– Ладно, – сказала она, – забудь о нем.
Люси бросила трубку, и он скривился, словно от боли.
Некоторое время Ричард тупо смотрел в пространство, чувствуя, что разговор получился совсем не таким, как он рассчитывал. Каким-то непостижимым образом Люси ухитрилась оставить его в положении, когда он, ни в чем перед ней не виноватый, даже почувствовал собственную вину за все, что случилось.
Дрю радостно присвистнул. После обеда с Анжелой он чувствовал себя превосходно. Что может быть лучше, чем забраться теперь с ней в постельку! Проходя сквозь сверкающие стеклом и бронзой двери, он покачал головой и не удержался от довольной улыбки.
Она сама предложила отправиться по магазинам, чтобы купить ему кое-что новенькое. Потом они надолго закатились обедать к «Петросяну». Это был один из ее любимых ресторанов. Роскошь заведения буквально ошеломила Дрю. Они расположились на розовом кожаном диване и вкушали лучшие блюда для влюбленных – устрицы, морские гребешки и крабы, обильно орошая их, естественно, охлажденным шампанским.
Чуть позже они расстались, поскольку она пожелала заглянуть в шикарный магазин «Ора Федер», что на Мэдисон-авеню, чтобы приобрести кое-что из нижнего белья. На обратном пути Дрю все посмеивался: у Анжелы все шкафы были забиты самым тонким и изысканным нижним бельем, между тем, как правило, она предпочитала оставаться под платьем нагишом.
Словно старому знакомому, Дрю кивнул швейцару и прошел через фойе к лифту. В руках Дрю нес подарки, которые преподнесла ему Анжела.
На Рождество она подарила ему золотой «ролекс», золотую зажигалку с его монограммой. Она также приготовила шикарного гуся, припасла для них всяких лакомств и дорогой выпивки. Словом, они замечательно отметили Рождество в ее роскошной квартире. Потом, естественно, занялись любовью. В коротких перерывах между любовными играми они сидели на кровати, закусывали и смотрели старые фильмы. Это был, безусловно, один из лучших дней в его жизни.
Ну а сегодня она приодела его, как в старые добрые времена, с головы до ног: галстуки и рубашки от Бижара, итальянские туфли от Кен Кола, роскошный белый шелковый костюм, несколько махровых халатов. От всего этого у него просто закружилась голова. Радуясь, как ребенок, он прижимал подарки к груди, чувствуя себя как нельзя лучше. Он наконец удостоверился в том, что кое-что значит для нее, ведь они даже не вспоминали обо всей этой чепухе относительно Милашки Джонс. Дрю решил, что занял прочное место в будущем Анжелы… Подумав об этом, он слегка нахмурил брови. Что ж, у нее не было другого выхода.
С трудом удерживая свертки, Дрю освободил одну руку, чтобы нажать на кнопку у лифта. Двери плавно раздвинулись, и он вошел в лифт, который с волшебной быстротой доставил его на вершину небоскреба, где располагались чертоги Анжелы. Что-то мурлыкая себе под нос, Дрю вышел из лифта и прошел в вестибюль. До двери в ее апартаменты оставалось несколько шагов. Дрю сложил свои подарки на кроваво-красный ковер и полез за ключами.
Ключи отыскались, как никогда, легко. Однако, когда он вставил первый ключ в замочную скважину, оказалось, что тот не хочет поворачиваться. Дрю повторил операцию при помощи другого ключа, потом третьего… Он внимательно осмотрел ключи. Затем снова попытался отпереть дверь. Его охватила паника. Он в ужасе отступил на шаг от двери, начиная понимать, в чем дело. Анжела сменила эти чертовы замки! Чистая работа, ничего не скажешь! Он беспомощно помотал головой. Она намеренно выманила его из квартиры, напоила, накормила, накупила поганых шмоток, а в это время по ее распоряжению поставили новые замки…
В отчаянии и ярости Дрю начал лупить в полированную деревянную дверь ладонью, потом заколотил кулаком. Униженный до глубины души, он осыпал Анжелу проклятиями. Она снова провела его: использовала, обвела вокруг пальца и вышвырнула, как кусок дерьма.
Дрю зажмурил глаза и прислонился лбом к запертой двери. Он тихо застонал. Злоба сменилась безграничной тоской.
