широкими террасами к морю, вдыхая запах цветущей сирени. Кипарисы, как сторожа, охраняли их путь.
— Да, да, — шептал Ожогин. — Все здесь. Все, что нужно. Горы. Реки. Посмотри, Вася, посмотри, как струится вода меж камней! И белокаменный дворец. И крепость. Разрушенная крепость… Вася, грот! Маслиновая роща! Все здесь, в одном месте. Поразительно, Вася, поразительно! Все, как я думал. Тебе нравится?
— Рай! — вздохнул размягченный Чардынин.
Ожогин вздрогнул.
— Прости, Саша! Прости дурака! — Чардынин испуганно схватил его за руку.
— Ничего, Вася. Ерунда. Все прошло. Все в прошлом, — Ожогин мягко положил свою руку на его. — Так мы и назовем нашу студию — «Парадиз». «Новый Парадиз». Готовь бумаги к покупке.
Чардынин молчал.
— Что ты?
— Сам бы купил, да средства не позволяют, — нехотя проговорил Чардынин, цитируя садовода- любителя Яблочкина.
— Что, дела так плохи?
— Ну, не так, но нехороши. Сам посуди — два года прибылей никаких, а расходы изрядные. Одна дачка сколько стоит. И адвокат этот. И московская квартира. И…
Ожогин сонно смотрел себе под ноги. Они долго шли по дорожке, вьющейся меж сосен. Молчали. Наконец Ожогин остановился. Прислонился к теплому стволу. Пожевал сорванную травинку.
— Вот что, Вася, — медленно произнес он. — Урочище это мы купим. Не возражай — купим! Студию строить будем. А в долги влезать — нет, не будем. Пиши Студенкину. Он давно положил глаз на мою кинофабрику. К черту ее! Пусть берет! Задорого берет.
— Но, Саша! Это же все!.. Больше ничего!.. Ничего не осталось!
— Не кричи, Вася, не кричи. Прогорим — что ж. Пойдем побираться. А нет, так будем пить шампанское. Хоть ты его и не любишь.
Глава 10
«Защита Зимнего» началась
…Промозглой мартовской ночью Эйсбар с Гессом сидели в купейном вагоне поезда Москва — Санкт- Петербург. Поезд рывком двинулся вперед. Москва откатилась назад и тут же забылась. Весело понеслись за окном черные тени леса. Проводник предложил коньяк. Они выпили и быстро заснули.
В Петербург прибыли в рассветной полутьме. На вокзальной площади светились фары таксомоторов. Гесс двинулся было к одному из них, но Эйсбар остановил его. Указал на черный «бьюик», от которого, кланяясь на ходу, уже спешил к ним маленький человечек с длинными волосами, казавшийся марионеткой из старенького кукольного театра, который ожил для неведомых хозяйственных дел.
— Ждем, Сергей Борисович, ждем. Давно ждем. Все готово, как вы велели, не извольте волноваться, — суетливо бормотал человечек, подсаживая их в авто.
В машине было тепло и сонно. Невский проспект стоял пустынный, голый, будто ожидавший любого, кто начнет здесь свои приключения. Дома и дворцы казались нежилыми. В этой наготе улиц было что-то незавершенное. Или, напротив, что-то, еще не начатое.
— Этот город сам — сплошная декорация, — сказал Эйсбар.
Гесс кивнул. Он рассматривал Невский так, будто видел его в объективе камеры.
Квартиру контора Долгорукова арендовала на Большой Конюшенной улице. Гесса предполагали поселить в отеле, но Эйсбар предложил расположиться вместе — четыре комнаты вполне позволяли.
— Нам показалось, в квартире вам будет спокойнее, чем в гостинице, — тихо нашептывал человечек маленького роста. — Это квартира старинной театральной семьи, хозяйка очень любит привечать молодые таланты, а повар у нее — просто волшебник. Не правда ли, хорошо? — человечек быстро проскальзывал из комнаты в комнату, приоткрывая ящики столов, дверцы книжного шкафа, поворачивая картины, причмокивал от удовольствия и полноты чувств, показывая подписи. — Ну, я вас оставляю, однако всегда готов пригодиться. Какие планы на сегодня? Что показать? Куда проникнуть? Кровати застелены, конечно. Завтрак накрыт. А к обеду, надеемся, пожалуете в ресторацию.
