь.
– Всех поснимаю, – угрюмо сказал странный человек. – К такой-то матери… У тебя пожрать чего есть?
– Что-что? – недоверчиво спросил работяга.
– Дай что-нибудь пожевать, говорю.
– Да что ты с ним разговариваешь! – взорвался бывший владелец спиртного. – Он подскочил к незнакомцу, намереваясь вырвать у него свою бутылку, и имел при этом глупость неосмотрительно наклониться. На его шею тут же шлепнулась огромная лапа, в следующий миг мощным движением приложившая его головой о скамью. Раздался характерный глухой стук, работяга упал, не успев даже вскрикнуть, а второй испуганно попятился.
– Не бойсь, не трону, – негромко, но внушительно прорычал незнакомец. – Пожевать, спрашиваю, есть? Что-то в брюхе урчит.
У него действительно заурчало в животе, да так, что это стало слышно работяге номер два. Насмерть перепуганный, он с опаской проскользнул к шкафчику с порядковым номером 709 и принялся тыкать пластиковой карточкой в специальную приемную щель.
– Ни хрена ваша электроника не работает, – проворчал незнакомец. – Умники ученые, чтоб вашу мать. Всех поснимаю...
– Ну у тебя и аппетит... – сказал высокий работяга, методично прочесывая шкафчики в поисках съестного. Он не просто оклемался, но после стаканчика, великодушно налитого ему незнакомцем, чувствовал себя очень даже хорошо. На его глазах человек-медведь смолотил найденные обеды целой бригады ремонтников холодильного оборудования и непрестанно требовал еще. – И куда столько лезет.
– У меня такое чувство, будто я лет пять не жрамши, – пояснил незнакомец.
– Слушай, а тебе говорили, что ты на Подъельцина здорово смахиваешь, – начал бывший владелец спирта и вдруг, осекшись, посмотрел на товарища широко раскрывшимися глазами. – Значит, правда... – прошептал он.
– А кто это, Подъельцин? – безразлично спросил человек-медведь. Он уже облачился в найденный в чьем-то шкафчике рабочий комбинезон, растоптанные кроссовки и синий подшлемник с плетеным пробором из белых шнурков посередине.
– Это наш президент, – пояснил высокий. – Бывший.
– Не знаю такого.
– А как ты сюда попал? – осторожно, как опытный психиатр, поинтересовался высокий. – Ну, в раздевалку.
– Я... это... – Незнакомец почесал затылок. – В общем, я из такого большого зала пришел.
Двое многозначительно переглянулись.
– А в зале ты что делал? – спросил низенький.
