относился к нему иначе, и сейчас подозвал генерала поближе и заговорил с ним:
— Несколько дней назад я совсем было собрался сюда, но отвлёкся другими делами и не смог увидеть тебя. В этом году ты больше не будешь читать?
— Я должен был читать на этих днях, но мне дали разные поручения, и я вынужден был отложить. Я думаю продолжить чтения в новом году, — ответил Накатада и попрощался с наследником престола.
Чтобы не расставаться с Фудзицубо, наследник престола велел устроить её покои совсем близко от своих. Он переселил наложницу в новые помещения и разрешил прислуживать ей только трём дамам — Хёэ, Соо и Акоги, сказав в случае надобности обращаться лишь к ним. Помня, какую страшную сцену она пережила, Фудзицубо подчинялась наследнику, дрожа от страха и не говоря ни слова.
Наступил канун нового года и отовсюду прибывали припасы для праздника.
Танэмацу прислал Масаёри и Накатада всё необходимое для приготовления каши, он преподнёс первому двадцать корзин угля, тридцать коку риса, а второму — десять корзин угля и десять коку риса.
Накатада отправил один коку риса и две корзины угля на Третий проспект. Он поручил служащим в конюшне косарям и конюхам отнести такое же количество угля и риса сестре Накаёри на Первый проспект. Кроме того, он послал к ней двух мальчиков, монаха и несколько слуг.
«В прошлый раз мне хотелось подольше поговорить с Вами, но наступил вечер, и я с сожалением должен был Вас покинуть. Как я желал Вам тогда, будьте со всеми в добром согласии. Так ли хорош этот уголь, как тот, что Вы получаете от Вашего брата из Мидзуноо?» — писал Накатада.
Тщательно завернув пакеты, он написал на них почерком Накаёри: «Подарок с гор», затем позвал находившегося неподалёку прислуживающего мальчика, вручил ему письмо и сказал:
— Отнеси туда, откуда в меня бросили каштан, и сразу же извращайся.
Мальчик, войдя в комнату госпожи, отдал письмо и громко бизнес:
— Посыльные из Мидзуноо.
Госпожа развернула пакеты и нашла там аккуратно перевязанные двадцать корзинок с углём, в одной из них было ещё двадцать связок монет. В трёх мешках из грубого полом на, которые употребляют для хранения риса, было пятьдесят штук шёлка, а в четвёртом — двадцать тон [117] очень превосходной ваты. Когда сестра Накаёри увидела всё это, она вод кликнула:
— Совершенно неожиданно я получила такие великолепные подарки! Как же мне быть?
— Это, по-видимому, прислал тот добродетельный господин, — сказала её кормилица. — Если бы их прислал какой-нибудь незнакомец, влюблённый в тебя, их принимать бы не следовало. Ответь ему поскорее.
Госпожа пригласила посыльных в дом, велела угостить их и вынести вино. Монаху вручили белое платье, мальчикам — по однослойному платью. Наката да она написала:
«Благодарю Вас за подарки. Как жаль, что в прошлый раз я, конечно же, не смогла Вам сказать всего, что хотела. Вы обещали быть для меня вместо брата, который удалился в горы, — сердце моё наполнилось радостью — совсем, как у лошади в пословице.[118] Вы прислали мне уголь — Ваши руки, наверное, стали совсем чёрными».
Прислуживающие ей дамы развёртывали и рассматривали подарки и шумно восторгались ими.
— Ах, тише, тише! — урезонивала их госпожа. — Если другие узнают, что я получила подарки от генерала, то все сбегутся сюда и от зависти будут проклинать нас.
Она отложила часть подарков для своей матери и для Накаёри, а часть послала главе Ведомства внутридворцовых дел.
Накатада велел приготовить одежду для двух сыновей Накаёри и отправил её в Мидзуноо вместе с письмом.
Танэмацу сделал подарки и левому генералу Канэмаса — послал большой короб с шёлком и ватой и бесподобной красоты парчу.
Матери Накатада прислали очень много подарков из её поместий.
И после переезда Третьей принцессы на Третий проспект Канэмаса дни и ночи проводил у дочери Тосикагэ, ел только с нею и лишь время от времени, днём, навещал принцессу. Однажды он рассказал жене о бедственном положении дочери покойного главы Палаты обрядов, которая оставалась на Первом проспекте, и показал письмо, брошенное ему на прощание. Дочь Тосикагэ горько заплакала.
— Ты вряд ли осознаёшь, как мучительно жить одной, после смерти родителей, в мрачном доме, она ведь лишилась родителей в молодом возрасте. Ты никогда не относился к ней серьёзно. Что она должна чувствовать в глубине души? Её отец горячо просил тебя позаботиться о своей дочери — почему же ты был так небрежен с нею? — укоряла она мужа.
— Когда я нашёл тебя в глухом лесу, всё у меня в груди перевернулось, и я забыл об остальном мире, — ответил он. — Только после разговора с Накатада, я вспомнил о моих заброшенных жёнах, на которых сейчас больно смотреть. Как же мне её утешить? Даже есть она не может вдоволь. Как раз в это время прибыли подарки от Накатада.
— Должно быть, прелестные вещи! — воскликнул генерал. — Принесите сюда! Подарки разложили перед Канэмаса и госпожой, стали распаковывать. Там были такие же вещи, что он послал и сестре Накаёри. Господа стали рассматривать шёлк — это была прекрасная белая ткань.
— Сразу же отошли всё это той даме, — посоветовала дочь Тосикагэ.
— Так я и сделаю.
Он приказал повесить на окна отпряжённой повозки рваные занавески и нагрузить повозку подарками. Кроме полученных от Накатада вещей, он послал из своей кладовой лучшую рыбу, дичь, фрукты, положил в длинные сундуки уголь и поставил сосуды с маслом. В письме Канэмаса написал:
«Когда мы виделись с тобой, в глазах у меня потемнело, в голове стоял какой-то туман и говорить я не мог.
Тот, кто облаком стал,
Должно быть, тебя
Иногда навещает.
Но и тот, кто надолго исчез,
Сейчас возвратился.[119]
Я Посылаю тебе тонкие летние вещи, и хотя сейчас стоит зима, может быть, они на что-нибудь пригодятся».[120]
Госпожа, даже не рассмотрев подарков, решила: «Это потому, что он прочитал моё письмо» — и сразу же написала в ответ:
«В тот день была такая счастливая возможность, на сердцу стало так радостно! Мне казалось, что это сон.
Долгое время тебя
В унынье напрасно ждала.
Но не было вечера,
Чтоб не видела я,
