бес?ды съ сестрицами своими — музами.
— Прошу прощенья, сударь, — извинился Самсоновъ: — я никакъ пом?шалъ вамъ…
— Ничего, любезный, — снисходительно кивнулъ ему Тредіаковскій; — y меня ни часу не пропадаетъ втун?; 'carpe diem', сир?чь 'пользуйся днемъ, колико возможно'.
— А я думалъ уже, не пошли-ли вы прогуляться, да и прислугу отпустили со двора: погода славная…
— 'Поютъ птички со синички,
Хвостомъ машуть к лисички'? —
в?рно; благораствореніе воздуховъ. Но нашъ брать, ученый, бодрость и силу изъ книгъ почерпаетъ. А что до прислуги, то таковой я второй годъ ужъ не держу. Была старушенція, да Богу душу отдала. Съ того дня живу какъ перстъ, самъ себ? господинъ и слуга.
Говоря такъ, Василій Кирилловичъ прошелъ въ свою комнату и ус?лся за столъ, безпорядочно заваленный бумагами, а Самсонову милостиво указалъ на другой стулъ, дырявый, y ст?ны.
— Садись ужъ, садись, да чуръ — съ оглядкой: одна ножка ненадежна.
— Коли дозволите, я вамъ ее исправлю, — вызвался Самсоновъ: — захвачу изъ дому столярнаго клею…
— И благо. Чего озираешься? Не вельможныя палаты. Года три назадъ, еще приватно на мытномъ двор? проживающий, погор?лъ до тла; одн? книги изъ огня только и вынесъ; омеблемента и поднесь еще не обновилъ.
'Омеблементъ', д?йствительно, былъ очень скуденъ и простъ. Даже письменный столъ былъ тесовый, некрашенный. Единственнымъ украшеніемъ небольшой и низкой комнаты служили дв? полки книгъ въ прочныхъ, свиной кожи, переплетахъ.
— А разв? г-нъ сов?тникъ не испросилъ вамъ пожарнаго пособія? — зам?тилъ Самсоновъ.
Василій Кирилловичъ безнадежно махнулъ рукой.
— Станетъ этакій ферфлюхтеръ хлопотать о русскомъ челов?к?!
— А на него и управы н?тъ?
— На Іоганна-Данилу Шумахера управа? Га! Этому Зевесу и н?мцы-академики въ ножки кланяются. Одначе, пора намъ съ тобой и за д?ло. Ты грамот?-то сколько-нибудь обученъ?
— Нисколько-съ.
— Какъ? и азбуки не знаешь?
— И азбуки не знаю.
— Эхъ, эхъ! Когда-то мы съ тобой до реторики доберемся.
— А это тоже особая наука?
— Особая и преизрядная; учитъ она не только красно говорить, но еще чрезъ красоту своего штиля и къ тому слушателей приводитъ, что они в?рятъ выговоренному; подаетъ она и искусный способъ получать милости отъ знатныхъ лицъ, сод?я тебя властителемъ надъ челов?ческими сердцами.
— Куда ужъ мн? заноситься такъ далеко! Дай Богъ сперва хоть научиться простой грамот? да цыфири.
— Да, цыфирь, иначе математика, находится тоже въ столь великомъ почет?, что изъ оной знать надлежитъ по меньшей м?р? наиспособн?йшее и наіупотребительн?йшее — четыре правила ари?метики. Нын? же начнемъ съ первыхъ азовъ родной р?чи. Принцъ Антонъ-Ульрихъ, при прі?зд? шесть л?тъ тому въ Питеръ, не зналъ по-русски и въ зубъ толкнуть. Мн? выпало тогда счастіе обучать его какъ нашему языку, такъ равно и россійской грамот?. Начерталъ я для его св?тлости наши литеры и каллиграфныя прописи. Теперь оныя и для тебя пригодятся: честь, братецъ, немалая.
Съ этими словами Тредіаковскій досталъ съ полки переплетенную тетрадь, гд? въ начал? была имъ «начертана» крупнымъ шрифтомъ русская азбука, а дал?е — прописи. Такъ какъ его первый ученикъ, принцъ брауншвейгскій, прибывъ въ Россію на 20-мъ году жизни, ум?лъ уже, конечно, и читать, и писать по-н?мецки, то учителю не было надобности обучать его русскимъ буквамъ и складамъ по тогдашнему стародавнему способу: 'Азъ, Буки — Аб', 'Буки, Азъ — Ба' и т. д. Выговаривалъ Василій Кирилловичъ русскія буквы по- н?мецки: 'А, Бе'. Къ этому упрощенному пріему обратился онъ и съ своимъ новымъ ученикомъ и былъ пріятно пораженъ, съ какою быстротою и легкостью тотъ схватывалъ первоначальную книжную мудрость.
