компания».
– Всегда обещал себе вернуться в Пушечный пролом – считай, время пришло, – продолжал Чабби, пока я пристально изучал монету. Даты выпуска на ней не было, но не приходилось сомневаться, что у меня в руках золотой мухур Ост-Индской компании.
– Так, говоришь, в рыбьем брюхе нашел? – спросил я.
– Наверное, окунь заметил, как она блестит, ну и проглотил. Не вылови я его, так бы и осталась в желудке.
Я вернул монету.
– Выходит, Чабби, есть доля правды в моих словах.
– Не без того, Гарри, – согласился он.
Я принес из пещеры изображения «Утренней зари» и газовый фонарь. Дед Чабби плавал матросом на торговом судне Ост-Индской компании. За неимением лучшего приходилось полагаться на мнение внука, который считал, что багаж пассажиров складировался в носовом трюме, рядом с полубаком. Я не собирался спорить, боясь накаркать, – Чабби этого терпеть не мог.
Разложив таблицы приливов и отливов, я высчитывал разницу во времени для наших широт. Чабби презрительно ухмыльнулся – он не испытывал доверия к печатным столбцам цифр, предпочитая морские часы у себя в голове. Мне доводилось слышать, как он, никуда не заглядывая, безошибочно называл время приливов на неделю вперед.
– Время полного прилива – завтра, в один час сорок минут, – объявил я.
– Ты смотри, хоть раз не ошибся, – согласно кивнул Чабби.
Без непомерного груза, который на него последнее время навьючивали, вельбот бежал легко и охотно. С двумя новыми двигателями, едва касаясь поверхности воды, он влетел в узкий проток между рифами, как хорек в кроличью нору.
Сигналами с носа Анджело предупреждал стоявшего у руля Чабби о подводных ловушках. Мы правильно выбрали время: море было благоприятно, и наш кормчий уверенно справлялся с ослабевшим прибоем. Задрав нос, вельбот перемалывал винтами волны за кормой, обдавая нас водяной пылью. Все казалось не столько опасным, сколько захватывающим, и от острых ощущений Шерри вскрикивала и смеялась.
При ширине вельбота вдвое меньшей, чем у «Морской плясуньи», Чабби проскочил узкую горловину между коралловыми рифами с запасом в несколько футов с обеих сторон. Выписывая зигзаги, он преодолел следующий за ней извилистый канал и прорвался в заводь.
– Якорь бросать бесполезно, – проворчал Чабби. – Глубоко слишком, по рифу видно. Под нами двадцать морских саженей, и дно водорослями поросло.
– Что делать будем?
– Только двигателями на месте удерживать.
– Топлива не напасемся.
– Сам знаю, – буркнул Чабби.
Прилив достиг половины максимального уровня, и только случайные пенящиеся волны каскадом вливались в заводь, покрывая поверхность пузырьками пены. Чем выше прилив, тем сильнее прибой: вскоре оставаться в заводи станет опасно – придется уходить. На работу оставалось часа два времени между допустимо низкой и высокой водой. Чуть раньше – и вельбот не пройдет по мелководью, чуть позже – рискует перевернуться под напором прибоя. Приходилось рассчитывать каждый шаг.
Минуты были на вес золота. Мы с Шерри надели гидрокомбинезоны и маски, Анджело навесил нам на спины тяжелые акваланги и застегнул пряжки тканых ремней.
– Готова? – спросил я.
Шерри уже вставила в рот неуклюжий загубник и в ответ только кивнула.
– Вперед!
Перевалившись через борт, мы опустились чуть ниже сигарообразного корпуса вельбота. Отсюда поверхность воды дрожала и переливалась живым серебром, пузырясь, как шампанское, от докатившихся из открытого моря волн.
Я убедился, что все в порядке. Не испытывая неудобств, Шерри медленно дышала в ритме опытных дайверов, экономя воздух и эффективно вентилируя легкие. За стеклом маски глаза казались огромными, и, несмотря на загубник, она улыбнулась, показав два больших пальца. Не тратя воздух на медленное погружение, я стал быстро опускаться на дно, работая ластами.
