воздуха отбросила руку назад, до боли в плече, и Анна поспешно отдернула ее, словно от огня. Скорость была нешуточной.
Анна, не сбавляя скорость, все ближе жалась к берегу, кидала взгляды в зеркальце. Катеров не видела, и сердце ее хотя и успокоилось, но в предчувствии скорой встречи с Костей и Сергеем билось радостно, и, может быть, это обстоятельство, а может, скорость катера были тому причиной, но сосед ее присмирел, и казалось, легкое облачко грусти опахнуло его лицо. Он задумался. Смотрел вправо и вперед и, казалось, не видел проносящихся мимо волн, а был в своих думах где-то далеко, и не было в этих думах ничего веселого.
Он не спрашивал, была ли Анна замужем, вначале не возникал такой вопрос, но затем он вонзился в сердце больной занозой, — настолько больной, что боялся к ней прикоснуться. Пожалуй, сегодня у него окончательно созрел вывод, ему стало ясно: без Анны он жить не может, она заслонила весь прежний мир, отняла, смахнула рукой, как смахивает с доски фигуры шахматист, получивший мат.
Еще вчера у него были знакомые, были хорошенькие девочки, вино, приятели, четырех- и пятикомнатные номера в лучших отелях, были деньги, охота за ними, — был целый мир, а сегодня его не стало. Есть вот она, такая красивая и умная, смелая и обаятельная, такая нежная и неприступная…
Он вспоминает тот миг, когда он в Питере, в ивановской квартире, впервые ее увидел. Девушка как девушка. «Провинциалка», — подумал он с большой дозой самодовольства. Но, встретившись глазами, дрогнул, поспешил удалиться. Прошел в зал, где были девочки, — его девочки, приглашенные для него и для Иванова. Они смотрели робко и жадно, думали об одном: хорошо, если выберет ее, посадит на колени. «А ту, — думал он об Анне, — на колени не посадишь. Вот ведь… провинциалка, а поди-ж ты… — не подступишься».
Пролив Портица открылся не сразу. Вначале прямо по курсу выросла громада языка, высунутого в море. Анна отклонила катер, пошла правее, — это был большой, километров в тридцать длиной остров Китук, а уж за ним, километрах в пяти-шести, открывалась спокойная зеленая гладь воды, похожая по контуру на горло от бутылки шампанского. Из чрева бутылки выползал черный буксир, таща за собой баржу с краном.
Анна сбавила скорость, обогнула буксир и, словно проваливаясь, полетела в горловину. Там, дальше, берега с обеих сторон отодвигались, и вновь открывался простор, но уже не морской, и это было видно по тому, что и справа, и слева, и спереди виднелись берега и на них селения. «Назон» скользил по водам самого большого озера Румынии Разим, от которого рукой подать до прославленного Суворовым Измаила, а там и до берега другого большого озера Ялпуг, на берегу которого губернатор Бессарабского края генерал Инзов вместе с Пушкиным, отбывавшим в Кишиневе ссылку, выбрал место для города Белграда.
На берегу Малыша и Анну ждали три машины. Катер они поставили на прикол у причала лодочной станции под присмотром сторожа и его рыжего пса.
Минут через десять их уже встречали у главного подъезда охотничьего дворца короля.
Охотничий домик румынского короля, построенный незадолго до войны, не представлял собой ничего особенного: квадратный двухэтажный особняк со скромным крыльцом и подъездом. В нем находилось много молодых парней и мужчин, — все были взволнованы и, казалось, чего-то ждали… Но Малыш сохранял спокойствие. Ни с кем не поздоровался, проводил Анну на второй этаж в назначенные для нее две комнаты. Прощаясь, подал ей радиотелефон и листок с номерами — его, Нины, Бориса Иванова и еще несколько.
— Я хочу видеть Костю и Сергея.
— Их во дворце нет.
— Но где они? Я же говорила с Костей.
Анна испугалась, чувствовала, как бледнеет, как стучит кровь в висках.
