Принцесса до сих пор изволили почивать. Что ж, есть время заняться слугами, и, в первую очередь, Жане.
Прошедшие годы не прошли бесследно для служанки Лавры. Она выглядела намного старше своих лет. Волосы посыпало серебром, глаза больше не метали игривых искорок, кожа огрубела и пожелтела, ну а мелкие шрамы на лице, потемнев, создавали впечатление оспенных рытвин. Красота и молодость перед временем оказались бессильны, а вот дух... Дух лишь закалился. Теперь Жане уже ничего и никого не боялась. С уходом Лавры, из сердца навсегда исчезло чувство страха.
Она чуть насмешливо поглядывала на всемогущего графа Макрели. Против Симона он был пока слабоват. Молод еще...
-- Ваша светлость, я всю ночь проспала. Лишь раз выходила, под утро, но ничего необычного не видела. Будете столь любезны, уточните, что собственно интересует Вашу светлость. Если стражники, то они были на месте. Мы даже перекинулись парой слов...
Мартин понял, что здесь ничего не добьется. Оставалась Софья. Но она покидать свои покои не собиралась. Подозрительно. Однако делать нечего, нужно ждать. Остальные дела придется на время отложить.
Граф вышел в дворцовый сад. Устроился в тени, на мраморной скамеечке. Стал задумчиво рассматривать благоухающие тонкими ароматами розы редких сортов. Он с детства не любил этот запах, царивший повсюду в Торинии. Мать Мартин не помнил, отец же всегда был загружен делами и времени для него почти не находил.
Детство в поместье. Воспитатели, учителя. Азы наук, боевых искусств. И... Василе. Дочь та-мильского чудака, звездочета, учителя заморских языков и астрологии. Она была старше на два года. Всего на два! А ему едва исполнилось пятнадцать.
Василе! Стройная, легкая смуглянка с карими глазами, дугами черных бровей, длинными густыми ресницами. Это она научила та-мильскому языку, рассказала как правильно находить на небе нужные созвездия, шептать непонятные слова магических заклинаний.
А в награду... -- нежные прикосновения тонких пальцев, сладость алых губ и огонь рано вспыхнувшей страсти. Упругие соски, скользящие по его коже, жар лона, торжествующий крик удовлетворенной плоти... Его первая и до сих пор единственная любовь...
Узнав об их связи, отец велел учителя с дочерью из Торинии выслать. Тогда влюбленные решили умереть... Василе не колеблясь, вонзила кинжал в сердце. А он,.. он -- не смог.
Когда утром нашли ее тело, то сладковатый запах смерти уже слился с ароматом любимых Торинией цветов.
Нет, Мартин не любил розы. Он до сих пор не простил ни себя, ни отца.
Спустя два года, несмотря на все его протесты, уехал на восток, где прожил почти десять лет и вернулся лишь после того, когда узнал, что граф Симон Макрели мертв.
Фергюст принял его, как родного сына. Рассказал печальную историю гибели друзей, вложил в руки почти безграничную власть. Скорее всего, не стал бы возражать, если бы они с Софьей... Софья! Она, конечно, прекрасна. Роза Торинии! 'Но я не люблю розы! Кроме того, в ней есть нечто, настораживающее, чуждое, пугающее. Наверное, сказывается кровь Лавры. И она еще заявит о себе в полный голос. Если уже...'
-- Ваша светлость!..
По мраморным ступеням бежал слуга.
-- Мадмуазель готова Вас принять.
Софья ожидала в комнате, некогда принадлежавшей матери. Это уже само по себе настораживало. Ведь никогда ранее она так не поступала.
-- Проходите, присаживайтесь, милый граф, -- в знакомом тембре появились новые, чуждые нотки.
Девушка сидела в пол-оборота у небольшого столика и перебирала артефакты, оставшиеся в наследство от Лавры.
-- Давно хотела Вас спросить...
Мартин же, не отрываясь смотрел на подсвечник - с него исчез Дракон Забвения.
