что от целых семей не осталось и следа.
В местностях, где барьер между царством реальности и варпом был и без того тонким, рыскали воплощённые в жизнь сны и кошмары. С гор спускались чёрные волки с пылающими огнями вместо глаз. Они опустошали целые поселения, и их не могло поразить никакое оружие. Целые города лишились своего населения, которое целиком поглотили катастрофические протечки энергии варпа, не оставившие после себя ничего, кроме жутких в своей пустоте зданий.
От гордыни Магнуса пострадали люди по всему земному шару, но нигде не почувствовали ударную волну его возвращения так сильно, как в Городе Прозрения.
Когда зал затопило колоссальным количеством неоформленной и необузданной псионической энергии, Сарашина отключила разум от своего сверхъестественного восприятия и торопливо соорудила пси-защиту. Помещение напоминало перегруженный плазменный реактор за мгновение до того, как выйдет из строя его система охлаждения. Сарашина чувствовала, как бушует над горами псионическое цунами, порождённое кошмарным извержением энергии варпа из самого сердца Дворца.
Несмотря на то, что в распоряжении Сарашиной остались лишь самые примитивные из её сверхъестественных способностей, она ощущала, как неистовая волна энергии Имматериума, попавшая в ловушку транс-зала, находит себе пути отвода через астропатов Хора Примус. Пять сотен хористов умерли в одно мгновение: всплеск высококонцентрированной энергии оставил от их мозгов обугленные головешки.
Хор Примус визжал в унисон, каждый из его хористов бился в агонии медленной, жестокой смерти. Астропаты стенали, как раненые животные, в полном осознании того, что их мозги выжигаются из их черепов. Кора, отвечающая за высшие нервные функции, выгорала до тех пор, пока автономная нервная система не обезумела окончательно, и тела не забились в конвульсиях, ломая собственные конечности и позвоночники и дробя черепа. Люди в самом буквальном смысле расшибались в лепёшку.
Ментальная защита Сарашиной была одной из сильнейших в Городе Прозрения, но даже ей приходилось напрягаться, чтобы сдержать натиск этой непонятной атаки. Её многослойные щиты напоминали дамбу, о которую бились гонимые ураганом волны. Сарашина стонала от терзающих её живот спазмов боли.
Когда варп-двигатели космического корабля прорывают барьер между реальностями, каждый псайкер в радиусе десяти световых лет ощущает некоторый дискомфорт.
Сейчас Сарашина чувствовала себя так, словно её приковали цепями в дьявольских недрах варп- двигателя.
Боль была сильной, характерной для варп-перехода, но для неё не было никаких оснований.
Складывалось ощущение, что сама Терра готовится занырнуть в нематериальный хаос варпа. Мысль была нелепой, но она засела в голове, как заноза в нежной коже. В тот миг, когда она оформилась окончательно, Сарашина почувствовала острую тошноту в желудке. Она вскрикнула и схватилась за живот, из её рта волной едкой рвоты выплеснулась горячая желчь и полупереваренные остатки вчерашней пищи, перехваченной второпях поздним вечером.
Вокруг неё бушевал водоворот псионической энергии, чья неистовая, стихийная ярость уничтожала умы и тела Хора Примус. Огоньки их жизней тухли один за другим с такой же лёгкостью, как человек может задувать свечи в зале скорби.
Но смерть хора не была лёгкой, и она не была тихой.
Сарашина пыталась отключиться от воплей окружающих её астропатов, но их предсмертный крик был таким слитным, что эта задача превращалась в невыполнимый подвиг. Умирающие воспоминания, недожитые жизни и ужас осознания, что всё, чем ты был, уничтожается, медленно и мучительно. Жуть от ощущения, что твой мозг разбирают по винтику, и страшное понимание того, что не в твоих силах это остановить. Любая защита, что ты мог этому противопоставить, – безрезультатна; любая мантра из тех, что тебя обучили, чтобы оградиться от таких атак, – бесполезна.
