Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения

И ледяную прохладу далекого, далекого севера, его шумные кедры и сосны,
И стук барабанов, и топот идущих солдат, и горячий сверкающий Юг,
И прибрежные волны, которые, словно огромными гребнями, чешут мой восточный берег и западный берег,
И все, что между Востоком и Западом, и вековечную мою Миссисипи, ее излучины, ее водопады,
И мои поля в Иллинойсе, и мои Канзасские поля, и мои поля на Миссури,
Весь материк до последней пылинки,
Все я возьму, все солью, растворю, проглочу
И спою буйную песню, — довольно изящных и ласковых слов, музыкальных и нежных звуков,
Наш голос — ночной, он не просит, он хрипло каркает вороном в ветре.

Поэт

О, как расширилось тело мое, наконец-то мне стала ясна моя тема,
Тебя я пою, о ночное, широкое знамя, тебя, бесстрашное, тебя, величавое,
Долго был я слепой и глухой,
Теперь возвратился ко мне мой язык, снова я слышу все (маленький ребенок меня научил).
Я слышу, о боевое знамя, как насмешливо ты кличешь меня,
Безумное, безумное знамя (и все же, кого, как не тебя, я пою?).
Нет, ты не тишь домов, ты не сытость, ты не роскошь богатства.
(Если понадобится, эти дома ты разрушишь — каждый из них до последнего,
Ты не хотело бы их разрушать, они такие прочные, уютные, на них так много истрачено денег,
Но могут ли они уцелеть, если ты не реешь над ними?)
О знамя, ты не деньги, ты не жатва полей,
Но что мне товары, и склады, и все, привезенное морем,
И все корабли, пароходы, везущие богатую кладь,
Машины, вагоны, повозки, доходы с богатых земель, я вижу лишь тебя,
Ты возникло из ночи, усеянное гроздьями звезд (вечно растущих звезд!),
Ты подобно заре, ты тьму отделяешь от света,
Ты разрезаешь воздух, к тебе прикасается солнце, ты меряешь небо
(Бедный ребенок влюбился в тебя, только он и увидел тебя,
А другие занимались делами, болтали о наживе, о наживе).
О поднебесное знамя, ты вьешься и шипишь, как змея,
Тебя не достать, ты лишь символ, но за тебя проливается кровь, тебе отдают жизнь и смерть,
Я люблю тебя, люблю, я так люблю тебя,
Ты усыпано звездами ночи, но ведешь за собою день!
Бесценное, я гляжу на тебя, ты над всеми, ты всех зовешь (державный владыка всех), о знамя и флаг,
И я покидаю все, я иду за тобой, я не вижу ни домов, ни машин,
Я вижу лишь тебя, о воинственный флаг! О широкое знамя, я пою лишь тебя,
Когда ты плещешь в высоте под ветрами.

Поднимайтесь, о дни, из бездонных глубин

Перевод Б. Слуцкого.

1

Поднимайтесь, о дни, из бездонных глубин, покуда не помчитесь все горделивей и неистовей,
Долго я поглощал все дары земли, потому что душа моя алкала дела,
Долго я шел по северным лесам, долго наблюдал низвергающуюся Ниагару,
Я путешествовал по прериям и спал на их груди, я пересек Неваду, я пересек плато,
Я взбирался на скалы, вздымающиеся над Тихим океаном, я выплывал в море,
Я плыл сквозь ураган, меня освежал ураган,
Я весело следил за грозными валами,
Я наблюдал белые гребни волн, когда они поднимались так высоко и обламывались.
Я слышал вой ветра, я видел черные тучи,
Я смотрел, задрав голову, на растущее и громоздящееся (о, величавое, о, дикое и могучее, как мое сердце!),
Слушал долгий гром, грохотавший после молнии,
Наблюдал тонкие зигзаги молний, когда, внезапные и быстрые, они гонялись друг за дружкой под всеобщий грохот;
Ликуя, смотрел я на это и на то, что подобно этому, — смотрел изумленно, но задумчиво и спокойно,
Вся грозная мощь планеты обступала меня,
Но мы с моей душой впитывали, впитывали ее, довольные и гордые.

2

О душа — это было прекрасно, ты достойно меня подготовила,
Пришел черед утолить наш большой и тайный голод,
Теперь мы идем, чтобы получить у земли и неба то, что нам еще никогда не давали,
Мы идем не великими лесами, а величайшими городами,
На нас низвергается нечто мощней низверженья Ниагары,
Потоки людей (родники и ключи Северо-Запада, вы действительно неиссякаемы?).
Что для здешних тротуаров и районов бури в горах и на море?
Что бушующее море по сравнению со страстями, которые я наблюдаю?
Что для них трубы смерти, в которые трубит буря под черными тучами?
Гляди, из бездонных глубин восстает нечто еще более свирепое и дикое,
Манхаттен, продвигаются грозной массой спущенные с цепи Цинциннати, Чикаго;
Что валы, виденные мной в океане? Гляди, что делается здесь,
Как бесстрашно карабкаются — как мчатся!
Какой неистовый гром грохочет после молнии — как ослепительны молнии!
Как, озаряемое этими вспышками, шагает возмездие Демократии!
(Однако, когда утихал оглушительный грохот, я различал во тьме
Печальные стоны и подавленные рыданья.)

3