Не см?я до сихъ поръ отвести глазъ отъ императрицы, Лилли только теперь взглянула на эту барыню, въ которой тотчасъ узнала вчерашнюю спутницу государыни, герцогиню Биронъ. Небольшого роста, но съ пышнымъ бюстомъ, 36-ти л?тняя герцогиня была бы и лицомъ, пожалуй, даже недурна, не будь ея кожа испорчена оспой, не напускай она на себя чрезм?рной важности и не им?й она, кром? того, непохвальной привычки то-и-д?ло приподнимать брови, — что придавало ея самимъ по себ? правильнымъ чертамъ выраженіе пугливаго высоком?рія.
— Какъ это ты, Бенигна, не привыкаешь на конецъ къ выстр?ламъ? — зам?тила ей Анна Іоанновна. — Ну, да Господь съ тобой! Дайте мн? лукъ и стр?лы.
— Eccolo, madre mia! Вотъ теб? мой самостр?лъ, — подскочилъ къ ней вертлявый, черномазый субъектъ, въ которомъ, и безъ шутовскаго наряда, не трудно было узнать любимца царицы Педрилло по его звучному итальянскому говору и, казалось, нам?ренному даже искаженію русской р?чи (что мы, однако, не беремся воспроизвести). — Но, чуръ, не промахнись.
— Кто? я промахнусь? Ни въ жизнь!
— А вотъ побьемся объ закладъ: какъ промахнешься, такъ подаришь мн? за то золотой. Хорошо?
— Хорошо.
Натянувъ самостр?лъ, государыня, почти не ц?лясь, спустила стр?лу. Въ тотъ же мигъ ворона, пронзенная стр?лой, слет?ла кувыркомъ внизъ, ц?пляясь крыльями за древесныя в?тви, и шлепнулась замертво на земь.
— Per Dio! — изумился Педрилло и съ заискивающею беззаст?нчивостью неаполитанскаго лаццарони протянулъ ладонь:
— Ebbene, made, una piccola moneta.
— Это за что, дуракъ?
— Да мн? ночью приснилось, что ты все же подарила мн? золотой, и я положилъ его уже себ? въ карманъ.
— Такъ можешь оставить его y себя въ карман?.
Неаполитанецъ почесалъ себ? ногою за ухомъ, а товарищи его разразились злораднымъ хохотомъ.
Тутъ вошедшій камеръ-юнкеръ доложилъ, что кабинетъ-министръ Артемій Петровичъ Волынскій усердн?йше просить ея величество удостоить воззр?ніемъ н?кій сп?шный докладъ.
Анна Іоанновна досадливо насупилась.
— Скажи, что мн? недосужно. В?чно в?дь не впопадъ!
— А то, матушка-государыня, вел?ла бы ты спросить его: гд? б?лая галка? — предложилъ одинъ изъ шутовъ.
— Какая б?лая галка?
— Да какъ же: еще на запрошлой масляниц?, помнишь, повел?ла ты доставить въ твою менажерію б?лую галку, что проявилась въ Твери. Ну, такъ докол? онъ ее не представитъ, дотол? ты и не допускай его предъ свои пресв?тлыя очи.
Государыня усм?хнулась.
— А что жъ, пожалуй, такъ ему и скажи.
Камеръ-юнкеръ вышелъ, но минуту спустя опять возвратился съ отв?томъ, что, по распоряженію его высокопревосходительства Артемія Петровича, тогда-же было писано тверскому воевод? Кир?евскому, дабы для поимки той б?лой галки съ присланными изъ Москвы помытчиками было безъ промедленія отправлено потребное число солдатъ, сотскихъ, пятидесятскихъ; что во всеобщее св?д?ніе о всем?рномъ сод?йствіи было равном?рно въ пристойныхъ м?стахъ неоднократно публиковано и во вс? города Тверской провинціи указы посланы; но что съ т?хъ поръ той б?лой галки никто такъ уже и не вид?лъ.
— Пускай пошлетъ сейчасъ, кому сл?дуетъ, подтвердительные указы, — произнесла Анна Іоанновна съ р?зкою р?шительностью.
Не отходившая отъ ея кресла герцогиня Биронъ, наклонясь къ ней, шепнула ей что-то на ухо.
— Hm, ja, — согласилась государыня и добавила къ сказанному: — буде-же y Артемія Петровича есть и въ самомъ д?л? н?что очень важное, то можетъ передать его св?тлости господину герцогу для личнаго мн? доклада.
Камеръ-юнкеръ откланялся и вновь уже не возвращался.