Сарашина прочувствовала происходящее во всей его полноте: каждую эмоцию, каждый всплеск ужаса, чувство потери и отчаяние до самой последней капли. Они текли сквозь неё потоком, пропитывая страданием каждую клетку её тела. И при всём при том умирающие хористы исполняли свой последний долг. Бушующая пси-энергия убийственной концентрации на кратчайший миг вознесла их способности до невообразимых высот, превратив их – на одно последнее блистательное мгновение – в величайших астропатов в истории Галактики.
Уже мёртвые и ещё умирающие, они потянулись к глубинам кладезя беспредельного знания, что содержал в себе варп, как это делают безумцы и пророки. К образам событий, которые уже случились и ещё только произойдут. К той сокровищнице, которую радикально настроенные адепты Марса пытались поставить себе на службу техническими методами, и которую Хор Примус взломал при помощи той самой энергии, которая несла ему смерть.
Это пьянило и ошеломляло, завораживало и убивало.
Сообщение Саламандр было полностью уничтожено. Песнь хора испепелила Абира Ибн Хальдуна громовым ударом пси-разряда. Хор Примус на последнем вздохе вычленил огромное количество непостижимой энергии и спрессовал её в псионическую сингулярность, которая вспыхнула от предсмертного крика Ибн Хальдуна и запылала в центре зала с силой тысячи солнц.
Невозможные цвета, свет, невиданный с самого зарождения Вселенной, и знание обо всём на свете висели посреди помещения застывшей вспышкой излучения нейтронной звезды. Её сияющую красоту увидели бы даже лишённые псионических способностей, исхитрись они каким-то образом пережить исходную взрывную волну энергии Имматериума.
Последние ещё живые хористы завизжали, и из их черепов забили световые гейзеры. Они несли с собой завывающих чудовищ и кошмарных уродов, которые прокладывали себе дорогу в вещественную Вселенную через живые тела-вместилища. Большинство этих бесформенных отродий зачахло во враждебных условиях материального мира, но были и те, кто пожрал мерцающие останки своих умирающих собратьев и стал сильнее. Они сбивались в грязные ошмётки порочного света, в то время как Сарашина поднималась с пола, вытирая с подбородка потёки желчи и рвоты.
По всему Городу Прозрения звучали клаксоны и звон набата. Где-то по соседству раздавались выстрелы. Этот транс-зал явно не был единственным местом Шепчущей Башни, пострадавшим из-за разрывов в ткани реальности.
Порождения варпа спускались с верхних уровней транс-зала, окружая сияющую неправдоподобным светом сферу, которая висела в том месте, где когда-то располагался Абир Ибн Хальдун. Они напоминали усталых путешественников, собирающихся вокруг костра, чтобы приготовить пищу. Ни одно из них не представляло угрозы для Сарашиной. Они были слишком нематериальными и слабыми, чтобы ей навредить, но их присутствие привлечёт Чёрных Стражей. Она уже слышала, как солдаты сбивают запоры запечатанного транс-зала, но проигнорировала эти звуки. Её внимание было прочно приковано к зыбкому, искрящемуся свечению в центре комнаты.
Оно кружилось, словно шар из прозрачных сияющих самоцветов, белых и голубых, зелёных и красных и всех остальных возможных оттенков. Переменчивое и нематериальное, оно казалось плотным, как чёрная дыра, и в то же время недолговечным, как туман. Сарашина слушала обольстительную песнь его грандиозной мощи и чувствовала, как её тянет к нему, как птиц-падальщиков – к порченому мясу. Эти образы встревожили её, поскольку они были созданы не её воображением, а пришли из недр этой спрессованной энергии.
Сарашина была счастливицей, никогда не испытавшей на себе вызванной пси-хворью боли, но перед лицом такой мощи её ум загорелся желанием новичка, лишившегося своих способностей. Она жаждала её всей своей сущностью, и с каждым новым шагом понимала всё отчётливее, что не сможет устоять перед её невероятным потенциалом.
Свечение плавало в воздухе перед Сарашиной, порождения варпа расступались перед ней, как кулисы на постановке в 'Театрика Империалис'. Она ощущала животный голод тварей, их слепое желание выкачать из неё саму её сущность. Одно усилие мысли, и они отпрянули от неё, как побитые собаки. За
