Сейчас речь вообще не о ней… С Айной у нас ничего общего, ты же сама это знаешь… Нас ничто не держит, кроме обряда…
— А Римас? — напомнила Стифоя. — Он так похож на вас, господин…
— Это не мой ребёнок! — резче, чем следовало бы, перебил её Лидас. — Неужели тебе никто ничего не рассказывал?
— Это неправда всё, господин! Ей многие завидовали… Это всё неправда!..
— Правда! Правда, Стифоя! Но хватит об этом, это не твои заботы… Мы разведёмся с ней, когда я вернусь… А пока я отправлю её в своё поместье… Подальше от спле-тен…
— Нет, не надо, прошу вас, господин Лидас! — Умоляюще глядя ему в глаза, Стифоя сжала Лидасу руку, подалась вперёд всем телом, чуть не плача. — Я не хочу здесь без неё, и без вас… Я не смогу здесь одна… Прошу вас, господин…
— Ты что, хорошая моя? — Лидас рассмеялся, но как-то встревоженно, прижал лагад-ку к себе, к груди, поглаживая вьющиеся волосы, добавил:- Мы быстро вернёмся, через месяц, может быть, даже раньше… Тебе некогда будет скучать…
— Не отсылайте госпожу, пожалуйста! — продолжала просить Стифоя, из последних сил сдерживая слёзы.
— Ладно, я посмотрю ещё, — неохотно согласился Лидас. — Если она опять не сделает никакой глупости… — Стифоя вопрошающе взглянула на него, и Лидас пояснил:- Она постоянно пытается встретиться со своим… Они даже виделись один раз в коридо-ре… Я стал держать её под постоянным присмотром… Она и к тебе приходила со служанкой? — Стифоя кивнула в ответ, виновато опуская голову, вспомнила неожи-данно тот раз, когда Айна расспрашивала её про Лидаса, про ту встречу за обедом… Как приревновала её, глупая, к господину, а всё дело вот в чём… Она не с Лидасом встречи искала, с марагом. Бедняжечка!
Она действительно любит его, бывшего телохранителя господина Лидаса, и ей некому помочь. В любви своей госпожа Айна несчастнее тебя. Твой-то любимый рядом, и ты скоро подаришь ему ребёнка. Могла ли ты мечтать о таком счастье? Даже мужчина твой любимый теперь тебе одной принадлежит…
Понимая истинную цену своему счастью, Стифоя каждый день молила богов за свою госпожу, просила и плакала, но сама ничем не могла ей помочь.
* * *
Он сам верил в то, что приходит к ней только ради сына. Навестить, проведать, справиться о здоровье. Но почему же тогда никогда не уходил от неё сразу? Искал повод, чтобы остаться подольше? Для самого себя — не для неё!
Мог подолгу в полном молчании наблюдать за ней, за её лицом, за каждым её движением. Приходил всё равно, несмотря на то, что почти каждая их встреча кон-чалась если не ссорой, то разговором на повышенных тонах.
Она так и не стала покорной тебе, эта виэлийская царевна. Она продолжает спорить с тобой, всё так же смотрит с вызовом и одновременно с опаской, признавая в тебе самого опасного своего врага.
А Кэйдар меньше всего на свете хотел бы быть ей врагом. Строгим господином, отцом первого и единственного пока ребёнка, любовником, — но только не врагом.
Их отношения с самого начала были неправильными. Она, его законная добыча, его трофей, не захотела признать его власть над собой, его силу. Но то, что случи-лось с ней, — судьба большинства женщин. И все они рано или поздно смиряются со своим положением. Таков удел всего их рода. Как Нэйт, богиня ночи и смерти, усту-пает Солнцеликому на рассвете каждого из дней, так женщины подчиняются потом-кам Бога.
Есть несколько способов заставить дерзкого раба быть покорным. Кому-то хватает простой угрозы или предупреждения, а другой становится смирным только после хлыста или плётки. Но как заставить быть покорной дорогую тебе женщину? И как быть, если именно такой, своевольной, дерзкой, гордой и независимой, она и привле-кает к себе? Она потому и не похожа на других твоих женщин, что, не боясь наказа-ния, смело выдерживает твой взгляд, позволяет себе говорить с тобой почти нарав-ных.
