внимание на бурлящей воде.
— Нет применения и ни для одной моей специализации, — говорит она. — Я очень хорошо управляюсь с тканью, но это кажется бесполезным, учитывая то, что может госпожа Падва. Она делает так, что лунный свет падает на серебро платья и девушка светиться так же ярко как фонарики.
— Я думаю, что она — ведьма, — говорит Марко. — И я скорее это считаю комплиментом.
— Полагаю, она точно примет это в качестве комплимента, — говорит Селия. — Вы видите все это так же хорошо, как и я?
— В большей или меньшей степени, — говорит Марко. — Чем ближе я к зрителю, тем больше нюансов.
Селия обходит фонтан и подходит ближе к месту, где стоит он. Она изучает резьбу на камне и лианы, вьющиеся вокруг них, но её взгляд возвращается к Марко. Любая попытка разрушить иллюзию пресекается на корню, когда он неоднократно перехватывает её взгляд. Отводить глаза с каждым разом становиться все сложнее.
— Было умно с Вашей стороны использовать костер, как стимулирующее воздействие, — говорит она, пытаясь удержать всё своё внимание на крошечном светящемся фонарике.
— Признаться, я не удивлен, что Вы обо всём догадались, — говорит Марко. — Я должен был каким-то образом оставаться с цирком на связи, так как не могу путешествовать с шапито. Освещение мне показалось отличной возможностью для удержания прочной связи. В конце концов, мне не хотелось делать нечто такое, что потребовало сильно контролировать.
— Это не могло не сказаться, — говорит Селия.
— Что Вы имеете в виду?
— Скажем так, в близнецах Мюррей есть кое-что куда более примечательное, чем их волосы.
— И Вы не собираетесь рассказывать мне что это, не так ли? — спрашивает Марко.
— Барышня не может раскрывать все свои секреты, — говорит Селия.
Она тянет лозу вниз с висящей ветки, закрывая глаза, когда вдыхает её аромат, лепестки на ощупь мягкие, как бархат. Все детали, которые можно ощутить или почувствовать, иллюзии настолько соблазнительны и привлекательны, что даже голова идёт кругом.
— Кто придумал, чтобы сад утопал? — спрашивает она.
— Чандреш. И это вдохновило его на создание еще одной комнаты в доме, я могу показать Вам, если хотите.
Селия кивает, и они возвращаются той же дорогой через сад. Когда они идут обратно, она находиться достаточно близко к нему, настолько близко, что может коснуться, хотя он по-прежнему держит свои руки, заложив за спину.
Внутри дома, Марко ведет Селию через бальный зал. Он останавливает недалеко от стены и раздвигает одну из черных деревянных панелей, за которой открывается винтовая лестница, убегающая вниз.
— Это подземелье? — спрашивает Селия, когда они спускаются.
— Не совсем, — отвечает Марко. Когда они добираются до позолоченной лестницы, он распахивает её. — Ступайте осторожно.
Комнатка была небольшой, но потолок в ней при этом был высоким, из самого центра которого свисала золотая люстра, увешанная кристаллами. Закругленные стены и потолок выкрашены в глубокий насыщенный синий цвет и украшены звездами.
Вдоль стен у комнаты есть выступ, однако пол по большей части утопает в больших подушках, расшитых радугой шелков.
— Чандреш утверждает, что смоделировал комнату, принадлежащую куртизанке в Бомбее, — говорит Марко. — Как по мне, так эта комната прекрасно подходит для чтения, чем я и пользуюсь.
Селия смеется и локон её волос падает ей на щеку.
Марко осторожно подносит кисть своей руки к её лицу, но прежде чем его пальцы успели её коснуться, она отталкивается ногами от выступа, и её серебристое платье клубиться облаком, когда она падает в подушки, оттенков драгоценных камней.
Он мгновение наблюдает за ней, прежде чем повторить действие девушки самому, погружаясь в мягкость подушек посреди комнаты рядом с ней. Они лежат, уставившись на люстру, свет от которой отражается в кристаллах, превращая потолок со стенами в ночное небо без какой-либо магии.
— Как часто у Вас есть возможность приходить в цирк? — спрашивает Селия.
— Не так часто, как хотелось бы. Всякий раз, когда он останавливается где-то неподалеку от Лондона, разумеется. Я пытаюсь посещать его и в Европе, если мне удается сбежать от Чандреша на достаточное, для этого, время. Мне порой кажется, что одна моя нога здесь, а другая там. Очень хорошо знаком с большей частью того, что твориться в цирке и, тем не менее, я не устаю удивляться.
— Какой Ваш любимый шатер?
— Если честно — Ваш.
— Почему? — спрашивает она, поднимая на него взгляд.
— Полагаю, потому что он соответствует моему личному вкусу. Вы делаете на публику такие вещи, которым я учился в тайне ото всех. Возможно, я оцениваю это на другом уровне, чем большинство. И мне так же очень нравиться Лабиринт. Я не был уверен, захотите Вы сотрудничать или нет в создании этого аттракциона.
— Мне прочли нотацию по поводу того особого сотрудничества, — говорит Селия. — Мой отец назвал его «разлагающим непосредственным соседством», он должно быть несколько дней придумывал достойное оскорбление. Он видит безвкусицу в сочетании умений и навыков, я никогда не понимала, почему. Я обожаю Лабиринт и получила огромное удовольствие, когда добавляла комнаты. Я особенно люблю, коридор, сделанный Вами, где идет снег, и можно видеть следы, оставленные другими людьми, указывающие их путь.
— А я не думал прежде об этом в таком разлагающем ключе, — говорит Марко. — Я с нетерпением жду, когда вновь смогу посетить Лабиринт, уже держа в уме это соображение. Хотя у меня было впечатление, что Ваш отец был не в том в состоянии, чтобы прокомментировать подобные вопросы.
— Он не мертв, — говорит Селия, обращая взгляд к потолку. — Это довольно трудно объяснить.
Марко решает, не просить её объясняться, вместо этого возвращаясь к теме цирка.
— Какой из шатров Ваш любимый? — спрашивает он.
— Ледяной Сад, — отвечает, не задумываясь Селия.
— Почему? — спрашивает Марко.
— Из-за того, какие он вызывает ощущения, — отвечает девушка. — Это похоже на прогулки по сну или словно ты попадаешь в мечту. Как будто это совершенно другая реальность, а не просто еще один шатер. А может быть, я просто люблю снег. Каким образом Вам пришла подобная мысль, создать такой шатер?
Марко погружается в размышления, потому как прежде его никогда не просили объяснять происхождение своих идей.
— Я подумал, что оранжерея или зимней сад, это должно быть интересно, но, конечно, возникала необходимость избавиться от цвета, — говорит он. — Я рассмотрел множество вариантов, прежде чем остановиться на том, что всё будет сделано изо льда. Мне радостно думать, что для Вас это наподобие мечты, так как это была основа моей задумки.
— По этой же причине, я создала «Дерево Желаний», — говорит Селия. — Я подумала, что дерево охваченное огнем, дополнит сад изо льда.
Марко прокручивает у себя в голове, свою первую встречу с «Деревом Желания». Противоречивые чувства досады, изумления и тоски, что выглядит иначе в ретроспективе. Он не был уверен, можно ли ему будет зажечь свою собственную свечу, со своим желанием, всё гадая не будет ли это против правил.
— Загаданные желания сбываются? — спрашивает он.
— Не уверена, — говорит Селия. — У меня не было возможности спросить у тех, кто загадал на нем желание. Вы своё загадали?
— Возможно.
