– Как в сказке, – прошептала Шерри, стоя под тростниковым навесом веранды. – Просто не верится. – Она кивнула в сторону раскачивающихся пальм и ослепительно белого песка на берегу.
Я встал у нее за спиной, обнял и привлек к себе. Откинувшись назад, она скрестила руки поверх моих и слегка сжала мне пальцы.
– Просто не верится, что такое бывает.
Она менялась на глазах, как озимое растение, увидевшее солнце. Однако скрытность, о глубине которой я не догадывался, осталась и меня тревожила. Понять Шерри, слишком непохожую на других, было нелегко. Запреты и противоречия таились где-то внутри, иногда тенью проскальзывая в глубине синих, как море, глаз – так скользят тени акул-убийц в океанской бездне. Она, похоже, не подозревала, что я все замечал, и не раз смотрела на меня расчетливо и враждебно – словно ненавидела.
Так было до приезда на остров; сейчас, как перезимовавший под снегом росток, она распустилась на солнце и, казалось, забыла обо всем, что смущало душу. Сбросив туфли, Шерри повернулась в кольце моих рук и, привстав на цыпочки, поцеловала.
– Спасибо, Гарри, что привез меня сюда.
Накануне миссус Чабби подмела полы, проветрила постельное белье, поставила цветы в кувшины и загрузила холодильник. Рука об руку мы расхаживали по бунгало, и хотя Шерри восторгалась практично- незамысловатым декором и по-мужски основательной меблировкой, в ее глазах я подметил блеск, появляющийся у женщины перед тем, как она начинает передвигать мебель и выбрасывать с любовью собранные скромные ценности мужского существования.
Она задержалась у широкого обеденного стола из камфорного дерева, по-своему переставляя цветы в вазе. Похоже, бухту Черепахи ожидали перемены. Странно, но сердце мое не дрогнуло – до смерти надоело быть у самого себя поваром и экономом.
В спальне мы переоделись в купальные костюмы – Шерри страдала избытком личной скромности и не оценила традицию бухты Черепахи лезть в море в чем мать родила. Тем не менее ее вид в бикини отчасти примирил меня с временным неудобством плавок.
Впервые имел я возможность рассмотреть Шерри Норт без помех. Ее главным достоинством была необыкновенно гладкая, шелковистая кожа. Высокий рост, слишком широкие плечи и узковатые бедра – на любителя, зато тонкая талия и плоский живот с маленьким, аккуратным пупком свели бы с ума турков, которые считают пупок исключительно эротичной составляющей женской анатомии.
Ей не понравилось, что я так бесцеремонно таращусь.
Оставив полотенца повыше на пляже, мы сбежали по плотному мокрому песку к чистой теплой воде. Шерри поплыла обманчиво медленными, расслабленными гребками, но с такой скоростью, что пришлось поднатужиться, прежде чем я поравнялся с ней и больше не отставал.
– Совсем форму потеряла, – слегка задыхаясь, пожаловалась она.
Заплыв за риф, мы отдыхали, лежа на воде. К моему восторгу, в морской дали шеренга черных плавников разорвала поверхность воды и помчалась в нашу сторону.
– Тебя встречают, как почетного гостя, – объяснил я.
Дельфины окружили нас взбудораженной стайкой, с писком выпрыгивая из воды и внимательно приглядываясь к Шерри. Обычно они избегают посторонних и разрешают прикасаться к себе при первом знакомстве очень редко, да и то после настойчивых уговоров, – но в Шерри влюбились тотчас и не меньше, чем Чабби с Анджело.
Не прошло и четверти часа, а она уже раскатывала на их спинах, взвизгивая от избытка чувств. Стоило свалиться с одного, другой тут же подталкивал ее рылом, добиваясь внимания.
Выбившись из сил, мы поплыли к берегу. Крупный самец проводил Шерри до самого мелководья и, перевернувшись на спину, улыбался глуповатой застывшей дельфиньей усмешкой, пока она почесывала ему брюхо пригоршнями крупнозернистого белого песка.
В сумерках мы сидели на веранде и пили виски, а дельфин все свистел и шлепал хвостом по воде, приглашая Шерри снова броситься в море.
