внесли на плечах два золотых кувшина вместимостью в один то, один наполненный мёдом, другой — ‹…›, они были покрыты жёлтой бумагой. Два серебряных карпа, совсем как живые, висели на искусственной ветке клёна. Внесли три мешка синего цвета, в одном были серебряные монеты, в другом — чёрные благовония в виде зажаренных рыбёшек, в третьем, украшенном птичьими пёрышками, — благовония из аквилярии в форме птичек. Всё было завёрнуто в двойную тонкую бумагу зелёного цвета. Письмо в конверте из китайской двойной тонкой бумаги было привязано к астре. Накатада прочитал:
«Давно не писала тебе. Ты долго не показывался во дворце, и я начала уже беспокоиться, но вчера я наконец узнала, что на это были причины.
Птицу на поле,
Заросшем густою
Травой мурасаки,
Нашла я,
Чтобы поздравить тебя.[45]
Если бы я узнала раньше, я бы разыскала для поздравления птицу побольше».
— От кого это письмо? — спросил Канэмаса. — Совершенно очаровательный почерк!
— Это от Насицубо, — ответил Накатада.
— Ну-ка, ну-ка, покажи мне, — сказал Канэмаса и, прочитав, прибавил: — Она стала совсем взрослой!
Пришли подарки от госпожи Райкэйдэн, старшей дочери Тадамаса, которая служила во дворце Живописных видов у наследника престола: два серебряных бочонка вместимостью в два то, серебряные черпаки, бочонок с рисовой кашей, другой — с кашей из красных бобов, в восьми серебряных тазах приправа к рису, рыба четырёх сортов, овощи четырёх видов. Всё это было положено в четыре больших короба из аквилярии, там же были большие и маленькие золотые чашки и много серебряных палочек. Кроме того, ждало письмо, адресованное Накатада. Слуги внесли подарки и расставили перед гостями. Господа пришли в восторг.
— Сначала попробуем этой кашки, — заговорили все и, положив пищу в присланные чашки, начали есть.
Накатада ответил Насицубо:
«Благодарю тебя за подарки. Давно не видел тебя и начал уже беспокоиться. Кто же вчера рассказал тебе, что произошло у нас? Или это большая птица принесла новость на крыльях?[46] Но, признаюсь, мне неприятно, что ты не написала письма моей жене и чуждаешься её…
Больше всех птиц,
Вьющих гнёзда
В зарослях трав,
Мне милей черепаха
В глубокой воде».[47]
Всем посыльным, явившимся с подарками, Накатада дал вознаграждение, а поздравлявшим его послал ответы, сопроводив их, в свою очередь, подарками.
В тот вечер принцы и все господа были одеты в шаровары и верхние платья из китайского узорчатого шёлка и однослойные платья из красного узорчатого шёлка.[48]
Подали суп. Гости несколько раз наполняли чаши вином.
Накатада потребовал бумагу, и ему принесли свиток желтоватой бумаги, свиток белой, положив их на крышку коробки с письменными принадлежностями. Он взял мешки, присланные Насицубо, открыл их и начал рассматривать то, что в них было.
— Поистине редкостные вещи! — восхищённо произнёс Масаёри.
— Ах, что же тут странного! — воскликнул Канэмаса. — Думаю, что эти подарки приготовила её мать, а у неё вкус прекрасный.
Накатада взял десять золотых монет, и сложив вдвое жёлтую бумагу, завернул в неё каждую монету, а в белую бумагу завернул серебряные. Белые свёртки он сделал особенно тщательно. Жёлтые же преподнёс Масаёри и Канэмаса. Принесли шашки и кости.
— Здесь нет ни рыб, ни птиц, — сказал Масаёри и заглянул за занавесь.
Все начали играть в азартные игры, и за занавесью, и снаружи. Несколько раз наполняли чаши вином. Ярко горели светильники, в которых было достаточно масла. И взрослые, и дети играли в игры восточных провинций. В азартные игры и в шашки ‹…›. Дамам же преподнесли по одному мандарину. Накатада и принцы играли в шашки.
Было уже поздно. Накатада велел принести три струнных инструмента в красивых чехлах и три духовых инструмента. Духовые были настроены для совместной игры. Накатада немного поиграл на каждом из струнных инструментов. Излишне говорить, какими очаровательными были звуки! После этого он велел отнести инструменты за занавесь: «Лютню положите возле принцессы, а цитру — подле госпожи Дзидзюдэн». Прислуживающие дамы взяли инструменты и отнесли госпожам, как он указал.
— Что же с этим делать? — заговорила Дзидзюдэн. — Как на ней играть?
— Вам не следует так говорить, — сказала мать Накатада и первая начала очень красиво играть на цитре. Через некоторое время Дзидзюдэн стала великолепно вторить ей, а жена Накатада поднялась и заиграла на лютне. Все трое играли изумительно.
Слушая их, Накатада убедился, что принцесса играет на лютне превосходно. Некоторое время дамы играли одни, а затем Накатада стал вторить им на флейте, принц Тадаясу — на органчике, а заместитель второго советника министра — на хитирики. Накатада играл на флейте очень громко Обычно он не играл на этом инструменте вместе со струнными. «Такой игры на флейте мы ещё не слышали, — заволновались со всех сторон господа. — По-видимому, это играет Накатада. Послушаем его! Это, наверное, госпожа с Третьего проспекта попросила его поиграть. Накатада предпочитает играть один, но и в ансамбле с другими инструментами он играет прекрасно!» Юкимаса, услышав издали это исполнение, не мог усидеть на месте и побежал к Судзуси.
— Пойдём туда! Там играют совершенно замечательную музыку! — сказал он.
Юкимаса прибежал, как был дома, в поношенном охотничьем костюме. Друзья прошли в восточный флигель и притаились в его западном углу за решётками. Духовые и струнные звучали обворожительно. Юкимаса слушал, затаив дыхание.
— Как великолепны звуки флейты! — прошептал Судзуси. — На цитре играет, наверное, мать Накатада. Такого изумительного звучания мне слышать ещё не приходилось! В этой семье могут сделать то, что для нас остаётся недоступным.
— Ничего странного в этом нет, — сказал Юкимаса. — Таким мастерам не приходится беспокоиться, что они не смогут чего-то хорошо сыграть. Поэтому и надо хранить секреты в семье. Если бы они стали всем известны, чем бы смогли Накатада и его мать поразить государя?
Послышался шум, и музыка прекратилась.
Канэмаса, изрядно пьяный, был в прекрасном настроении.
— Почему же сегодня вечером принцесса не выходит к нам? Без неё здесь скучно! — сказал он.
Принцесса через даму по прозванию Сайсё велела передать, что она уже почивает.
— Принцесса могла бы обойтись без посредников, её опочивальня ближе, чем Танская страна, — заметил Канэмаса. — В семье Накатада люди недалёкие, но музыку исполнять могут. А вина гостям сегодня подносили мало, мне вовсе не давали, а хочется ещё немного выпить. Пусть принесут чашу из-за занавеси.
