— Прости, — говорит она. — Видж, прошу тебя, продолжай.
— Она была юна, умна и красива, — продолжает Виджет. — Потому что, если девушка не была красива и умна, то ей было бы легче противостоять, и тогда вообще не было бы никакой истории. Волшебник был в летах и считал себя довольно-таки умным, и он провел очень долгое, долгое время никому не рассказывая свои секреты, храня их ото всех. Может быть, по прошествии стольких лет он просто забыл, почему их так важно было хранить, а может быть его привели в смятение её юность, красота и ум. Может быть, он просто устал, а может быть, он выпил слишком много вина и не понимал что творил. Какими бы ни были обстоятельства, он рассказал девушке самые потаенные секреты, скрытые ключики от всей его магии. И когда тайны волшебника стали известны девушке, они потеряли часть своей силы, словно мех кошки, теряющий волосинки, когда её слишком усердно гладят. Но они были все еще могущественными, эффективными и обладали волшебной силой, и девушка использовала их против волшебника. Она обманула его, ловко присвоив себе его секреты. Её не особенно заботила их сохранность и целостность, она, вероятно, их так же где-то записала. Самого волшебника она заперла в ловушке огромного старого дуба. Как это дерево. И магия, которую она использовала, была столь велика (так как её волшебство некогда принадлежало самому волшебнику, а он был древним и сильным), что он не смог с ней справиться. Она оставила его здесь, и его не могли вызволить и спасти, потому что никто не знал, что он был внутри ствола. Хотя, он не умер. Девушка, возможно, убила бы его, если бы могла, после того, как она выудила из него все его секреты, но она не могла убить волшебника его же собственной магией. Хотя, может быть она вовсе не хотела этого. Она больше была сосредоточена на силе магии, чем на нем, но, возможно, она немного переживала за него, достаточно, чтобы захотеть оставить ему жизнь, пусть и такую. Она устроила ему ловушку, и на ее взгляд, это служило той же самой цели. Однако, на самом деле, у неё не получалось всё так же хорошо, как ей нравилось думать. Она небрежно относилась к сохранению своих новых магических тайн. Она кичилась ими, и вообще не очень-то хорошо заботилась о них. В конце концов, их сила иссякла и угасла, да и она тоже. А волшебник стал частью дерева. И дерево росло и процветало, ветви его простирались ввысь, а корни проникали вглубь земли. Он стал частью листьев, коры и древесного сока, и частью желудей, которые рвали белки, чтобы те стали новыми дубками, в других местах. И когда те деревья росли, он был частью их ветвей, листвы и корней. Таким образом, утратив свои секреты, волшебник обрел бессмертие. Его дерево стояло долго после того, как умная юная девушка состарилась, и красота её увяла, и в некотором смысле, он стал еще более великим, и сильным, чем когда-либо прежде. Хотя, если бы ему представился шанс пережить это вновь, то он, скорее всего, был бы куда более осторожен со своими тайнами, — заканчивает Виджет и в шатре вновь воцаряется тишина, но дерево кажется более живым прежде, чем он начал свой рассказ.
— Спасибо, — говорит Поппета. — Это была хорошая история. Отчасти печальная, но в то же самое время, нет.
— Всегда пожалуйста, — отвечает Виджет.
Он делает глоток сидра, который теперь скорее горячий, чем обжигающий. Он держит чашку в руках и подносит ее на уровень глаз, уставившись на неё, пока мягкий завиток пара не поднимается вверх от поверхности.
— И мне такой же сделай, пожалуйста, — просит Поппета, протягивая ему свою чашку. — У меня никогда не получается как надо.
— Ну, а у меня не выходит как надо с левитацией чего бы то ни было, так что мы квиты, — говорит Виджет, но без лишних жалоб и недовольства, берет её чашку и пристально смотрит на неё, пока от сидра не начинает идти пар и он снова горячий. Он подносит обратно свою руку, чтобы вернуть ей чашку и та плавно летит из его рук в её, при движении поверхность сидра дрогнула, но, тем не менее, перемещение происходит очень гладко, как будто чашка скользила по столу. — Хвастунишка, — говорит Виджет.
Они сидят, потягивая их вновь подогретый сидр, глядя на извилистые черные ветки дерева, тянущиеся к вершине шатра.
— Видж? — говорит Поппета, после долгого молчания.
— Да?
— А ведь не так уж плохо оказаться в ловушке, правда? В зависимости от того, где в эту ловушку попасть?
— Полагаю, это зависит от того, насколько тебе нравится то место, в котором ты окажешься в заточении, — говорит Виджет.
— И как хорошо ты относишься к тому, кто застрял вместе с тобой, — добавляет Поппета, пиная его черный ботинок своим белым.
Её брат в ответ смеется и его смех эхом разносится по шатру, достигая ветвей, покрытых свечами, пламя на которых мерцает и становится белым.
Временное Пристанище
Тара Бёрджес до самого возвращения в Лондон не понимает, что адрес, указанный на визитке, не является частной резиденцией, а принадлежит Отелю Мидленд Гранд.
Она оставляет карточку на столе в своей гостиной на некоторое время, поглядывая на нее лишь тогда, когда оказывается в комнате. Забывает о ней и вспоминает опять время от времени.
Лейни пытается убедить Тару присоединиться к ней и провести длительный отдых в Италии, но та отказывается. О своем визите в Вену Тара мало рассказывает сестре и то лишь о том, о чем Итан просил ее.
Лейни предлагает рассмотреть возможность переезда и, возможно, им стоит это обсудить, когда она вернется. Тара лишь кивает, тепло обнимая сестру перед ее уходом.
Оставшись одна в доме, Тара рассеянно по нему блуждает. Она не берет с кресла и столов наполовину прочитанные романы. Она вежливо отказывается от приглашения госпожи Падва присоединиться к ней за чашечкой чая или пойти на балет. Она отворачивает все зеркала в доме к стене. Те, которые невозможно развернуть, она накрывает тканью, и они выглядят как приведения в пустой комнате.
У нее тревожный сон.
Однажды вечером, после того, как визитная карточка пылилась несколько месяцев, она берет ее и кладет в карман, выходит за дверь и по пути на поезд она может решить, хороша ли эта идея. Прежде Тара никогда не посещала этот отель (с часами на фасаде), прикрепленный к станции Сент Панкрас, но он сразу же поражает ее, как временное пристанище. Несмотря на размеры и прочность здания, отель не кажется постоянным со всеми своими постояльцами и путешественниками. Они останавливаются там лишь перед тем, как направиться в другой путь.
Она спрашивает у стойки, но они утверждают, что у них нет такого гостя. Она многократно повторяет имя, чтобы служащий за стойкой правильно ее расслышал. Она называет разные вариации, поскольку буквы на карточке, что дал ей мистер Баррис, были размазаны, и она не может вспомнить правильное произношение. Чем дольше она стоит там, тем больше она сомневается, что когда-либо вообще слышала это имя.
Служащий вежливо интересуется, хотела бы она оставить записку, если вдруг джентльмен прибудет позже этим днем, но Тара отказывается, благодарит служащего за уделенное время и убирает визитку в свой карман.
Она бродит по холлу, гадая, как же так может быть, что адрес оказался неправильным, ведь это так не похоже на мистера Барриса, предоставлять неверную информацию.
— Добрый день, мисс Бёрджес, — раздается голос рядом с ней.
Она не заметила, как он подошел, но человек, чье имя она все еще никак не может произнести правильно, стоит рядом с ней в своем характерном сером костюме.
— Добрый день, — эхом повторяет она.
— Вы искали меня? — спрашивает он
