появляясь в проблеске от огня. — Я не готовил свою ученицу к этому.
— И всё же она пришла ко мне. Она лично пригласила меня сюда, пока ты…
Он останавливается, потому как силуэт в толпе перехватывает его взгляд.
— Думал, я сказал тебе, что ты можешь выбрать игрока, чье поражение ты сможешь вынести, — говорит Гектор, глядя в ту сторону, куда уставился его спутник, на убитого горем молодого человека в шляпе-котелке, который проходит мимо них, будто не замечая, следуя за Чандрешом сквозь толпу зрителей. — Ты всегда слишком сильно привязываешься к своим ученикам. К не счастью, мало кто из них это понимает.
— А сколько твоих учеников решили сами завершить игру? — спрашивает в ответ мужчина в сером костюме. — Семь? Станет ли твоя дочь восьмой?
— Этого не случиться вновь, — отвечает Гектор.
И каждое его слово звучит резко и весомо, несмотря на такую его иллюзорную теперешнюю сущность.
— Если она победит, то возненавидит тебя, если уже не возненавидела.
— Она победит. Не пытайся отрицать того факта, что она сильнее твоего игрока и так было всегда.
Человек в сером костюме поднимает руку в направлении костра, усиливая звук голосов, эхом доносящихся со двора, так что Гектор может расслышать, как его дочь снова и снова повторяет имя Фредрика с нарастающей истерией в голосе.
— По твоему, так звучит голос сильного игрока? — спрашивает он, опуская свою руку и позволяя голосу Селии слиться с гулом толпы.
Гектор только хмурится, а отблеск от пламени костра искажает её выражение лица.
— Здесь погиб невинный человек, — продолжает человек в сером. — Человек, которого твой игрок очень любил. Если она еще не была сломлена, то это её сломает. Ты этого добивался? Этого хотел достичь? Ты так ничего и не понял после стольких лет противостояний? Нет никакого способа предугадать или предсказать что произойдет. Или как всё будет. Нельзя подстраховаться ни с той, ни с другой стороны.
— Еще ничего не кончено, — говорит Гектор, растворяясь в пятнах света и теней.
Человек в сером костюме идет, как будто он вовсе не останавливался, прокладывая себе дорогу сквозь бархатный занавес, который отделяет внутренний двор от внешнего мира.
Он смотрит на часы у ворот в течение некоторого времени, прежде чем покинуть цирк.
Сладкая боль
Когда-то квартира Марко была незаурядной и пустой, но сейчас она заполнена разномастной мебелью. Вещи, которые в тот или иной момент наскучили Чандрешу, переместились в это чистилище вместо того, чтобы быть выброшенными.
Здесь очень много книг и слишком мало полок, чтобы уместить их, поэтому они лежат грудой на антикварных китайских креслах и завернутых в сари подушках.
На каминной полке стоят часы, сотворенные герр Тиссеном, украшенные крошечными книгами, страницы которых перелистываются, в то время как секунды бегут к трем часам дня.
Крупные книги на столе неуклонно меняются, пока Марко переходит от одних к другим, делая небрежные заметки и расчеты на отдельных листах бумаги. Снова и снова он зачеркивает знаки и цифры, отбрасывая одни книги в пользу других, а затем возвращаясь к ним снова.
Дверь в квартиру открывается сама собой, замки падают, петли угрожающе раскачиваются. Марко вскакивает из-за стола, проливая чернила на бумаги.
В дверном проеме стоит Селия, из уложенной прически выбились пряди волос. Ее кремовый плащ, слишком легкий для такой погоды, распахнут. Только когда она заходит в комнату, а дверь за ней захлопывается самостоятельно и замок закрывается несколькими щелчками, Марко замечает, что платье под ее плащом залито кровью.
— Что случилось? — спрашивает он, его рука замирает на полпути до чернильницы.
— Ты прекрасно знаешь, что произошло, — говорит Селия. Ее голос спокоен, но на поверхности стола начинают образовываться темные круги от чернильной туши.
— Ты в порядке? — спрашивает Марко, пытаясь придвинуться ближе к ней.
— Более чем уверена, что не в порядке, — говорит Селия, чернильница ходит ходуном, чернила дождем разливаются на бумагу и сорочку Марко, падая невидимыми каплями на его черное одеяние. Его руки все в чернилах, но он все еще смотрит на ее покрытое кровью платье, алый проходит по атласу цвета слоновой кости и исчезает на черном бархате, который покрывает атлас словно клетка.
— Селия, что ты сделала? — спрашивает он.
— Я старалась, — говорит Селия. Ее голос срывается и ей приходится повторять. — Я старалась. Я думала, что способна это исправить. Я так долго с ним знакома. Думала, что это будет так же как настроить часы, чтобы они затикали вновь. Я точно знала, что не так, но не смогла исправить. Он был мне так близок, так дорог, но это… это не сработало.
Рыдания, которые копились у нее в груди, вырываются наружу. Слезы, которые она сдерживала на протяжении нескольких часов, капают из глаз.
Марко спешит через всю комнату, чтобы прижать ее к себе и держит все время, пока она плачет.
— Мне очень жаль, — говорит он, повторяя это как молитву над ее рыданиями до тех пор, пока она не успокаивается, напряжение в ее плечах спадает, когда она расслабляется в его руках.
— Он был моим другом, — тихо говорит она.
— Я знаю, — говорит Марко, вытирая ее слезы, оставляя на щеках пятна от чернил. — Мне очень- очень жаль. Но я не знаю, что случилось. Что-то нарушило равновесие, но я не знаю что.
— Это все Исобель, — говорит Селия.
— Что?
— Исобель опутала чарами цирк, тебя и меня. Я знала это, чувствовала. Не думала, что это имело какое-то значение, но оказалось, что это не так. И я не знаю, почему сегодня она решила остановиться.
Марко вздыхает.
— Она так решила, потому что сегодня я, наконец-то, сказал ей, что люблю тебя, — говорит он. — Я должен был сказать ей об этом много лет назад, но сделал это лишь сейчас. Подумал, что она нормально это воспримет, но я ошибся. Не имею ни малейшего представления, что там делал Александр.
— Он был здесь, потому что я его пригласила.
— Зачем тебе это было нужно? — спрашивает Марко.
— Я хотела узнать решение, — говорит она, и слезы вновь наворачиваются у нее на глазах. — Я хотела, чтобы это закончилось, чтобы я могла быть с тобой. Я подумала, что, если он увидит цирк, то победитель будет определен. Не знаю, чего они ждут, как еще это можно определить. Как Чандреш узнал, что он будет там?
— Не знаю. Я даже не знал, что заставило его туда направиться и настаивать на том, чтобы я его не сопровождал, поэтому я пошел за ним, чтобы приглядывать. Я потерял его след лишь на минуту, когда пошел поговорить с Исобель, и сразу же догнал его снова.
— Ты чувствовал, будто земля уходит из-под ног? — спрашивает Селия.
Марко кивает.
— Я старался защитить Чандреша от самого себя, — говорит он. — Я даже представить себе не мог, что он может быть опасен для кого-то другого.
— Что это? — спрашивая Селия, обращая внимание на разложенные на столе книги.
Они содержат бесконечные страницы иероглифов и символов, закольцованные в текст, вырванные из других источников, прикрепленные друг к другу и начертанные снова и снова. На середине стола лежит
