Но сосёнке юной
Помниться будет всегда,
Что её сотый день
На день крысы пришёлся».
Она прикрепила письмо к маленькой декоративной сосёнке и послала Фудзицубо.
С ночи песенного шествия[128] Фудзицубо находилась в своих покоях одна. Ей принесли письмо высочайшей наложницы, а затем привели её сыновей. Фудзицубо отослала полученные коробки придворным, а Дзидзюдэн написала в ответ:
«Действительно, вот уже долгое время, как я не получаю писем из отчего дома, и даже начала тревожиться. Мне хочется встретиться с тобой. Инумия, наверное, очень выросла.
Принцессе-сосне,
Что и, через тысячелетья
День крысы будет встречать,
Так много
Хочу пожелать я!
Надеялась получить разрешение на посещение родного дома, но мне не дали».
Дзидзюдэн рассматривала декоративный столик-поднос, присланный к обряду кормления Инумия лепёшкой. На нём, как всегда в таких случаях, было два журавля, птенцы и стояла сосна. На столике рукой Канэмаса написано:
«Праздник ста дней
На день крысы пришёлся.
Пусть тысячу лет
Будет сосёнка наша
Такие дни множить».
— Какая прекрасная каллиграфия! — восхитилась Дзидзюдэн и написала
«Праздник ста дней!
И с ним вместе
День крысы!
Пусть совпаденья такие
Тысячелетья радуют сердце».
Главная распорядительница Отделения дворцовых прислужниц сложила в свой черёд:
«До ста научилась
Считать принцесса-сосна.
Разве трудно
Ей будет считать
До тысячи лет?»
Жена Накатада написала так:
«Многие годы
Благоденствуй,
Принцесса-сосна,
Праздники крысы
Считая».
Госпожа продвинула столик за занавесь. Накатада, рассмотрев его и прочитав все стихотворения, написал:
«Год за годом
День крысы
Встречая,
Увидишь свою
Тысячную весну», —
и продвинул обратно за занавесь. Никто из посторонних его стихотворения не видел. Масаёри, сыновья Дзидзюдэн, Сукэдзуми, Юкимаса, Тикадзуми и Мияако тоже сочиняли стихотворения, но я их здесь не привожу.
Накатада прошёл в южную часть восточного дома, где ели сыновья Фудзицубо. Перед ними стояли столики из аквилярии, а на столиках — маленькие чашки из лазурита. Расставив игрушечные экипажи, серебряных и золотых коней и все остальные фигурки, Накатада пригласил детей: «Пожалуйте сюда!» Старшего мальчика звали Молодым господином, ему исполнилось пять лет, и он был не по годам рослым. У него было такое же выражение лица и такие же прекрасные волосы, как у матери, от отца же он унаследовал особое благородство. Спускавшиеся до пояса густые волосы напоминали морские водоросли миру. На нём были однослойное платье из узорчатого лощёного шёлка, штаны на подкладке и верхнее платье. Младшему было четыре года. Волосы его спускались до плеч, лицом он очень походил на брата. Он был в таком же платье, что и Молодой господин. Накатада, усадив обоих на колени, сказал:
— Сегодня мы будем кормить такими лепёшками маленькую девочку, которая сейчас вон в тех покоях, но мне хотелось сначала дать их попробовать вам.
— Мы пошли туда посмотреть на маленькую девочку, но мать спрятала её и нам не показала, — рассказал старший мальчик.
— Она не дала нам посмотреть на девочку, тогда я начал сильно плакать, и нам её вынесли. Мы стали её обнимать, а она проснулась и захныкала, — продолжил его брат.
— Ну, и как она вам показалась? Противная? — спросил Накатада.
— Нет, очень хорошенькая. Мы хотели принести её сюда, но она очень расплакалась, и мы не стали.