— О! да этакъ y тебя и чтеніе скоро пойдетъ какъ по маслу, — сказалъ онъ. — Вотъ постой-ка, есть y меня тутъ н?кая торжественная п?снь: еще въ бытность мою въ Гамбург? сочинена мною на коронацію нашей благов?рной государыни императрицы. Самъ я буду читать, а ты только сл?ди за мной.
И, развернувъ на стол? передъ ученикомъ большой пергаментный листъ, онъ сталъ, не торопясь, но съ должнымъ па?осомъ, считывать съ листа свою 'п?снь', водя по печатнымъ строкамъ ногтемъ:
— 'Да здравствуетъ днесь Императриксъ Анна
На престолъ с?дша Ув?нчанна'…
— «Императриксъ» — это что же? — спросилъ Самсоновъ. — Императрица?
— Ну да; но по-латыни.
— А зач?мъ же было не сказать то же по-русски?
— Высокая, братецъ, матерія требуетъ и штиля высокаго. Для тебя сіе, я вижу, еще тарабарщина. Прочитаю-ка теб? н?что бол?е доступное, — про грозу въ Гааг?, город? голландскомъ: самъ ее испытавши, тогда жъ и восп?лъ. Слушай.
И Самсоновъ услышалъ, какъ 'наб?гли тучи, воду несучи… Молніи сверкаютъ, страхомъ поражаютъ, трескъ въ л?су съ Перуна, и темн?етъ Луна… Вс? животны рыщутъ, покою не сыщутъ; біютъ себя въ груди виноваты люди… руки возд?ваютъ, на небо глашаютъ.'
Голосъ чтеца грем?лъ, очи метали молніи. И вдругъ изъ т?хъ же очей св?тлый лучъ, а изъ устъ медовые звуки: 'О, солнце красно! Стань опять ясно, разжени тучи, слезы горючи… А вы, Аквилоны, будьте какъ и оны; лютость отложите, только прохладите… Дни намъ надо красны, пріятны и ясны.'
Неизбалованный слухъ Самсонова ласкало со звучіе ри?мъ, а потому на вопросъ: 'каковы стихи?' — онъ отв?чалъ вполн? чистосердечно:
— Превосходны-съ!
Василій Кирилловичъ самодовольно улыбнулся.
— Это, братецъ ты мой, только цв?точки; а ужъ ягодки у меня!..
'Однако онъ меня своими ягодами, пожалуй, еще обкормитъ! Хорошаго понемножку,' подумалъ Самсоновъ и взялся за картузъ.
— Ты что жъ это, уже во-свояси? — съ видимымъ сожал?ніемъ спросилъ декламаторъ.
— Да, ваше благородіе, пора. Много вамъ благодаренъ…
— И есть за что. Сама в?дь государыня императрица какъ меня ц?нитъ! До гробовой доски не забуду, какъ п?лъ я передъ нею сочиненную мною на голосъ оду на новый 1733 годъ!
— Сами же и п?ли?
— Собственной персоной. Голосомъ Богъ не обид?лъ. Государыня изволила возлежать въ своемъ кресл? y пылающаго камина, а я, смиренно проползши отъ порога до ея стопъ на кол?няхъ, въ такой же позитур? п?лъ свою оду; когда жъ доп?лъ, ея величеству благоугодно было державною дланью ударить меня по ланит?. Незабвенная оплеушина!.. Ну, прощай, любезный, ут?шилъ ты меня. Завтра, о сю же пору, жду тебя опять неуклонно.
VII. Прогулка по Л?тнему саду
Н?сколько дней уже Лилли Врангель провела подъ кровлей Л?тняго дворца, но не удостоилась еще представленія императриц?. Изъ вс?хъ обоего пола обитателей дворца она бол?е или мен?е сошлась пока только съ н?мкой мадамъ Варлендъ, которой были поручены главный надзоръ надъ дворцовыми птичниками и дрессировка для государыни разныхъ птицъ. Въ Зимнемъ дворц? былъ отведенъ для пернатыхъ, какъ она слышала, особый дворъ; въ Л?тнемъ же саду им?лась даже ц?лая 'менажерія': въ одной большой общей кл?тк? содержались всевозможныя л?сныя пташки, н?которыя 'заморскія' птицы и всякая домашняя; соловьи и орлы сид?ли въ отд?льныхъ кл?ткахъ; точно такъ же отд?льно пом?щалось и разное мелкое
