– Здравствуйте. – Краев деликатно кашлянул в кулак. – Скажите, у вас здесь алкогольная зона?
– У нас здесь чумная зона, братишка, – произнес толстячок неожиданно густым басом. – Это у баранов во внезонке выпить негде. А у чумников для хорошего человека всегда найдется чем промочить глотку. Ты как, хороший человек? Или нет?
– Человек я омерзительный, – сообщил Краев, забираясь на высокий табурет у стойки. – К тому же измученный воздержанием. Дай-ка, друг мой, чего-нибудь, чтоб по мозгам посильнее шарахнуло.
– Это как же так? – Человечек соскочил со своего деревянного трона, просеменил за стойку, изучил Краева прищуренным глазом. – То есть так, сразу, с улицы – и чтобы по мозгам? И чтобы покрепче? Позабористее? В три часа дня – и уже пить? Что же ты пьешь, моншер? Мескатоника, небось, потребуешь? А как насчет пончика с ананасами?
– Не надо мне мескатоника, – заявил Краев, с ходу отвергая напиток со столь подозрительным названием. – А вот пончик, пожалуй, съем. Ананасы свежие?
– Свежайшие, только сегодня с грядки. Сам растил. Никаких минеральных удобрений. Только натуральный навоз.
– Навоз тоже свой?
– Свиной.
– Ладно. Два пончика. И сто грамм водки. И пива, чтоб было чем эти пончики запить.
– Пончики запивают пивом только извращенцы, – сообщил толстячок.
– Я и есть извращенец, – веско сказал Краев. – Дай мне еще горчицы. Я буду макать в них твои пончики.
Пончики и в самом деле оказались вкусными. Пиво, как и положено, было холодным, водка – просто выше всяких похвал, хотя бы потому, что она просто была и можно было пить ее сколько угодно, не думая о здоровом образе жизни. Впервые за время нынешнего визита в Россию Краев почувствовал, что попал в место, где чувствует себя как дома. В место, где он хотел бы жить и мог бы жить. И это место называлось 'чумной карантин'.
– Слушай, а что это за памятник такой чудной там, на площади? – спросил он толстячка.
– Понравилось?
– Не то слово! – Краев показал большой палец. – Здорово, просто потрясающе! Такая, понимаешь ли, экспрессия! Ботфорты эти… И шляпа…
– То-то… – Толстячок удовлетворенно расправил пышные усы. – Это памятник Петру Стороженко! Великий человек этот Петя Стороженко, скажу я тебе! Ой, великий!
– А кто он такой?
– Это я! – человечек ткнул пальцем себя в грудь. – Петя Стороженко. Будем знакомы.
– Ты?! – Краев едва не подавился пончиком. – Так это… А кто тебе памятник поставил?
– Я сам и поставил, – сообщил Петя. – Площадь большая, чего ей пустовать-то? Сперва тут какой-то коммунистический деятель стоял – я из него писающего мальчика сделал. Помнишь, как Микеланджело говорил: 'Главное – отсечь все лишнее'. Лишнее я отсек, то, чего не хватало, приделал. Неплохо вышло? Правда, зимой воду приходится отключать – струя замерзает. А потом, получив общенародное признание, решил я поставить памятник самому себе. Я и жене своей памятник поставлю. Он уже почти готов – в виде Статуи Свободы. Только вместо факела в руке – швейная машинка. Женушка у меня портниха, а людей труда надо прославлять.
– Так тот мужик на лестнице… Он, вроде, на тебя не похож?
– Как не похож? – Петя попытался втянуть живот, нависающий над ремнем. – Очень даже похож! Как профессионал тебе говорю.
– Так ты выходит, скульптор?
– Заслуженный скульптор Российской Федерации Стороженко Петр Александрыч. – Толстячок приложил руку к груди и церемонно поклонился. – У меня три памятника стоят в Саратове, два – в Нижнем, два – в Омске, целых четыре – в Петрозаводске. Даже в Москве один есть, правда, маленький. Памятник Апельсинову-Сухрадзе. Может, видел?
– Нет…
– Будешь в Москве, посмотри. Улица Веденяпина. Херовенький памятник, честно говоря. Да в Москве-то разве разгуляешься? Нет, подумай, до чего жизнь – штука дурная! При коммунистах только Лениных ваяли, по три штуки за год, авангард был в полном загоне. Потом коммунистов скинули, свободу творческой мысли объявили, так денег не стало! Теперь и денег хоть отбавляй, и мозги еще не засохли, так нет – сижу в чумной зоне, наружу ни шагу. Я, брат, между прочим, до чумы все заграницы объездил! Даже в Аргентине был. А теперь жарю пончики и делаю памятники самому себе. Судьба-злодейка. Что тут скажешь?..
– А площадь кто в честь тебя назвал?
– Я и назвал. У тебя что, возражения имеются?
– Нет… Красивое название.
– Слушай! – Петя воодушевился. – Тут в городе еще три площади ничейные есть! Хочешь, одну в честь тебя назовем? Тебя как зовут?
– Сергей Перевозов.
– Вот! Я и памятник тебе сварганю! Только они это… неблагоустроенные площади. Там поработать надо будет как следует. Ну, это мы сделаем! Сашка нам бульдозером все разгребет. Плиты на складе выпишем, там еще тонн сто осталось. Крановщик у нас, правда, умер два месяца назад от чумы… Ну да ладно! Я сам за кран сяду! Я умею малость. Кранов у нас штук пять бесхозных стоит. Короче, будет у тебя своя площадь! Ты подумай, а? Площадь имени Сергея Перевозова!
