можно рассчитывать на то, что люди, находящиеся в двух автомобилях службы безопасности аэропорта, которые, сверкая мигалками, уже направлялись к нему, смогут оказать ему действенную помощь. Пока он будет объяснять, что произошло, «Лир» не только поднимется в воздух, но улетит за много миль отсюда. Он сомневался, что самолет этой марки способен пересечь океан, не сделав хотя бы одной посадки для заправки, но ведь невозможно предугадать, где он приземлится. В плане полета должна иметься и такая информация, и сведения о том, на какой высоте должен держаться самолет, и никто, находясь в воздушном пространстве США, не смеет отклониться от этого плана под угрозой близкого знакомства с истребителями «F-18» американских ВВС. Но сколько времени уйдет на добычу этих сведений? Тем более что в погоне за фургоном Лэнг ворвался сквозь дыру в заборе на охраняемую территорию и наемная охрана аэродрома попросту не станет с ним разговаривать и задержит его до приезда полиции. А там…
В полумиле с девятой полосы поднялась в воздух маленькая «Сессна», и тут Лэнга осенило. Он со всей силы нажал на акселератор, с радостью обнаружив, что мощность мотора вполне соответствует внушительным размерам машины, и помчался вдогонку за медленно катившимся по рулежной дорожке «Лиром», а за ним, в свою очередь, гнались машины охраны.
В самолете Герт и Манфреда затолкали в два из четырех стоящих попарно по обе стороны прохода кресел. Позади вдоль стен друг против друга помещались два небольших диванчика, их спинки казались наглухо вделанными в изогнутые стенки фюзеляжа. Обстановка была лишена каких бы то ни было индивидуальных особенностей. Она казалась холодной, как вестибюль гостиницы. Один из пилотов, пригнувшись в двери, прошел из кабины в салон и прошептал что-то на ухо человеку, который выдавал себя за Хейверли. Оба уставились на нее. Нехороший знак.
— Диспетчер сообщает, что за нашим самолетом гонится какой-то идиот на машине. Я думаю, мы с вами хорошо знаем, что это за идиот.
Герт промолчала, стараясь не выдать удовлетворения.
Хейверли протянул ей телефон:
— Ну-ка, звони своему Рейлли и скажи, что если он не оставит эту дурацкую погоню, мальчишка не доживет до взлета.
Герт приняла решение. Она отодвинула Хейверли и вынула мобильный из кармана:
— Лэнг, ты слышал?
— Ах ты, сука! — взревел Хейверли и протянул руку, пытаясь вырвать у нее телефон. — Неудивительно, что он нас нашел! Надо было сразу убить тебя и забрать мальчишку!
Не слушая его, Герт смотрела на крохотный экран телефона. Она прочитала две строчки и сбросила текст, прежде чем Хейверли вырвал у нее телефон. Она не сомневалась в том, что у Лэнга был план, и сейчас получила подтверждение этому.
Рулежная дорожка была слишком узка, обогнать самолет здесь было невозможно. Лэнг подумал было съехать на грунтовую обочину, но сразу отбросил эту мысль, опасаясь, что тяжелый «Мерседес» завязнет в рыхлой почве или грязи. Теперь, перекинувшись несколькими словами с Герт, он решил немного изменить сложившийся у него план и, стиснув зубы от нетерпения, ждал, когда «Лир» доберется до конца рулежной дорожки и окажется на месте, где ему нужно будет повернуть направо, чтобы начать разбег.
Хейверли, или как там было его настоящее имя, все еще стоял возле Герт, не зная, что предпринять, и в это время самолет начал плавно поворачивать, о чем и предупредил ее Лэнг в своем кратком сообщении. Герт пригнула голову Манфреда, и это движение не ускользнуло от взгляда Хейверли. Он вынул из-за пояса ее собственный «глок»:
— Что ты за?..
Лэнг увидел, что самолет поворачивает, и вновь дал полный газ.
