* * *
Январь подошёл к концу, вместе с ним кончилась и зима. Значительно удлинился день, солнце светило ярче, стала прогреваться земля, и с берега в сторону моря поду-ли тёплые сильные ветры. Это значило многое для тех, кто занимался ловлей рыбы, для тех, кто собирался в дорогу.
В эти дни Стифоя и родила свою Ламию, дочку, доченьку, тёмноглазую кудрявую малышку. Лидас обрадовался ей необычайно, ходил счастливый и довольный, хотя сама Стифоя опасалась реакции прямо противоположной, она знала, как Лидас меч-тал о сыне, о своём сыне, законном наследнике рода.
А ещё был окончательно решён день отправки. Все ждали его, кто-то с радостью, кто-то с нетерпением, кто-то в предчувствии скорых перемен. Ждали, но растеря-лись. У каждого нашлись неотложные, важные дела, которые надо было успеть до-делать.
Лидас вечером, накануне отплытия, отправился навестить обеих своих женщин. Обнял и поцеловал Стифою, подержал на руках малышку. К Айне же шёл без особой радости. Да и она встретила своего мужа отнюдь не радостной улыбкой.
— Ещё не спишь? — Лидас не стал проходить слишком далеко. Комната, их общая спальня когда-то, стала ему чужой, здесь он чувствовал себя неуютно.
— Нет, как видишь, — Айна небрежно плечом дёрнула. Она стояла у кроватки сына, поправляла одеяльце, подняв глаза, спросила:- Едете завтра?
— Да, рано утром. Вот… зашёл попрощаться… — Лидас держался скованно. Поду-мать только, какой огромной стала пропасть между ними, пропасть отчуждения. Они чужие друг другу настолько, что не знают, о чём говорить. Даже сейчас, в такую минуту. А вдруг эта встреча — последняя? А если я не вернусь?
Лидас при мысли об этом губы поджал, закусил нижнюю чуть ли не до крови.
Она даже сейчас смотрит на тебя с таким осуждением, с такой враждебностью, будто это ты предатель и преступник. Почему так? Почему?
— Когда я вернусь, мы обсудим процедуру развода. А я решу, что делать с… — не договорил, остановив глаза на детской кроватке, и повторил, немного помолчав:- После того, как я вернусь…
Повёл плечом и повернул голову так, будто собрался уходить. Отец Всемогущий! Какие вы стали чужие! А раньше? Ты помнишь? К её ногам готов был броситься при малейшем взгляде. А сейчас она смотрит на тебя с безразличием, и это тебя даже не трогает никак. Ни за сердце, ни за душу!
— А он… он вернётся? — Вопрос вырвался у Айны сам собой — и Лидас обернулся на голос. Увидел её лицо, оживлённое надеждой, знакомый блеск в глазах — она вся на какой-то миг стала той, какой ты знал её, знал и любил, и при виде такой реакции внутри шевельнулась приглушённая, задавленная другими заботами и огромной силой воли сила — ревность.
Как она смеет так вести себя? На твоих глазах! Она ничего не стыдится, ничего и никого, даже своего законного, данного богами мужа… И какая необыкновенная уверенность во всём, что она делает… Откуда она берёт эти силы? Чтоб жить, идти против всех, чего-то ещё требовать, на что-то надеяться?..
— Я могу верить, что мы с ним ещё увидимся? — снова спросила Айна, подходя бли-же к Лидасу. Его молчание и особенно взгляд говорили лучше любых слов.
— Верь… — Лидас отвёл глаза со странной, не знакомой ей усмешкой, когда двигает-ся только левая сторона губ.
— Лидас, как ты можешь так? — Айна не удержалась от возмущения.
— А ты?! Как можешь ты интересоваться судьбой своего любовника у меня? У меня — своего законного мужа?! — Лидас не закричал, усилием воли сдержался. Но разо-злился так, что румянец на скулах появился, и смотрел не сердито — зло. Чуть при-щуренные глаза глядели с осуждением. И Айна не выдержала, отвела взгляд, опусти-ла голову, глядя на переплетённые пальцы прижатых к груди рук.