Девушка, перехватив его взгляд, нахмурилась. Наверное, поняла, что избранная тактика не сработает. Нужно на ходу перестаиваться. Прервав начатую фразу, предвосхищая вопрос Мартина и, , негромко, но достаточно твердо сказала:
-- Да, в часовне была я. И дракончик, сидящий на щите, перелетел с подсвечника. Я и не скрываю этого, граф, поскольку считаю Вас своим другом. Не так ли?
Мартин, прежде чем ответить, заглянул в ее карие глаза - невольно вздрогнул -- в них появились проблески пламени.
И так, кровь Лавры все же заговорила.
-- Конечно, Ваша светлость, я Ваш друг и верный слуга,.. - он говорил не спеша, желая оценить произошедшие перемены. Демоническая часть сущности Софьи инициирована огнем. Пусть у него нет природных способностей к магии, но есть знания, есть чутье. Девушка, возможно, сама того не желая, переступила человеческую грань. Возврата нет! Теперь важнее другое -- какая часть сущности возьмет верх? Чего от нее ждать? -- Но как же Вы одна? Через весь ночной город...
-- Пусть это, граф, останется моим маленьким секретом. Если вы действительно друг, то не станете расспрашивать, докапываться... -- Здесь она сделала многозначительную паузу. -- ...Так же, как и сохраните в тайне услышанное. Обещайте!
'Софья за одну ночь стала другой, повзрослела, -- думал Макрели, -- смотри, как ловко подрезает мне крылья. Придется пока принять ее условия'.
-- Конечно же, мадмуазель. Обещаю... Но, прошу и Вас в будущем не поступать столь опрометчиво... Подумайте, к чему могли привести Ваши игры с огнем! Чтобы тогда стало с герцогом. Такой потери он бы не перенес. Обещайте, впредь не поступать столь безрассудно.
Теперь пришла очередь удивиться Софье. Мартин далеко не прост, и лучше с ним не ссориться.
-- Я, я постараюсь, граф... Обещаю.
-- Вот и ладно... Тем более, что нас ожидают нелегкие деньки.
-- Будет война?
-- Боюсь, что да! На этот раз в Лотширии простой смутой не ограничилось. Льется кровь. Там видели Филиппа, старшего сына покойного Гюстава.
-- И что же нам теперь делать?
Перед Мартином вновь сидела, встревоженная плохими вестями, красивая девушка, немного растерянная и неуверенная в себе - такая, какой была до вчерашней ночи Двойного Полнолуния.
* * *
'О, Сздптель, если бы я только знал, что нам делать! Было бы так здорово! - думал Мартин, сидя в дребезжащей карете, неспешно катившей к родовому дому в Торе. - Ведь любая ошибка чревата...'
Годы, когда Ториния была сильна и независима, остались в прошлом. Да, Фергюст, пока еще власть удерживал. Но с каждым годом сдавал позиции. Причин было множество. Война и казни в Лотширии, посеявшие в стране зерна взаимной ненависти. Смерть верных соратников-друзей, исчезновение жены, отсутствие наследника. Урочище Саламандр, забравшее здоровье, но оставившее на какое-то время жизнь. Гибель торинских войск в Дактонии.
Тяжелым ударом по самолюбию и политическим провалом стал Сакский мир, узаконивший дактонско-фракийский союз, на границе которого обосновался злейший враг - Леон Барель. Теперь превратившийся из беглого преступника в Рыцаря Создателя и графа Сакского. Остается лишь удивляться, как проходимцу это удалось! Но факт остается фактом. У него сильное войско, повергающее в ужас огненные ядра. К тому же, родственные связи с Главным советником союза - бароном Френсисом де Мо и неограниченное доверие молодых правителей. Даже император и тот не захотел связываться и не стал заставлять их выдать Бареля Торинии. После чего, и так не простые отношения Ригвина с Фергюстом заметно охладели. Да еще святые отцы...
Фергюст единственный, кто не принял в герцогстве служителей Создателя, не позволил строить