— Аннушка, ты умница, — будь, пожалуйста, спокойна, нам нужна выдержка. Три вооруженных до зубов команды — моя, Бориса и Силая — сцепились в мертвой хватке. Нам с тобой и твоим ребятам ничего не угрожает, борьба идет за деньги Силая. Я только не могу понять расклада сил: кто и кому служит, кто из моей охраны перекуплен, а кто остается верным. Нет моего главного человека — Стива. Я сейчас пойду вниз и буду разбираться. Он поднялся и хотел идти, но в этот момент в коридоре раздались шаги.
— Шеф, вы где?
— Я здесь, Стив!
В комнату вошел дядя лет пятидесяти, одетый просто, без претензий.
— Стив! — сказал Малыш, подводя его к Анне. — Отныне вы прежде охраняете ее, а уж потом меня. Слышите?
— Да, сэр. Я слышу.
Он подошел к Анне, поклонился.
— Я рад служить вам, сударыня. У вас в руках телефон, — вы наберете три единицы, и я предстану перед вами, как джинн из восточной сказки.
— Здесь были два русских парня.
— Не знаю. Не видел. Я только что сюда подъехал, — был в «Шалаше» и видел там очаровательную Нинель; я догадываюсь, она ваша подруга, а вы та самая Русалка, которая увлекла нашего шефа в море.
Стив неплохо говорил по-русски, хотя и с заметным английским акцентом.
Они оба откланялись и удалились, а на их месте почти тотчас неведомо откуда явилась девица, совсем молодая, привлекательная, — ей, казалось, не было и семнадцати. Не поздоровалась, стояла молча и загадочно, ехидно улыбалась.
— Новый кадр, да?
— Что значит, — кадр? — не поняла Анна.
— Не ломай Ваньку, а лучше скажи: где тебя подцепили? Чья будешь, — Малыша или Стива? Если Малыша, то побеседуем начистоту. Я соперниц не терплю.
Подошла к зеркалу, встряхнула головой, поправила прическу.
Анна приняла ее тон:
— А тебя где подцепили?
— В Измите была, в Турции, на заработках, да вот… сюда на барже приплыла. Капитан взял, — месяц у него в каюте жила. А потом в Варне с матросом бежала.
— Но ты же русская? В России где жила?
— А-а, где жила, там меня нет. Маме деньги посылаю, каждый месяц по сто долларов. Там теперь это — деньги. Но ты мне зубы не заговаривай, скажи сразу: Малыш тебя подцепил или этот… Стив противный?
— Ничья я, не беспокойся.
— Ничья-я?.. Не-е-т, тут ничьих не бывает. Тут так: если не Малыша, то общая. Кто сгреб, того и люби. А будешь Ваньку ломать, так и схлопочешь. Да что тебе объяснять, сама все знаешь.
— Тебя как зовут?
— Вера, а тебя?
— Анна.
— Кукла, — продолжала Вера, — живая говорящая кукла для твоего спутника. Недаром его Малышом прозвали, он в куклы играть любит. Их у него много. Я одна из них. Всегда при нем.
Пытаясь уязвить Анну, выплакивала чувства ревности и вечной обиды. Анна подсела к ней, обняла за плечи. И заговорила сердечно, ласково, как с младшей сестрой.
— Я Малыша не знаю, почти не знаю. Везла его на катере.
Хотела сказать: «У меня есть муж, и я его люблю», но передумала и сказала другое:
— Тут были русские ребята — Костя и Сергей. Ты их не видела?
— Видела. Они мне очень понравились, — добрые такие и меня защищали.
— Где они теперь?
Вера с опаской посмотрела на дверь. Потом вышла, оглядела коридор, прошла в соседние комнаты и там все оглядела, а когда вернулась, сказала:
— Я знаю, где они. В тайной комнате гаража. Есть такая. Вон, смотри.
Анна подошла к окну. В ста метрах от дворца, в окружении густо-зеленых кленов, виднелась
