ребёнку, поднял его и посадил к себе на колени. Канэмаса принял чашу и увидел, что на ней рукой Дзидзюдэн, ещё более красивым, чем обычно, почерком было написано:
«Если одна только ночь
Тянется долго,
То какой бесконечной
Будет тысячелетняя жизнь
Журавля в тростниках!»
«Чрезвычайно редко можно встретить такой прекрасный почерк, — подумал генерал. — За двадцать с лишним лет её мастерство достигло совершенства!» Он вспомнил, как двадцать лет назад они обменивались письмами, и из глаз его, казалось, вот-вот польются слёзы. Внимательно прочитав написанное, он спрятал чашу за пазуху.
— Нет-нет! Матушка велела налить в эту чашу вина, — говорил Десятый принц, тыча пальцем в грудь Канэмаса.
— Нельзя предлагать вино в такой запачканной тушью чаше, — урезонивал его генерал. — Возьми вот эту, чистую. — Он протянул принцу другую чашу, которую взял со стола.
Увидев, что Канэмаса спрятал принесённую чашу, присутствующие зашумели и засмеялись: «Почему вы положили её за пазуху? Никто никогда так не делает!»
Молодому принцу велели налить вина до краёв.
— Это слишком много, — запротестовал генерал. Но мальчик ответил:
— Совсем не много, — и осторожно, не пролив ни одной капли, поднёс ему.
Канэмаса выпил, затем обнял принца и передал чашу дальше. Недалеко от него сидел Юкимаса, который должен был в свой черёд написать стихотворение.[41] Генерал, взяв украдкой у него кисть с тушечницы, написал на листе кринума,[42] который был положен под блюдо:
«Какое удивительное послание получил я на чашке!
Тысячелетья
Сменяют друг друга.
Но разве может былое забыть
Средь тростников
Живущий журавль?»
Принц отнёс это стихотворение матери.
— Мы все в течение многих лет с большим трудом пытаемся получить образование, а вот Накатада основательно овладел глубокими познаниями как-то незаметно, — сказал левый министр. — Ему, наверное, не хочется находиться в таком неотёсанном обществе.
— Но сегодня его присутствие здесь — первейшая необходимость, — ответил Масаёри.
— Почему же столь важная персона на этом празднике сидит где-то внизу? Пусть займёт место наверху! — предложил принц Накацукасакё.
— Делай побыстрее, что тебе говорят, — велел Канэмаса сыну, и Накатада занял место на веранде рядом с важными сановниками.
— Не принесут ли нам из женских покоев то, что осталось от их трапезы? — попросил принц Сикибукё. — Мне захотелось чего-то, приправленного чесноком.
— И я, и Канэдзуми с удовольствием отведаем их кушаний, — поддержал его левый министр. — Пожалуйста, пусть принесут.
— Если бы министр не выразил своего желания, и я бы не стал есть, — заявил принц Накацукасакё.
Принц Хёбукё, разговаривая с гостями, подумал: «Какой у него звучный голос!»
Когда забрезжил рассвет, Юкимаса, спустившись по лестнице, ещё раз неподражаемо исполнил «Танец князя Лин-вана». Присутствующие пришли в полный восторг. «Такого мастерства в мире ещё никто не видел! Что за виртуоз! На празднике императрицы-матери этот танец исполнял Мияако; оказывается, это Юкимаса обучил его. Тогда все недоумевали: откуда? как? кто его научил?» — переговаривались они.
Сыновья Масаёри вынесли подарки. Накатада сам раздавал их гостям. Было приготовлено вот что: женские платья, детские платья и пелёнки. Советник Судзуси, получив первым подарок, спустился по лестнице и вручил его Юкимаса за исполнение танца. Роскошная одежда была сделана с большим вкусом. Чины Личной императорской охраны, сидевшие под шатрами, глядя на всё происходящее, восклицали: «Такого великолепного исполнения и таких подарков мы ещё не видели!»
Гостям высших чинов, начиная от вторых военачальников Личной императорской охраны третьего ранга, были вручены белые платья и штаны на подкладке, чинам четвёртого и пятого рангов — белые платья, а шестого ранга — однослойные платья и охотничьи костюмы из белого полотна, низшим чинам — по штуке шёлка. Все подарки были превосходны.
Когда господа кончили музицировать, чинам охраны, сидящим в шатрах, велели играть китайскую музыку и вновь исполнить танец павлинов и журавлей. Госпожи, находящиеся за занавесью, смотрели на танцующих и громко восхищались. Из-за занавеси вынесли золотые шары, величиной с дикий цитрус, и двух маленьких серебряных рыбок. Принц Сикибукё принял их и передал танцующим. Танцовщики, одетые павлинами, зажали золотые шары в клюве, а два «журавля» взяли в клювы по рыбке и снова начали танцевать — зрелище было поистине захватывающим. Затем им вручили подарки, «павлинам» — верхнее и нижнее платье, «журавлям» — по детскому однослойному платью из белого узорчатого шёлка.
Все гости были совершенно пьяны, ноги у них разъезжались, многие попадали на землю и так и остались лежать. Другие возвращались, окружённые со всех сторон детьми и сопровождающими. Даже Масаёри держался на ногах нетвёрдо, и за ним двигалась толпа слуг. Правый генерал отправился в отведённые ему западные покои в сопровождении Накатада, тоже изрядно пьяного. «Будем пить допьяна», — пел Накатада необычайно красиво.
Когда он вошёл во внутренние покои, госпожа Дзидзюдэн, взяв на руки Десятого принца, удалилась к себе.
Войдя, Накатада увидел, что жена его стоит, опираясь на столб полога.
— Смотрю на танцы журавлей, — сказала она.
— Это неприлично, — упрекнул он её. — Что за манеры! Накатада усадил жену на постель.
— Всё это время я шнуры своего платья так и не развязываю, — сказал он, ложась спать один.
Мать Накатада, беспокоясь за мужа, которого все оставили, отправилась к нему.
Кормилицам преподнесли одежду — за пологом находилось много кормилиц и прислуживающих дам.
Дзидзюдэн выложила все подарки, полученные вечером от гостей, и принялась их рассматривать. Двенадцать подносов из аквилярии и серебряные чаши, полученные от левого министра, она решила дать матери Накатада; подносы из светлой аквилярии и чашки, преподнесённые заместителем старшего советника, — супруге Масаёри; серебряные подносы и длинные коробы из цезальпинии со всем их содержимым, полученные от Судзуси, отослать Фудзицубо.
— Накатада пьян, но я и сама неплохо справилась, — решила она. Накатада, лёжа в постели, слышал эти слова. Дзидзюдэн села за письмо Фудзицубо:
«Хотела ещё вчера написать тебе, но незаметно для себя самой выпила слишком много вина и решила отложить письмо на сегодня. Твои подарки, которые, должно быть, доставили тебе столько хлопот,