Между т?мъ къ императриц? подошла камерфрау Анна Федоровна Юшкова и налила изъ склянки въ столовую ложку какой-то бурой жидкости.
— Да ты, Федоровна, своей бурдой въ конецъ уморить меня хочешь? — сказала Анна Іоанновна, впередъ уже морщась.
— Помилуй, голубушка государыня! — отв?чала Юшкова. — Самъ в?дь лейбъ-медикъ твой Фишеръ прописалъ: черезъ два часа, молъ, по столовой ложк?. Выкушай ложечку, сд?лай ужъ такую милость!
— Да вотъ португалецъ-то, докторъ Санхецъ, прописалъ совс?мъ другое.
— А ты его, вертопраха, не слушай. Степенный н?мецъ, матушка, куда в?рн?е. Ты не смотри, что на видъ будто невкусно; в?дь это лакрица, а лакрица, что медъ, сладка.
— Сласти, Федоровна, для д?вокъ да подростковъ, а въ наши годы-то что т?лу пользительн?й.
— Да чего ужъ пользительн?й лакрицы? Пей, родная, на здоровье!
— Дай-ка я за матушку нашу выпью, — вызвалася тутъ Буженинова, карлица-калмычка, и, разинувъ ротъ до ушей, потянулась къ подносимой цариц? ложк?.
Но подкравшійся къ ней шутъ д'Акоста подтолкнулъ ложку снизу, и все ея содержимое брызнуло въ лицо карлиц?.
Новый взрывъ хохота царицыныхъ пот?шниковъ. Не см?ялся одинъ лишь Балакиревъ.
— Ты что это, Емельянычъ, надулся, что мышь на крупу? — отнеслась къ нему государыня.
— Раздумываю, матушка, о негожеств? пот?хъ челов?ческихъ, — былъ отв?тъ.
— Уменъ ужъ больно! вскинулся д'Акоста. — См?яться ему, вишь, на дураковъ не пристало. Словно и думать не ум?ютъ!
— Умный начинаетъ думать тамъ, гд? дуракъ кончаетъ.
— Oibo! возмутился за д'Акосту Педрилло. — Скажи лучше, что завидно на насъ съ нимъ: не им?ешь еще нашего ордена Бенедетто.
— Куда ужъ намъ, русакамъ! Спасибо блаженной памяти царю Петру Алекс?евичу, что начальникомъ меня хоть надъ мухами поставилъ.
— Надъ мухами? — переспросила Анна Іоанновна. — Разскажи-ка, Емельянычъ, какъ то-было.
— Разскажу теб?, матушка, изволь. Случалось мн? н?коего вельможу (имени его не стану наименовать) не однажды отъ гн?ва царскаго спасать. Ну, другой меня, за то уважилъ бы, какъ подобаетъ знатной персон?; а онъ, вишь, по скаредности, и рубля пожал?лъ. Видитъ тутъ государь, что я пріунылъ, и вопрошаетъ точно такъ-же, какъ вотъ ты, сейчасъ, матушка:
'— Отчего ты, Емельянычъ, молъ, не веселъ, головушку пов?силъ?
'— Да какъ мн?, - говорю, — веселымъ быть, Алекс?ичъ: не взирая на весь твой фаворъ, н?тъ мн? отъ людей уваженія, а н?тъ уваженія оттого, что вс?хъ, кто теб? служитъ в?рой и правдой, ты жалуешь своей царской милостью: кого крестомъ, кого чиномъ, кого м?стомъ, а меня вотъ за всю мою службу хоть бы разъ ч?мъ наградилъ.
'— Чего-жъ ты самъ желаешь?' спрашиваетъ государь.
'Взялъ я тутъ см?лость, говорю:
'— Такъ и такъ, молъ, батюшка: поставь ты меня начальникомъ надъ мухами.
'Разсм?ялся государь:
'— Ишь, что надумалъ! Въ какомъ разум? сіе понимать должно?
'— А въ такомъ, говорю, — и понимать, что по указу твоему дается мн? полная мочь бить мухъ гд? только самъ вздумаю, и никто меня за то не см?лъ-бы призвать къ отв?ту.
'— Будь по сему, говоритъ, — дамъ я теб? такой указъ.
'И своеручно написалъ мн? указъ.
'Долго-ли, коротко-ли, задалъ тотъ самый вельможа его царскому величеству пиръ зазвонистый, по- нон?шнему — банкетъ. Пошла гульба да бражничанье; употчивались гости — лучше не надо. Я же, оставшись въ прежнемъ градус?, хвать изъ кармана добрую плетку и давай бить на стол? покалы, стаканы