— Если б ты только хоть немного понимал меня… — начала осторожно Айна, но Лидас перебил её:
— Я пытался, Солнцеликий тому свидетель! Но эта связь… Нет! Такой подлости нет оправдания… Я ещё не знаю, что будет с тобой… С тобой и с этим ребёнком… Буду решать, когда вернусь… Одно могу сказать точно: варвара своего ты не увидишь больше!
— Но Лидас!.. — она выдохнула эти слова со стоном. — Я слышала, Кэйдар пообещал ему жизнь…
— Это ложь! Я не оставлю его жить… Я сам убью его, если раньше этого Кэйдар не сделает…
— Но Лидас… — Айна повторила свои же слова, но теперь с мольбой, со страхом. — Ведь Айвар спас тебя однажды… Ты помнишь? От тех беглых…
— Он всего лишь выполнял свою работу! — Лидас, чувствуя, что повторяет слова Кэйдара, сказанные им когда-то, нетерпеливо переступил на месте, повёл подбород-ком. Сама тема разговора раздражала его. Не за этим он шёл! — И вообще, хватит об этом говорить! — Повернулся уходить, но Айна поймала его за руку, сжала пальцы в обеих ладонях, заговорила быстро, торопливо, боясь, что не успеет сказать, что он не станет слушать:
— Лидас, пойми, это я одна во всём виновата! Я одна! Я ревновала… Я хотела отом-стить тебе… Этот мальчик виноват лишь в том, что он попался мне тогда на глаза… Я сама ему себя предложила, понимаешь ты это?! А сейчас… Сейчас я люблю его! Я жить не смогу без него… И если ты будешь виноват в его смерти…
— Опомнись, Айна! — Лидас вырвал свою руку, изумлённо сверкнул глазами. — Что ты говоришь? Ты сама хоть понимаешь, что? ты говоришь?
— Лидас, прошу тебя… — Айна плакала беззвучно, смотрела на него ослепшими от слёз глазами и даже не моргала, прижимала ладонь тыльной стороной к губам, шеп-тала невнятно, с мольбой:- Меня одну наказывай… Как хочешь! Я виновата… Но он не при чём… Он столько раз рассказать тебе хотел… признаться во всём…
— Хватит! — Лидас отступил. — Будет суд — там всё расскажешь, а я не судья тебе…
— Но ведь ты же тоже любил… Ты знаешь, что это такое… Лидас, пожалуйста! — Айна снова попыталась поймать его за руку, слепо вытянула к нему руки с дрожа-щими пальцами. Такой слабой, такой отчаявшейся, умоляющей Лидас Айну ещё ни разу не видел. Куда подевалась её холодная отстранённая враждебность? Неужели она может быть и такой, твоя неприступная высокомерная красавица?! Она букваль-но измучена своим страданием… Она никогда не любила тебя так, даже в половину такой силы не любила.
— Лидас, молю, во имя того чувства, во имя твоей прежней любви… Именем Мате-ри заклинаю… — Айна не решалась приблизиться к нему, со стороны смотрела на Лидаса, а тот, ни слова больше не сказав, вышел из спальни.
* * *
Кэйдар сидел на краю ложа, исподлобья следил за ней.
Молчит. Ни слова не сказала. Обиделась. После того раза.
Усмехнулся, чуть поводя глазами.
Ирида и вправду не смотрела в его сторону, всеми силами старалась не замечать. И зачем он пришёл? Зачем он вообще сюда приходит? Ничего с твоим сыном не слу-чится, можешь не волноваться. У него лучшая в мире нянька…
— Мы уезжаем завтра утром…
Ирида никак на эти слова не отреагировала, будто не расслышала. Ходила по ком-нате, укачивая мальчика.
— Я составил кое-какие документы… На усыновление… И ещё там кое-что… Их передадут на рассмотрение… — всё равно продолжил Кэйдар, выпрямляя сгорбленную спину, поднял голову, прямо взглянул на виэлийку. — Тебя вызовут в суд в ближайшие несколько дней… Ничего сложного, формальная процедура. Надеюсь, ты поймешь, что нужно будет сказать, когда тебя спросят…
Ирида продолжала заниматься своим делом: уложила Тирона в кроватку, разверну-ла тоненькое одеяльце, в которое тот только что был завёрнут. Влажное пятно озада-чило её немного, куда сильнее, чем слова господина и, тем более, его присутствие. Продолжая всё также не замечать его, прошла к жаровне,
