Между корней деревьев
Проводит цикада,
Мечтая о тени густой
Зарослей летних.
Стражник Императорского эскорта Фудзивара Тикамаса сочинил на тему: «Листья деревьев ждут прихода осени»:
Ещё в крошечных почках
Листья деревьев.
И кажется таким далёким время,
Когда, окрасившись багрянцем,
Они во всей красе предстанут.
Стражник Правого императорского эскорта Аривара То-кикагэ написал на тему: «Птицы не любят зимы»:
Гнездо свив в горах,
Зябнут птицы зимою.
С приходом весны
Скорее в селенье,
Где пышно деревья цветут!
Стражник Правого императорского эскорта Мотосукэ сочинил на тему: «Собрались друзья, но нет луны»:
Собравшись в поле,
Друзья сидят сиротливо:
Луна им не светит.
Что ж! — уже позади
Ночь полнолунья.
Бывший в том же чине Тайра Корэсукэ написал на тему: «Восхищаюсь луной ранним утром»:
При утреннем блеске
На вершины дальние гор
Гляжу, красотой изумлён, —
Горных зубцов касаясь, висит
Луны диск прозрачный.
Таковы были стихотворения, сочинённые в тот день.
Наступил вечер, полный очарования. Прислуживающие дамы начали играть перед госпожами на различных инструментах. Атэмия тоже села за кото «катати-фу», которое Масаёри купил когда-то у госпожи с Первого проспекта[373], и несколько раз сыграла пьесу «Варварская свирель», удивляя слушателей своим мастерством.
«Она играет превосходно, но ещё чуть-чуть незрело. О, как бы я хотел, хоть бы в других мирах, передать ей своё умение!» — стал в душе молить небо Накатада.
Монах Тадокосо в большом храме, построенном на горе Курама, служил торжественные заупокойные службы по отцу и матери, переписывал сутры и делал изображения будд. Он ни с кем не разговаривал, и даже во сне, даже обмолвкой, с его уст ничего не слетало, кроме молитв, обращённых к буддам. Подвижник, который привёл Тадакосо в храм, был человеком выдающейся мудрости, до конца проникшим в суть великого учения, и Тадакосо выучился у него всему. Он особенно почитал монастырь Курама как место, где принял монашество, но совершал паломничества в храмы шестидесяти провинций, читая сутры перед буддами и богами.
Как-то раз Тадокосо совершал паломничество в близлежащие от Курама храмы и пришёл в Касуга. Здесь каждый вечер он читал «Сутру Великой Мудрости» и по окончании думал отправиться в храмы Кумано[374]. Вдруг Тадакосо услышал звуки кото, на котором Атэмия играла в храме, и поспешил туда. Разноцветные шатры казались издали рыбьей чешуёй, а толпившиеся там и шумевшие люди в пёстрых одеждах — букетами цветов. Доносились тысячи разных звуков, заглушавших шум ветра. Монах подошёл ближе и стал слушать, а слуги Масаёри принялись ругать его: «Что это за подвижник? Разве дозволено тебе находиться в храме наших богов?»[375]
На это Тадакосо ответил:
— Внимая, как ветер
Играет на редкостном кото,
Бедняк, живущий в горах,
Обо всём позабыл на свете.
Неужели боги его за это покарают? —
и не уходил.
Услышав это, Накатада воскликнул:
— Какое глубокое стихотворение! — и, сняв с себя накидку, надел её на монаха со словами:
— Все мы одежду
Отдать незнакомцу должны —
Открылась тайна ему,
Как ветер
В соснах шумит.[376]
После этого он взял кото «катати-фу», которое стояло перед святилищем, и заиграл ту же самую пьесу «Варварская свирель», полностью отдавшись вдохновению. В этот день он показал всё своё