Все его надежды развеялись как дым.
Три мужа Мэрилин Монро – Джим Догерти, Джо Ди Маджио и Артур Миллер – расположились каждый на своем месте на вращающейся сцене. Остальные актеры – всего двадцать человек, – изображающие многочисленных любовников Монро, рассредоточились вокруг. Роуз стояла вне этой вращающейся цепи мужчин, проплывающих мимо нее под тягучие и грустные звуки музыки. Луч прожектора выхватывал из полутьмы то Догерти, то Маджио, то Миллера, и с каждым из них у Роуз был свой дуэт и несколько танцевальных па. Потом свет постепенно гас, тускнел, мужчины как бы исчезали из жизни Монро, музыка затихала, и Мэрилин оставалась одна – вернее, один на один с телефоном: старый, пятидесятых годов телефонный аппарат стоял на авансцене, словно мрачный страж.
Джеки удовлетворенно вздохнула. Конечно, сцена была еще далека от совершенства, однако все ее достоинства уже были налицо. Джеки стояла в дальнем углу репетиционного зала, нервно переплетя пальцы, и наблюдала, как на сцену выходит Пат Гудал, исполняющая роль рассказчика. Ее появление разрушило все настроение финальной сцены. Джеки на секунду закрыла глаза. Конечно, в том, что сцена не удалась, Пат была виновата меньше всех. Как бы там ни было, эта идея принадлежала Джеки, и даже Макс в конце концов проникся ею и предложил подождать, пока спектакль примет более определенную форму, а уж тогда решать, как быть.
Теперь Джеки наблюдала, как Макс распоряжается, чтобы Пат повторила свой выход, но с некоторыми мелкими изменениями. И Джеки снова огорчилась, потому что нужного эффекта по-прежнему не было достигнуто… А сколько сил и времени она потратила на то, чтобы пробить свою идею. Даже сориентировалась с Максом. И все напрасно… Когда Макс повернулся к ней и сделал ладонью красноречивый жест, показывая, что уже сыт по горло, она только беспомощно пожала плечами.
– Спасибо, милочка, – ласково сказал он Пат.
Джеки заметила, что Макс заставил себя даже улыбнуться актрисе, хотя последнее далось ему, понятно, не без труда. Это приятно удивило Джеки, потому что большинство режиссеров, с которыми ей доводилось иметь дело, были людьми резкими и несдержанными на язык, несмотря на то, что актеры – очень ранимый и чувствительный народ. Рассказывали даже, что однажды один актер, чье самолюбие оскорбили во время прослушивания, не выдержал и покончил с собой. Джеки вполне могла допустить, что так оно и было.
Макс потянулся, встал со своего кресла и, как она и ожидала, направился прямо к ней.
– Все ясно, – сказала Джеки, – не нужно ничего говорить.
– А я, собственно, уже давно все сказал.
– Идея не сработала. Так тому и быть, – продолжала она. – Сожаления ни к чему.
– Хорошо, – кивнул Макс.
– У Пат, однако, прекрасный голос. Может, включим ее в хор? Думаю, она сможет проявить себя.
– Почему бы и нет, – согласился он. – Как я и предполагал, нам придется привлечь дополнительное количество исполнителей, чтобы укрепить некоторые сцены спектакля.
– Другими словами, общее число актеров, занятых в спектакле, увеличится до тридцати пяти…
– Около того.
Джеки помолчала, подсчитывая в уме, во сколько обойдется приглашение новых исполнителей. Еще пять человек. Значит, потребуется дополнительно около тысячи фунтов в неделю. С каждым днем смета все более разрастается.
– Предварительная продажа по-прежнему идет вяло?
– Разве ты сам не знаешь?..
– В этом месяце ты, кажется, собиралась плотно заняться рекламой?
– О да… – пробормотала она.
Это тоже выльется в круглую сумму. Рекламные сообщения в газетах уже вытянули из них тысячи и тысячи фунтов. И это не считая футболок с рекламными трафаретами, рекламных щитов и афиш на оживленных улицах города, а также музыкального альбома, который планировалось записать в конце этого месяца. Первая, сокращенная версия альбома раскупалась не слишком активно, но Джеки надеялась, что после премьеры мюзикла дела пойдут лучше. Она была уверена, что музыка и песни оригинальны,
