Он не может припомнить был ли замок в этом столе, когда его поставили здесь много лет назад, когда в кабинете были только стол и один шкаф, и здесь казалось почти просторно.
После нескольких минут, проведенных в поисках ключа, он теряет терпение и возвращается в свой кабинет, чтобы извлечь серебряный нож из доски для дротиков, висящей на стене.
Лежа на полу, за столом, он едва не ломает замок в своих попытках вскрыть механизм, но, в конце концов, его упорство вознаграждается, щелчком задвижки.
Оставив нож на полу, он тянет ящик, чтобы открыть и обнаруживает в нем только одну- единственную книгу.
Она оказывается большой, в кожаном переплете. Чандреш вынимает её из ящика, удивляясь насколько та тяжела, и со стуком бросает её на стол.
Книга старая и пыльная. Кожа изношена, а переплет потрепан и расползается по краям.
Поколебавшись лишь мгновение, Чандреш открывает обложку.
Форзацы покрыты изысканным подробным рисунком дерева, которое в свою очередь покрыто символами и обозначениями. Вся страница очень плотно покрыта чернилами. Чандреш не может расшифровать ни один из них, он даже не может сказать отдельные ли это слога слов или целостные строки, наполненные смыслом. Тут и там он подмечает что-то знакомое. Нечто, напоминающие цифры. Нечто похожее на египетские иероглифы. Это напоминает ему татуировку акробатки.
На страницах книги просматриваются аналогичные обозначения, хотя по большей части их занимают другие вещи, клочки бумаги, взятые из других документов.
Чандреш перелистывает несколько страниц и понимает, что на каждом из клочков бумаги стоит подпись.
У него уходит довольно много времени, чтобы понять, что он узнает имена.
Только тогда, когда он находит страницу, где детские каракули соответственно подписаны именами близнецов Мюррей, он уверен, что книга содержит имена каждого человека связанного с цирком.
И только при ближайшем рассмотрении он замечает, что они сопровождаются прядями волос.
Последние страницы содержат имена всех изначальных заговорщиков, хотя одного имени явно не хватает, а другое стерто.
Последняя страница содержит его собственную подпись, элегантно расчерченную пером Ч, аккуратно вырезанную возможно из какого-то документа или письма. Под этим кусочком бумаги аккуратно приклеен локон цвета вороного крыла в окружении символов и букв. Чандреш поднимает руку, чтобы коснуться волос вьющихся у его воротника.
Через стол падает тень и Чандреш подпрыгивает от удивления. Книга, закрываясь, падает.
— Сэр?
Марко стоит в дверях, наблюдая, за выражением лица Чандреша, на котором написано любопытство.
— Я… я думал ты ушел на вечер, — говорит Чандреш.
Он смотрит на книгу, потом вновь на Марко.
— Ушел, но я кое-что забыл. — Марко окидывает взглядом бумаги и чертежи, разбросанные по полу. — Могу я спросить, чем Вы заняты, сэр?
— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — говорит Чандреш. — Что всё это такое?
Он переворачивает вновь открытую книгу, страницы трепещут и успокаиваются.
— Это кое-какие записи для цирка, — говорит Марко, не глядя на книгу.
— Что за записи? — давит Чандреш.
— Это моя собственная система, — говорит Марко. — Чтобы содержать цирк в порядке, как Вам известно.
— И сколько ты уже этим занимаешься?
— Занимаюсь чем, сэр?
— Ведешь все эти записи… как бы это ерунда не называлась.
Он листает страницы, однако замечает, что больше не хочет к ним прикасаться.
— Моя система уходит корнями к началу цирка, — говорит Марко.
— Ты же что-то с этим делаешь, со всеми нами, ведь так?
— Я просто выполняю свою работу, сэр, — говорит Марко. И понизив голос, добавляет. — И я был бы очень признателен, если бы Вы не рылись в моих книгах без моего ведома.
Чандреш движется вокруг стола, лицом к нему, переступая через чертежи, спотыкаясь, хотя голос его остается ровным.
— Ты мой работник, у меня есть все права видеть всё, что находится в моем собственном доме, что делается с моим собственным проектам. Так ты работаешь с ним, ведь так? Все это время ты хранишь это втайне от меня, у тебя нет прав действовать за моей спиной…
— За вашей спиной? — перебивает его Марко. — Вы даже не можете понять, что именно происходит за Вашей спиной. Всё всегда шло за вашей спиной, еще не успев начаться.
— Я не этого хотел от данного соглашения, — говорит Чандреш.
— У Вас никогда не было выбора относительного этого соглашения, — говорит Марко. — Вы ни чем не управляете, да и никогда не управляли. И Вы даже не хотели знать, как всё устроено. Вы подписывали квитанции, никогда особо в них ни вникая. Это всего лишь деньги, говорили Вы. Вы никогда не интересовались подробностями, все это оставалось за мной.
Бумага на столе идет рябью, когда Марко повышает голос и останавливается, делая шаг от стола. Бумага вновь лежит неподвижно неряшливыми кипами.
— Ты пресекал на корню все мои усилия, — говорит Чандреш. — Лжешь в глаза. Хранишь, Бог знает что, в этих книгах…
— В каких книгах, сэр? — спрашивает Марко.
Чандреш оглядываться на стол. На столе не было ни бумаг, ни груды бухгалтерских книг. Он видит чернильницу, рядом с ней лампу, медную статую какого-то египетского божества, часы и пустую бутылку из-под бренди. Ничего другого на полированной деревянной поверхности больше нет.
Чандреш приходит в замешательство, глядя со стола на Марко и обратно, не способный сосредоточиться.
— Я не позволю тебе так обращаться со мной, — говорит Чандреш, взяв бутылку бренди со стола и размахивая ею прямо перед лицом Марко. — Ты уволен, я освобождаю тебя ото всех обязанностей. Ты должен немедленно уйти.
Бутылка бренди исчезает. Чандреш останавливается, хватая ртом воздух.
— Я не могу уйти, — говорит Марко, голос его спокоен и ровен. Он медленно проговаривает каждое слово, как будто что-то объясняет маленькому ребенку. — Мне не дозволяется. Я должен остаться и продолжить всю эту ерунду, как Вы верно подметили. Вы возвращаетесь к своему пьянству и приёмам, и даже не вспомните, что у нас состоялся этот разговор. Всё останется, как было. Именно так будет и дальше.
Чандреш открывает рот, чтобы выразить не согласие, но затем закрывает его, совершенно запутавшись. Он бросает взгляд на Марко, а потом возвращается к столу. Он смотрит на свою руку, открывая и закрывая пальцы, пытаясь ухватить что-то, чего больше нет, хотя он не может вспомнить, что же это было.
— Прости, — говорит он, повернувшись к Марко. — Я… я потерял ход мыслей. Что мы обсуждали?
— Ничего важного, сэр, — говорит Марко. — Несколько незначительных деталей, касающихся цирка.
— Ну, конечно, — говорит Чандреш. — Где цирк сейчас?
— В Сиднее, Австралии, сэр.
Голос его дрожит, но он скрывает это за коротким кашлем, прежде чем отвернуться.
Чандреш только рассеянно кивает.
— Сэр, можно я заберу это у Вас? — спрашивает Марко, указывая на пустую бутылку, вновь оказавшуюся на столе.
— О, — говорит Чандреш. — Да, да, разумеется.