На следующее утро я героически отбил очередной приступ островного недуга и пересилил искушение поваляться в постели рядом с Шерри, розовой после сна, с ясными глазами, легким дыханием и припухлым ртом.
Предстояло проверить снаряжение, спасенное с «Морской плясуньи», и раздобыть мотор для компрессора. Посланный в город с пачкой банкнот, Чабби притащил мотор, и я провозился с ним до конца дня. За это время Шерри съездила к миссус Эдди докупить недостающие для экспедиции мелочи и пополнить съестные припасы.
На рассвете мы заняли места в вельботе – Чабби и Анджело на корме у двигателей, а мы с Шерри примостились воробышками на сложенном горой грузе.
В золотисто-багровом ореоле вставало солнце, обещая еще один знойный день. Взяв курс на север, Чабби шел впритирку к островам и рифам, по мелководью, оставляя между килем и безжалостными коралловыми клыками каких-то восемнадцать дюймов.
Всех охватило предвкушение того, что нас ожидало. Вряд ли меня манила перспектива огромного богатства – не хотелось ничего, кроме хорошей лодки вроде «Морской плясуньи». Скорее будоражила мысль о редкостном, невиданной красоты сокровище – золотые слитки или монеты интересовали бы куда меньше. Мы с морем продолжали соперничество, и мне представился шанс победить в противостоянии, отобрав у него добычу.
Солнце поднялось из океанских глубин, пылающие краски рассвета поблекли в жаркой синеве неба. На носу Шерри Норт стянула с себя куртку и джинсы, под которыми оказалось бикини, сложила одежду в спортивную сумку и начала втирать крем для загара в свою удивительную кожу.
Чабби и Анджело незамедлительно пришли в ужас. После торопливого и бурного обсуждения Анджело с куском парусины был отправлен сооружать для Шерри тент, но та наотрез отказалась.
– Вы же обгорите, мисс Шерри, – в панике убеждал Анджело, но она заставила его ретироваться на корму.
Там они с Чабби и сидели, точно плакальщики на поминках, – один сердился и хмурился, другой места не находил от тревоги. В конце концов оба не выдержали, пошептались, и Анджело, выбранный эмиссаром, пробрался ко мне через поклажу – заручиться поддержкой.
– Не разрешайте ей, мистер Гарри, – взмолился он. – Она же почернеет.
– Думаю, ей того и нужно, – объяснил я, но все же попросил Шерри поберечься солнца.
В полдень мы сошли на песчаный берег перекусить.
Ближе к вечеру показались вершины Трех Старцев.
– Точь-в-точь как помощник капитана рассказывал! – воскликнула Шерри.
Мы приблизились к острову со стороны моря, по узкой полосе спокойной воды между ним и рифом. Завидев вход в канал, по которому «Морская плясунья» улизнула от сторожевого катера из Зинбаллы, я подмигнул Чабби, и он ухмыльнулся – обоим было приятно вспомнить.
– Разобьем лагерь на острове, – объяснил я Шерри, – а до места кораблекрушения доберемся по проходу.
– Выглядит рискованно. – Она недоверчиво разглядывала узкий канал.
– Обходить вокруг – это двадцать лишних миль в день. Да и не так все страшно, как кажется. Однажды я провел здесь пятидесятифутовое судно на полной скорости.
– Сумасшедший. – Сдвинув на лоб темные очки, Шерри посмотрела на меня.
– Кому судить, как не тебе.
Мы обменялись улыбками.
– Даже консультировать могу, – похвасталась она. Под солнцем веснушки на ее носу и щеках потемнели, а кожа не покраснела, а сразу покрылась медово-золотистым загаром.
В разгар прилива, обогнув северную оконечность острова, мы очутились в хорошо защищенной бухточке, и направляемый Чабби вельбот уткнулся носом в береговой песок в двадцати ярдах от первой линии пальмовых деревьев.
Разгрузив лодку, мы сложили снаряжение и провизию подальше от воды и накрыли брезентом, спасая от вездесущей морской соли.
К концу дня жара спала. Наступая на длинные тени пальм, мы отправились в глубь острова, захватив