Самое уязвимое место у всех современных самолетов — носовая стойка. На нее приходится меньшая нагрузка, чем на остальные части шасси, и поэтому пилот может без труда использовать ее для маневрирования, нажимая одну или другую педаль руля поворота. Главные стойки шасси представляют собой массивные конструкции, предназначенные для того, чтобы гасить сотрясения даже при неудачной посадке, а носовую стойку пилот бережет от соприкосновения с землей до тех пор, пока не будет уверенности, что это соприкосновение окажется достаточно мягким.
На нее-то и нацелился Лэнг.
Рыча мотором на полных оборотах, «Мерседес» обогнал самолет и начал круто поворачивать. Маневр закончился столкновением стали немецкого автомобиля с носовой стойкой самолета, которая сломалась от удара, как сухая ветка.
Когда «Лир» начал поворот, Хейверли взмахнул рукой и приготовился к ускорению, которое должно было завершиться отрывом от земли. Но вместо этого самолет резко клюнул носом, и похититель не удержал равновесия.
В этот миг Герт перешла в наступление.
Вскочив, она схватила левой рукой запястье противника и направила дуло «глока» вверх. Правой же рукой ударила Хейверли в солнечное сплетение, вложив в удар не только свой вес, но и силу, которую придало ей движение тела вверх. Крупный мужчина сдавленно вскрикнул и сложился пополам. Не выпуская его правой руки, Герт присела, одновременно сделав ему левой ногой подсечку, и он рухнул на колени между ней и двумя своими сообщниками, сидевшими на тех самых диванчиках, таким образом надежно закрыв ее от их огня.
Теперь вся надежда была на то, что пилоты не вооружены.
— Mutti![38] — визгливо закричал Манфред.
Обернувшись в узком проходе, Герт увидела, что тот же пилот, который недавно выходил, кинулся на нее.
Она встретила его сокрушительным ударом. Но громче удара прозвучал хруст сломанных носовых хрящей. Ничего не выводит человека из строя так надежно (пусть и временно), как неожиданная резкая боль. Пилот так и сел на пол, его лицо вдруг обрело удивленное и обиженное выражение: вероятно, он пытался понять, каким образом с ним приключился такой сильный и внезапный приступ острого ринита. С его подбородка на пол обильно закапала кровь.
Теперь проход со стороны кабины был загорожен.
Человек, назвавший себя Хейверли, стоял на четвереньках и пытался выпрямиться. «Глок» все еще оставался у него в руке. Герт с силой наступила левой ногой ему на запястье. Взвыв от боли — по- видимому, она сломала ему лучевую кость, — он выпустил пистолет, и в следующую долю секунды Герт нанесла ему правой ногой в подбородок такой удар, какого не постыдился бы и нападающий Национальной футбольной лиги. После этого, ни на секунду не замешкавшись, кинулась на пол, и тут же ее оглушил выстрел, многократно усиленный тесным пространством салона маленького самолета. Нужно было сделать так, чтобы стрельба велась как можно дальше от того места, где даже не рыдал, а выл в страхе Манфред. Вновь завладев своим пистолетом, Герт привычным движением пальца сняла его с предохранителя и перекатилась под следующее кресло в то самое мгновение, когда из того кресла, около которого она находилась раньше, под градом пуль полетели поролон и осколки металла.
Лежа на животе, Герт высунулась в проход и прицелилась в фигуру, полускрытую за дымом с острым запахом кордита. «Глок», который она держала двумя руками, подпрыгнул; выстрела она, оглушенная предыдущей стрельбой, почти не слышала. Где-то ближе к хвосту «Лира» из дыма появилось лицо; человек как будто попытался сфокусировать взгляд на аккуратной красной дырочке между глаз, но не успел и упал ничком.
Тут в ее уши ударила тишина, не уступающая своей громкостью стрельбе. Герт осторожно выглянула из-за кресла. С расстояния меньше пяти футов на нее смотрели Хейверли и второй из тех типов, которые были в доме Лэнга. Она вскинула «глок», и оба мужчины подняли руки. Судя по всему, они навоевались.
А вот она — еще нет. Чуть заметными движениями переводя прицел с одного противника на другого, она быстро подошла туда, где оставила Манфреда. Он уже не рыдал и не выл, а почти беззвучно стонал. Если на нем окажется хоть царапина…
