Айвар легко из обороны перешёл в атаку.
Меч, только что продолжавший вращение, пошёл прямо в живот. Айвару осталось только шаг навстречу сделать, и удар получился как по неживой мишени, как в дет-стве, на тренировке под присмотром брата.
Шарши осел с болезненным вздохом, выронил меч, зажимая место удара обеими руками. Ну, вот, синяк и ушиб ребер ты заработал. Впредь будешь внимательнее.
— Всё равно в настоящем бою ты бы от меня не ушёл… — Поднял на Айвара глаза, глядя с холодной яростью. Он бы бросился сейчас в драку на кулаках, меряться силою привычным для себя способом, но меч в руках Айвара и его готовность к броску заставили сдержаться. Шарши по-другому ударил, ударил так, как мог:- Ты ведь не виэл, виэлов я хорошо знаю… Какого чёрта ты под них косишь? Думаешь, никто не догадается?
— Ничего я не думаю! — огрызнулся Айвар в ответ.
— Вот уж точно! — Шарши, пересиливая себя, рассмеялся с издёвкой, обидно, будто знал уже, что Айвар не сумеет ударить его, беззащитного.
— Они что там? — Магнасий недовольно нахмурил брови. — Только языками чесать! Если это лучшая пара, что же тогда с остальных возьмёшь?
— Сам не пойму, что такое, — Урсал в бешенстве кулаки стиснул. Упрёки выслуши-вать — что может быть хуже? — Я накажу их обоих, господин. Выпороть немедленно… Обоих!
— Не калечить только! — Магнасий поднялся, проходя мимо, на Урсала даже не взгля-нул. ____________________
Ничто так не сводит и не примиряет людей как общая неприятность. Их даже после наказания оставили вместе, в одной камере. Здесь держали тех, кто провинился, и их двоих Урсал приказал оставить в этой камере на три дня на хлебе и воде, а также в следующий раз не допускать к ним женщин. Эта новость больше всего расстроила Шарши, он долго ворчал себе под нос, взглядывал иногда на Айвара недовольным обвиняющим взглядом. Айвар же, напротив, виновным во всём считал вайдара.
Не умеешь драться, так хотя бы не трепись языком. А то сошлись, как друзья-товарищи после пятилетней разлуки. Со стороны смешно посмотреть. У любого бы терпение лопнуло, что уж тут про Урсала говорить. А ведь ещё и сам хозяин погля-деть на них вышел.
Шарши осторожно подвигал иссечёнными лопатками, болезненно поморщился, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Искоса взглянул на Айвара:
— Везучий, — протянул с невольной завистью. — Хорошо отключаться, когда чуть-чуть придавят. А мне теперь отдуваться за двоих.
Шарши действительно больше досталось. Айвар уже на десятом ударе потерял сознание. Сам не знал, почему с ним такое происходит. И тогда на корабле, при бичевании, это не позволило умереть от боли ещё во время экзекуции. Да и палачу какой интерес пороть бесчувственное тело?
— Это всё потому, что ты во всём виноват, — Айвар сидел на полу, напротив, в другом углу, исподлобья смотрел на вайдара. Он-то в отличие от Шарши мог позволить себе прислониться спиной к шершавой дощатой стене. — Потому тебе и досталось боль-ше… Не видел, можно подумать, что они на нас сверху смотрят. Атаковать надо было, а не трепаться. Не бойся, я б тебя убивать не стал…
— Что?! — Шарши дёрнулся всем телом, как от удара, и спутанные грязные волосы, падающие на глаза, гривкой взметнулись. — Так это я, оказывается, во всём виноват?!
— Конечно, — Айвар сквозь боль улыбался, наблюдая за реакцией вайдара. — Меня предупреждали, что ты желаешь биться со мной… А как ты пялился постоянно? Думал, я тебе тоже подножку подставлю? Дурак! Дался ты мне… Выдалась возмож-ность — руби, не жалея. А ты… ты меча-то в руках не держал до этого. А пугаешь! То же мне, вояка…
— Да ты… ты сопляк против меня! — Шарши взвился. Он даже о боли забыл, ещё два слова — и в драку кинется. — Я своего первого аэла в двенадцать лет убил, а ты… Мечом только махать без всякой пользы. Что такое твой меч против лука?