Гесс посмеивался в кулак, глядя на это чудесное существо, а Эйсбар плыл глазами по книжным полкам:
— Здесь прекрасная библиотека… прекрасное собрание… Позволите? — он взял с полки маленький томик, перелистал пожелтевшие страницы, прищурился. — Что? Сегодня? Сегодня будем обследовать верхние точки. Надо бы проникнуть в шпиль Адмиралтейства, на верхнюю площадку Казанского собора, на верхушку Ростральной колонны. Выезжаем через час.
— Через час будет темновато, — отозвался Гесс. — Если бы меня спросили, я предложил бы двигаться около одиннадцати. Будет больше света и масштабы — что близко, что далеко, как создать перспективу — станут понятнее. Так что я пока подремлю полчасика…
Эйсбар вскинул было брови, но не стал спорить. Гессу стоило доверять, и в их отношениях Эйсбар решил пока остановиться на этом.
В одиннадцать они уже сворачивали на Невский. Начали с Адмиралтейства. Метелица — так представился человек-марионетка, добавив: «Это фамилия», — так вот, Метелица устроился на переднем сиденье и упоенно руководил поездкой. Пока Гесс закуривал папироску у входа в Адмиралтейство, Метелица успел прошмыгнуть внутрь и уже махал им гуттаперчевой ручкой из окна второго этажа.
Вид с верхнего балкона, окольцовывающего Адмиралтейство, Эйсбара не впечатлил. Ампирная приятность, ясность пересечения проспектов и улиц. Как из этого сделать мир содрогнувшийся, но выстоявший? Каким видит этот мир тот, кто на него покушается? Эйсбар смотрел на затылки нимф, несущих глобусы, на мощные плечи греческих героев. Высветить их лица? Тьма — и в скрещении лучей мощных прожекторов возникают античные лица. Невозмутимые. Гордые. Спокойные. Стража культуры. Может быть…
— Гесс, а на шпиль полезем, как ты думаешь?
— Все в нашей власти, Серж, — Гесс обращался к Эйсбару либо по фамилии, либо по имени на европейский манер, интуитивно чувствуя, что, несмотря на их давнее приятельство, с Эйсбаром следует держать дистанцию.
Оба повернулись в сторону Метелицы. На их лицах был написан вопрос.
— Сей момент! — Метелица успокоительно вскинул ладошки, и через несколько минут Гесс с Эйсбаром уже были обмотаны специальными канатами и в сопровождении двух альпинистов карабкались на шпиль.
— Точку съемки, возможно, найдем, но как затащим туда камеру? — флегматично пробурчал себе под нос Гесс.
— Поставим задачу и затащим, — отозвался Эйсбар. Он явно чувствовал себя бодрее Гесса: приключения начались. Было безветренно. Бездействующие пока металлического цвета облака очерчены резким фиолетовым цветом.
— Обычное мартовское злорадство неба, правда, Гесс? — крикнул Эйсбар, повернувшись к оператору.
Холодный воздух и высота кружили голову, и воображение наконец заработало. Он знал, что решение вот-вот должно появиться. Альпинисты закрепили их на верхней доступной точке шпиля. Эйсбар рассматривал шеренгу скульптур — скорбных дев — на парапете кровли Зимнего дворца.
— Я понял, Гесс! Я наконец-то понял! Я знаю наш ключевой кадр! — закричал Эйсбар. — Питерские скульптуры тоже должны стоять в оцеплении, как шеренги солдат! Фигур на парапете Зимнего, конечно, не хватит. Закажем копии — несколько сотен! Скульптурные аллегории — огонь, вода, земля, воздух! Ты слышишь, Андрей?
Гесс кивнул и, не отпуская веревки, повел головой в сторону сгущающихся облаков. По его губам