Почему она позволяет себе такое?
Потому что чувствует свою безнаказанность! Потому что знает, что ты не нака-жешь её! Почему?! Отчего?!
Потому, что ты слишком слаб! Ты сам виноват в том, что твоя рабыня дерзка и своевольна. Будущий Правитель не имеет права быть слабым. А ты недостаточно строг с ней… Смотришь на неё, как мальчишка, открыв рот…
Конечно, она красива. Но красивых женщин у тебя было предостаточно… Да, дело на в красивом лице, не в стройной фигуре… Хотя и это тоже много значит. Главное — это характер! И независимость!
Все другие женщины обожали тебя, скорее даже, не самого тебя, а то, что ты — будущий Правитель, Наследник Империи, и обладаешь безграничными возможно-стями. Все они ловили каждое твоё слово, угадывали малейшее желание, стремились угодить во всём. Мог ли ты подумать, что какая-то из них может быть недовольна тобой лично и твоими действиями? Конечно, нет! Поэтому тебя удивил тот вопрос виэлийки, когда она крикнула прямо в лицо:
— А хотела ли я?! Моё мнение хоть раз спросили?
Да, она не такая, эта виэлийская царевна. Не такая, как все те, что были у тебя раньше. И для неё ты не будущий Правитель, не просто господин, — обыкновенный мужчина, грубо посягнувший на ей независимость, её волю, её невинность. Поэтому она ненавидит тебя, поэтому ты останешься для неё лишь врагом — и никем больше. И единственное, что можно тут сделать, — отправить подальше с глаз. В поместье загородное или в дворовую прислугу…
Но ведь ты же сам, спустя день или два, отправишься искать её. Так же, как искал её на улицах Каракаса; так же, как спускался за ней в холодную камеру подземной тюрьмы, а потом отпаивал — сам! — тёплым молоком.
Признайся, она слишком много значит для тебя, эта виэлийка Ирида, она дорога тебе не только как мать твоего единственного пока сына. Ты даже забыть её не смог за те неполные четыре месяца, пока она пряталась от тебя за стенами храма.
Какая-то огромная сила ворочается внутри тебя, управляет тобой, твоими чувства-ми, твоими мыслями. И сила эта настолько велика, что ты не можешь с ней спра-виться, она ослабляет тебя, лишает силы и воли, подавляет твою свободу, твою неза-висимость. Ты не можешь уже подчинять свои поступки и действия разуму, борешь-ся с этим, но — не можешь. И сила эта, поглощающая тебя, имеет короткое имя — 'СТРАСТЬ'.
Да-да, вот так, с большой буквы! Потому, что она, эта сила, как паразит, живёт в тебе, опутав сердце и мозг своим гибким телом, травит твою душу, лишает сил, ломает волю.
И предмет этой страсти рядом, он близок настолько, насколько это может быть возможно. Но запреты, свадебные запреты держут тебя, как цепи, и оттого желание ещё острее, до боли, до режущей боли в мышцах.
Отец Небесный, дай сил пережить эту пагубу! Дай сил справиться с этой слабостью и не навлечь на свою голову проклятия отступника, нарушившего клятву жениха и будущего мужа.
* * *
Вряд ли те, кто знал Даиду и её строгий нрав, могли поверить, что она способна на такую заботу. Эту заботу Ирида, глядя на Айвара, видела во всём.
Каких же трудов стоило бедной женщине превратить то жалкое существо в при-личного человека! Он же теперь сам на себя стал похож.
Длинные тёмно-русые волосы по обеим сторонам похудевшего лица, в них заметна седина: несколько седых прядок падало и на лоб, а виски совсем белые. Бедный мальчик, он пережил такое, чего и на три жизни будет с лихвой. Мягкая рубашка со знакомой, родной вышивкой скрывает под собой следы бича и пыток, но седину при молодом, почти юном лице не скрыть, она как постоянное напоминание.
Ирида смотрела на своего несостоявшегося мужа со смутным ощущением горечи и сожаления.