— Лук — оружие для трусов! Ты стрелой достанешь любого… Никакого мастерства! У нас любой мальчишка барана со скалы снимет. А вот в бою — глаза а глаза, на узкой тропочке, когда камни и справа, и слева, места так мало, что для удара не замахнуться. И ты тут со своими стрелами… Своих только снимать…
— Это с луком-то мастерства не надо?! — Шарши был так возмущён, что не смог на месте усидеть, даже боль перестала быть помехой, — вскочил на ноги, легко выпря-мился, как упругий лук, пустивший стрелу в цель. — А с трёхсот шагов между пласти-нами панциря слабо попасть?
— Зачем мне это? Лук — не моё оружие, — Айвар плечами пожал. — Я и в детстве-то с него никогда не стрелял…
— Вот именно! Потому и болтаешь, — это признание Шарши немного успокоило, но и забыть услышанное он никак не мог. — Барана?.. В барана слепому только не по-пасть… Вот удивил.
И вообще, где это — 'у нас'? Что не у виэлов — это точно! Ты не виэл, не кочевник. И не идан. Ну и не ви?лат, этих-то сейчас уже не встретишь. Ты как-то странно для виэла на аэлийском говоришь, не то произношение.
— Я с гор, — ответил Айвар, недовольно нахмурясь. Шарши догадался так легко, так быстро, а ведь все другие не замечали. И хоть и не было в этом ничего страшного, но привычка скрывать существование своего народа действовала и на этот раз. Это Лидас о нас всё выспрашивал, он выполнял приказ Воплощённого, но теперь все они далеко, в прошлой жизни. — С тех гор, что на севере, вверх по течению Вайды…
— Мы называем эти горы Рифейскими. У нас говорят, что за их непроходимой сте-ной живёт могучий народ бессмертных. Прекрасных, равных богам по силе и по мудрости…
— Глупости! — перебил Шарши Айвар. — В этих горах живём только мы, мараги… Ну, есть ещё другие племена, они меньше нашего и пытаются воевать с нами, а чаще — торгуют. И они не могут сравниться с богами… Глупости у вас говорят.
— Это старая песня. Я слышал её от своего деда… У нас не сочиняют, у нас воспе-вают героев, а не придумывают их.
— Но и мы не бессмертные! — Айвар тоже поднялся, смотреть на Шарши снизу было тяжело: затекала шея. — Мы — хозяева в наших горах, мы добываем за год золота боль-ше, чем ты можешь увидеть за всю свою жизнь. Мы делаем лучшее оружие в этом мире. Но мы не бессмертные, и мы не равны богам.
— Да, я вижу, — Шарши усмехнулся, смерив Айвара быстрым взглядом с головы до ног. — Я вижу, ты ничем меня не лучше. Какой же ты бессмертный? — рассмеялся, отворачиваясь, будто теряя к Айвару всякий интерес.
— Мараги… Мараги… — Шарши повторил несколько раз незнакомое ему слово. — Никогда о таких не слышал.
— Мы пытались торговать с одним вайдарским племенем. Лет десять назад. Или чуть больше…
— Знаешь, сколько наших стойбищ на равнине? Вайда всех поит и всех любит оди-наково…
— Да, вас много. Да и мы предпочитали торговать с виэлами. Отец в пяти племенах был желанным гостем…
— Так ты — сын вождя? Царевич? — Шарши повторил свой изучающе-оценивающий взгляд, удивлённо присвистнул. Тонкая ниточка солнечного луча, проникающего через щель в дощатой двери, падала ему на лицо, заставляла блестеть тёмные огром-ные зрачки. Он даже после порки оставался прежним: вольно-красивым, способным удивляться, несмотря на боль.
— Если ваше племя так богато, ты мог бы дождаться выкупа. Аэлы любят золото.
— Никто из моих не знает, что я здесь, — возразил Айвар. — Я вернусь сам!
— Да?! — Шарши расхохотался, вскинул голову, и тут же сморщился от боли. — Дума-ешь получить из рук Воплощённого меч вольноотпущенника? Ты можешь попробо-вать. Может, и повезёт, лет через пять, если раньше не убьют.
Айвар вопрошающе бровями повёл, он не понимал, о чём это Шарши.
— Так ты не знаешь?! Не знаешь?!
