– Лиза, твое слово – последнее, – сказал Салем. – Этот тип – полумех?
– Нет, – произнесла девушка. И опустила оружие.
ГЛАВА 3
КРАЕВ МЕНЯЕТ ПРИЧЕСКУ
Краев наконец-то попал в свое новое жилище. К сожалению, не было возможности как следует рассмотреть его, хотя оно того стоило. Вместо этого Краеву пришлось принимать гостей.
Если говорить точнее, Николай Краев был отконвоирован до своей квартиры и подвергнут допросу. Давно Краеву не приходилось так туго.
Когда-то он свято соблюдал принцип – не лгать. Этим ограничением он неизменно ухудшал собственную жизнь и испортил ее до такой степени, что ему пришлось удрать из России. За последние шесть лет, с тех пор как Краев стал Шрайнером, он превратился в профессионального лжеца. Это намного расширило его пространство: узкий жизненный канал, по которому когда-то с трудом продирался его корабль, превратился в относительно просторную акваторию. Разумеется, она была заполнена мутной водой, над ней витали не самые приятные запахи, зато возможностей для маневра стало хоть отбавляй. Краев стал не просто лгуном – он стал игроком на сцене, почти профессиональным актером. В этом был своеобразный вызов: вот, мол, Россия, не захотела ты меня, прежнего Краева, увешанного самозапретами, так получай нового Шрайнера, сохранившего в душе высокие моральные цели, но не гнушающегося в их достижении никакими средствами.
И в этом была ложь перед самим собой. На самом деле Краев не так уж и изменился. Он вовсе не стал суперменом, ловко обходящим любые препятствия. Запреты все так же сидели в его сознании, не позволяли совершать подлость по отношению к другим людям – как к ближним, так и вовсе незнакомым. Начисто отвергали возможность предательства. И, самое главное, никак не давали поверить, что все в мире подчиняется циничному расчету. Стало быть, Краев был все так же слаб, хотя и скрывал свою слабину. И сейчас ему нужно было вести себя крайне осторожно.
Мебель в комнате радовала взгляд – как и ожидал Краев. Он доверился вкусу Старика, и Старик его не подвел. Вкус у него был отменный. Белый квадратный стол, белая прямоугольная кровать, белые шкафы, массивные белые стулья с высокими спинками. Все белое. Причем никакого пластика – дерево, обработанное неким составом, сохраняющим шероховатую фактуру лиственной породы. На западе Краев не видел такого никогда.
Вот только сиденье стула было жестковатым. Краев мог ощутить это в полной мере, собственной, пардон, костлявой задницей, потому что его прикрутили к стулу самым немилосердным образом. Усадили на стул, связали руки сзади за спинкой, а ноги обмотали клейкой лентой. Стреножили.
– Зря вы это, ребята, – заявил Краев. – Никуда я от вас не сбегу. Если вы даже выгоните меня взашей, снова проберусь к вам, потому что я очень любопытный человек. Я рад, что нашел вас.
– А вот нас это совсем не радует, – угрюмо сообщил Салем. – Потому что нет тут причин для радости. Когда до чумника добирается полумех из 'четверки', радоваться чумнику не с чего.
– Я же сказал вам, что я не полумех. И что ни черта не помню о самом себе.
– Это хуже всего.
– Почему?
– Потому что ты сам не знаешь, для чего тебя сюда послали. А знает это только тот, кто тебя сюда закинул – в этом можешь быть уверен. Сейчас ты мирный и вежливый, но как только увидишь того, кого тебе положено убить, в твоем блокированном мозге сработает переключатель. Щелк! – Салем хрустнул пальцами. – А дальше ты перестанешь соображать, превратишься в оружие, в механическое средство уничтожения, и разнесешь в ошметки того человека, которого тебе запрограммировано убить. А может быть, и десять человек. Или двадцать – полумеху это вполне по силам.
– Блин, да объяснишь ты в конце концов, что это за хрень такая – полумех? – рявкнул Николай.
– Полумеханический человек. Киборг, созданный для убийства.
– Она же сказала тебе, что я не киборг, – Краев кивнул на Лизу, хладнокровно обследующую шкафы. – Чего тебе еще надо?..
– Она сказала… Она много чего сказала… – Салем подошел к Краеву и резко дернул его за волосы – так, что Краев взвыл и слезы выступили на его глазах. – Похоже, патлы у тебя настоящие.
– А какие еще? – зарычал Краев. – Синтетические? С жопы пересаженные?
– Сейчас мы тебя пострижем. Ой, пострижем. Оброс, как повстанец, – бормотал Салем, копаясь в своей большой сумке. – Сделаем тебе нормальную прическу, хоть на приличного человека станешь похож. Спасибо потом скажешь…
Он извлек портативную машинку для стрижки, нажал на кнопку. Машинка зажужжала как огромное насекомое.
– Не смей! Скотина! – Краев задергался, сделал попытку свалиться вместе со стулом, но парень уже навис над ним сзади, схватил одной рукой за плечо. Холодный металл чиркнул по черепу и первые пряди седых волос Краева упали на пол.
Краев затих. Внезапно он подумал, что нет унижения в том, что его простукали палкой, потом раздели, а теперь стригут наголо. Это просто необходимые процедуры, цель которых – не унизить его, пришельца, а просто обезопасить себя. Салем боялся Краева гораздо больше, чем Краев Салема. И, наверное, у Салема были для этого веские причины.
– Слушай, брат, – сказал Краев. – Ты все не сбривай, а? Посередине мне оставь волосы. Я потом гребень себе сделаю. В зеленый цвет покрашу – как у панка. Ты знаешь, кто такие панки, а, Салем?
– Знаю, – сказал Салем, ловко орудуя прибором. – 'Анархия в Соединенном Королевстве'. 'Секс Пистолс'. Сид Вишес убил свою подружку. Убил, закопал, надпись написал. Я еще помню кое-что из дочумной жизни, полумех. 'Мама – анархия, папа – стакан портвейна'.
– Сколько тебе лет тогда было?