Под нами зияла черная дыра. Коралловые стены заслоняли свет, придавая всему угрожающий вид. В холодной темной воде на меня нашел почти суеверный страх – место выглядело зловещим, словно губительная, жестокая сила затаилась в непроглядной глубине.
Скрестив пальцы на счастье, я продолжал спуск вдоль отвесной тверди с темными пещерами и нависающими карнизами. Странные, но прекрасные образования из десятков разновидностей коралла всех цветов и оттенков облепили ее поверхность. Водоросли и прочая морская растительность колыхались в воде конскими гривами или тянулись ко мне, словно руки выпрашивающих подаяние нищих.
Я оглянулся. Шерри была рядом и снова мне улыбнулась. Ничего похожего на страх она не испытывала, и мы погружались все глубже и глубже.
Гигантский лангуст почуял чужое присутствие во встревоженной воде и высунулся из незаметной расщелины, медленно шевеля желтыми усами. Сонмы разноцветных коралловых рыбешек плавали вокруг, переливаясь драгоценностями в умирающем голубом свете, проникавшем сквозь толщу воды.
Шерри похлопала меня по плечу, и мы остановились заглянуть в глубокую черную пещеру. Чудовищный морской окунь с крапчатой, как яйцо ржанки, головой – коричневые и черные пятна на бежево-сером фоне, широченный рот, толстые, словно резиновые, губы – уставился на нас совиными глазами. Рыбина приготовилась к обороне: раздулась, сделавшись еще больше в объеме, оттопырила жаберные крышки, отчего увеличилась голова, и распахнула утыканную острейшими зубами пасть так, что могла целиком проглотить взрослого человека. Шерри стиснула мою руку. Мы отплыли в сторону, и чудище, захлопнув рот, успокоилось. Если когда-нибудь мне захочется установить мировой рекорд по ловле морских окуней, я знаю, где искать чемпиона. Даже со скидкой на увеличительный эффект водной среды он весил порядка тысячи фунтов.
Мы опускались все ниже. Нас окружал изумительный подводный мир, где жизнь и красота, смерть и опасность всегда рядом. Юркие рыбки нашли приют в ядовитых объятиях гигантского морского анемона, невосприимчивые к его смертоносным иглам; мимо, извиваясь, проскользнула длинная черная мурена – сверкнули блестящие змеиные глаза. У своего логова она обернулась, угрожая жуткими зубами.
Наконец показалось дно – сумрачные джунгли водорослей, непролазные заросли морского бамбука и, куда ни посмотришь, – коралл: насыпи и холмы, окаменелые деревья, что-то еще, самых разных, немыслимых очертаний, дразнящих воображение и бог весть что скрывающих.
Зависнув в воде, я посмотрел на таймер и глубиномер: сто двадцать восемь футов за пять минут сорок секунд использованного времени.
Подав Шерри знак оставаться на месте, я подплыл к подводным джунглям, осторожно раздвинул холодную скользкую растительность, пробрался сквозь нее еще ниже и очутился на относительно открытой площадке. Здесь, под крышей из водорослей и бамбука, стояли сумерки и сновали стайки незнакомых мне рыб.
Вести поиски на дне заводи было сложно – предстояло обшарить пространство площадью два-три акра при видимости не более десяти футов. Для начала мы решили держаться на одной линии, чтобы, не теряя друг друга из вида, пройти вдоль основания клифа.
Я набрал в легкие побольше воздуха и, используя дополнительную плавучесть, сквозь водоросли над головой поднялся со дна – к месту, где оставил Шерри.
Та, разумеется, нарушила мои указания и ушла с позиции. Я сначала встревожился, но, заметив пузырьки воздуха на фоне черной коралловой стены, разозлился и подплыл ближе. Раздражение сменилось ужасом.
Началась бесконечная цепь несчастий и неудач, преследовавших нас в Пушечном проломе.
К отвесной стене кораллового клифа прилепилось изысканно-красивое и ветвистое образование, напоминавшее папоротник в алых тонах. Голыми руками Шерри отламывала от него большую ветку, а бедром касалась красных щупалец страшного «огненного коралла».
