менее чем через две недели состоится ежегодное собрание всех членов ордена. Банкиры, биржевые маклеры, торговцы соберутся здесь ради общения и тех удовольствий, которые дает им принадлежность к ордену. Ни при каких условиях мы не должны допустить, чтобы упомянутая мною опасность сохранилась до того времени. Ее дальнейшее существование и те меры, которые нам придется предпринять против нее, могут означать конец не только нашего ордена, но и самого существования Христовой церкви в том виде, в каком мы ее знаем.
Он помолчал секунды две, чтобы сказанное им улеглось в сознании слушателей, а потом продолжил:
— Как вы знаете, почти две тысячи лет назад отцы церкви собрались в Никее, чтобы утвердить единство веры и, в частности, текст, который мы с тех пор называем Новым Заветом. Все тексты, не получившие одобрения собора, было приказано уничтожить как еретические. До самого последнего времени я считал, что все немногочисленные сохранившиеся экземпляры хранятся в самых секретных архивах Ватикана и доступны лишь самым доверенным из церковных ученых. Оказалось, что это не так — один из них оказался у мирян.
Я не стану обременять вас подробностями его содержания, скажу только, что он представляет опасность для нашей пресвятой матери-церкви. И он сам, и все осведомленные о его содержании должны быть уничтожены. К сожалению, это коснулось и нескольких не виновных ни в каких других прегрешениях христиан — священника греческой православной церкви и, несколько часов назад, патриарха той же церкви, которые по стечению обстоятельств оказались причастными к этому страшному кощунству.
— Пусть они греки, — выкрикнул кто-то в задних рядах, — но ведь они наши братья-христиане!
Поднялся недовольный ропот, который прорезали еще несколько подобных возгласов.
Оратор поднял руку, призывая к тишине:
— Я сказал вам это, братья, только для того, чтобы подчеркнуть, насколько серьезна опасность, которой мы противостоим. Сегодня я намерен предложить вам всем включиться в этот самый святой из всех крестовых походов ради сохранения самих основ нашей церкви.
— Мы не убийцы! — запротестовал кто-то.
— Да, — согласился оратор, — но мы все присягнули на верность святой церкви, поклялись бороться с ее врагами и повиноваться приказам высших.
— Мы не давали клятвы убивать, — раздался еще чей-то голос.
— Повиновение высшим подразумевает все, что высшие, с Божьей помощью, сочтут нужным сделать для блага ордена.
Против этого аргумента уже никто не осмелился возразить.
— Вот что нам предстоит сделать, — сказал после паузы оратор, довольный тем, что начавшийся было спор прекратился.
Лэнг должен был наконец-то заняться ремонтом сожженной квартиры, которая еще не так давно была его домом. Письма, в которых управляющая компания умоляла принять меры, сменились петициями, спекулировавшими на необходимости проявлять уважение к соседям, на таких же основаниях владеющим своими клетушками. А потом посыпались гневные послания со ссылками на правила для проживающих. Из управляющей компании почти ежедневно звонили к нему в офис и с такой же регулярностью привозили незаказанные вещи из «Хоум депот». На постоянные звонки Сары, секретаря Лэнга, компания с готовностью обещала немедленно забрать не только биде, посудомоечную машину и громадную, предназначенную, вероятно, для ресторана газовую плиту, но и две душевые кабины, две раковины (одну фаянсовую и одну из нержавеющей стали), новейший унитаз, расходующий рекордно малое количество воды, и гигантский газовый гриль-барбекю, для размещения которого требовалось патио размером с футбольное поле. Но вместо этого каждое появление машины службы доставки знаменовалось добавлением новых бесполезных предметов, которые уже заполнили не только квартирку Лэнга, но и складское помещение в подвале дома.
Компания отделывалась обычными отговорками — компьютерный глюк, проделки гремлина, поселившегося в сети и сводящего на нет все усилия, которые «Хоум депот» предпринимает для того, чтобы удовлетворить запросы уважаемого клиента. Лэнг подозревал, что, по всей вероятности, какой-то подрядчик уже находится на волосок от банкротства, поскольку все, что он заказывает, так и не попадает на стройплощадки, и спасатели из компании-снабженца тщетно рыщут по киберпространству в поисках утраченного. Технология, как это частенько бывает, вытеснила действительность.
Стало окончательно ясно, что по телефону проблему не решить. Кроме того, Лэнгу очень хотелось подготовить квартиру к продаже и купить для своей семьи более просторное помещение, прежде чем ассоциация домовладельцев подаст на него в суд. У него была и еще одна, даже более серьезная причина для поисков нового дома — после того как судья Карвер запретила до суда предпринимать какие-либо действия против Хендерсона, служба судебных исполнителей утратила интерес к его ферме и сняла наблюдение. Оставаться там было небезопасно.
Чтобы умиротворить соседей, следовало хотя бы начать ремонт в квартире. А чтобы нанять подрядчика, нужно было хотя бы указать, что хозяину от него нужно. Проблема, естественно, состояла в том, что преследователи не могли не держать дом под наблюдением, так как он рано или поздно должен был появиться там.
Герт, одетая в джинсы и рубашку, зарулила на арендованном внедорожнике под навес подъезда и передала ключи молодому человеку с изрытым угревой сыпью лицом, щеголявшему в белой рубашке и пристегивающемся галстуке-бабочке. Парень нетерпеливо прищелкивал пальцами, пока она вынимала Манфреда из детского сиденья. Потом взяла сына за руку, и они вошли в дом.
Почти сразу же после этого из-за угла показался мужчина, державший на поводке уродливую черную собаку. Его ссутуленная спина и неуверенная походка говорили о солидном возрасте; это впечатление было трудно проверить, поскольку на голове у пешехода была надвинутая на самые глаза бейсболка, а воротник рубашки поднят, как будто его знобило, несмотря на теплый день. Но по тому, как его приветствовал консьерж, предполагаемый старик имел непосредственное отношение к этому дому.
Поднявшись на лифте, Лэнг и Грампс увидели перед собой дурное подобие булевского шкафчика[37], на котором красовалась еще худшая подделка под вазу эпохи Мин. Даже цветы в этой вазе были не настоящими, а шелковыми. Лэнг знал, что декоратор, оформлявший их дом, был геем. Чего ж удивляться, что он имел явное пристрастие к подделкам всякого рода.
Из лифта они попали в холл, куда выходили двери четырех квартир. Два шага направо, и Лэнг оказался возле своей двери, где Герт, держа за руку Манфреда, разговаривала со здоровенным мужчиной в спортивной рубашке и свободных брюках. Несомненно, это был подрядчик, рекомендованный ассоциацией собственников квартир.
— Мистер Хейверли?
Лэнг протянул руку, которая утонула в лапище строителя.
— Мистер Рейлли, я тут рассказывал вашей супруге, какие могут быть варианты. Вы же понимаете, что для начала необходимо все как следует отскрести?
— Еще бы, — поспешно ответил Лэнг, опасаясь, что Герт начнет протестовать против присвоенного ей положения. — Но квартира все равно слишком маленькая. Я хотел бы привести ее в порядок за минимальную сумму и поскорее выставить на продажу.
Хейверли задумался — его, кажется, несколько обескуражил новый поворот, — а Лэнг шагнул вперед, отпер дверь и распахнул ее, чтобы дать немного выветриться запаху горелого.
Манфред скривил рожицу и зажал пальцами нос:
