Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения

Отец

Перестань ты, мой глупый младенец,
То, что ты говоришь, печалит и сердит меня,
Смотри, куда смотрят все, не на знамена и флаги,
На мостовую смотри, как хорошо она вымощена, смотри, какие крепкие дома.

Знамя и флаг

Говори с ребенком, о певец из Манхаттена,
Говори со всеми детьми на юге и на севере Манхаттена,
Забудь обо всем на свете, укажи лишь на нас одних, хотя мы и не знаем зачем,
Ведь мы бесполезные тряпки, мы только лоскутья,
Которые мотаются по ветру.

Поэт

Нет, вы не только тряпки, я слышу и вижу другое,
Я слышу, идут войска, я слышу, кричат часовые,
Я слышу, как весело горланят миллионы людей, я слышу Свободу!
Я слышу, стучат барабаны и трубы трубят,
Я быстро вскочил и лечу,
Я лечу, как степная птица, я лечу, как морская птица, я лечу и смотрю с высоты.
Мне ли отвергать мирные радости жизни? Я вижу города многолюдные, я вижу богатства несчетные,
Я вижу множество ферм, я вижу фермеров, работающих в поле,
Я вижу машинистов за работой, я вижу, как строятся здания, одни только начали строить, другие приходят к концу,
Я вижу вагоны, бегущие по железным путям, их тянут за собою паровозы,
Я вижу кладовые, сараи, железнодорожные склады и станции в Бостоне, Балтиморе, Нью-Орлеане, Чарлстоне,
Я вижу на Дальнем Западе громадные груды зерна, над ними я замедляю полет,
Я пролетаю на севере над строевыми лесами, и дальше — на юг — над плантациями, и снова лечу в Калифорнию,
И, взором окинувши все, я вижу колоссальные доходы и заработки,
Я вижу Неделимое, созданное из тридцати восьми штатов, обширных и гордых штатов (а будут еще и еще),
Вижу форты на морских берегах, вижу корабли, входящие в гавани и выходящие в море,
И над всем, над всем (да! да!) мой маленький узкий флажок, выкроенный, как тонкая шпага,
Он поднимается вверх, в нем вызов и кровавая битва, теперь его подняли вверх,
Рядом с моим знаменем, широким и синим, рядом со звездным знаменем!
Прочь, мирная жизнь, от земли и морей!

Знамя и флаг

Громче, звонче, сильнее кричи, о певец! рассеки своим криком воздух!
Пусть наши дети уже больше не думают, что в нас лишь богатство и мир,
Мы можем быть ужасом, кровавой резней,
Теперь мы уже не эти обширные и гордые штаты (не пять и не десять штатов),
Мы уже не рынок, не банк, не железнодорожный вокзал,
Мы — серая широкая земля, подземные шахты — наши,
Морское прибрежье — наше, и большие и малые реки,
И поля, что орошаются ими, и зерна, и плоды — наши,
И суда, которые снуют по волнам, и бухты, и каналы — наши,
Мы парим над пространством в три или четыре миллиона квадратных миль, мы парим над столицами,
Над сорокамиллионным народом, — о бард! — великим и в жизни и в смерти,
Мы парим в высоте не только для этого дня, но на тысячу лет вперед,
Мы поем нашу песню твоими устами, песню, обращенную к сердцу одного мальчугана.

Ребенок

Отец, не люблю я домов,
И никогда не научусь их любить, и деньги мне тоже не до́роги,
Но я хотел бы, о мой милый отец, подняться туда, в высоту, я люблю это знамя,
Я хотел бы быть знаменем, и я должен быть знаменем.

Отец

Мой сын, ты причиняешь мне боль,
Быть этим знаменем страшная доля,
Ты и догадаться не можешь, что это такое — быть знаменем сегодня и завтра, всегда,
Это значит: не приобрести ничего, но каждую минуту рисковать.
Выйти на передовые в боях — о, в каких ужасных боях! Какое тебе дело до них?
До этого бешенства демонов, до кровавой резни, до тысячи ранних смертей!

Флаг

Что ж! демонов и смерть я пою,
Я, боевое знамя, по форме подобное шпаге,
Все, все я вложу в мою песню — и новую радость, и новый экстаз, и лепет воспламененных детей,
И звуки мирной земли, и все смывающую влагу морскую,
И черные боевые суда, что сражаются, окутанные дымом,