призналась Фудзицубо. — Я очень сожалела, когда вы удалились в горы. Есть кое-что, о чём мне хотелось бы поговорить с вами. Если всё в этом мире будет так <…>.
— В этом мире я не хочу жить даже короткий миг, — ответил он. — Но что было делать? Я искал какое-нибудь красивое место далеко от столицы, где я мог бы найти утешение от своих дум, долго жил в Оно. И хотя сказано: «вдали от скорби мира»,[196] я по-прежнему печалился — ведь красота места нас утешить не может.
— Раньше, когда я ничего не понимала в жизни, я, не отвечая на письма, думала, что от меня всё это бесконечно далеко. А сейчас мне больно, потому что меня считают бездушной, — продолжала Фудзицубо. — Когда я сравниваю вас, который до сих пор не забывает меня, с другими, которые меня давно забыли, я ощущаю и радость, и сожаление. Знаете ли вы обо всём об этом?
— Разве мог я знать, о чём вы думаете, находясь в горной глуши, куда не доходили никакие вести? — ответил он. — Я лишился отца, и в целом мире не осталось никого, кто бы заботился обо мне. Я хотел принять монашество и скрыться в глубине гор, и думал, что никто, услышав об этом, не будет возражать. Но неожиданно меня продвинули по службе. «Неужели кто-то заботится обо мне?» — удивился я и решил, что в любом случае надо нанести визит с выражением благодарности.
— К этому продвижению я совсем не причастна, — ответила Фудзицубо. — Но если всё пойдёт мирно и спокойно, мне бы хотелось, чтобы в будущем вы играли значительную роль при дворе. Поэтому если вы оставите ваши мысли уйти в монахи и станете служить государю, как другие, я всегда буду готова разговаривать с вами и слушать вас. При этом я буду считать, что это и есть проявление ваших чувств ко мне. Но если вы станете упорствовать и не пойдёте на службу, я вынуждена буду думать, что ваша преданность — одни пустые слова.
— После таких речей я время от времени буду наведываться в столицу. Но вряд ли я женюсь, как другие. С тех пор, как я начал писать вам, я свою жену не посещал ни разу. Пока я не поселился у вашего отца, я иногда посещал женщин — об этом знает Хёэ. Но после вашего въезда в императорский дворец я совершенно уединился в горах и с тех пор не приближался даже к женщине низшего происхождения. Ваши братья изредка меня посещали и, должно быть, рассказывали вам об этом. Сейчас даже мысль взять жену не приходит мне в голову. Я хочу жить до самой смерти так, как живу сейчас, — говорил он, роняя слёзы.
Фудзицубо не знала, что ответить ему, и чувствовала в сердце глубокую печаль. Наконец она произнесла:
— Может быть, такой женщины, которая бы вам понравилась, на свете и нет. Но почему бы вам не посещать свою бывшую жену? Все те, кто был когда-то влюблён в меня, давно утешились, и только вы живёте бобылём. Мне думать об этом очень больно.
— Я и не знаю, где сейчас моя жена, — произнёс Санэтада. — Мой покойный отец оставил мне и жене наследство, но оно вряд ли пригодится. Мне самому жить осталось мало, а жива ли она или уже умерла…
— Ваш брат Санэмаса говорил, что знает, где она находится.
— Если бы у меня появилось желание видеть жену, найти её было бы нетрудно. Но я не хочу забыть всё прошлое и встретиться с ней.
— По-видимому, это потому, что ваше сердце обратилось к Будде. Но отчего вы так противитесь моему совету? — не отступала Фудзицубо.
— Я ушёл в затворничество, поскольку мне всё опротивело, — ответил он.
— Буду говорить прямо. Если вы преданы мне, то поступайте так, как я сказала, пусть даже против воли, и я всегда буду дружески помогать вам, а нет — не стану и вспоминать о вас и вряд ли мы ещё когда- нибудь встретимся, — заявила она.
— Я не могу поступать так, как все. Но следуя вашим словам, я время от времени буду навещать свою жену, — пообещал Санэтада.
— Больше я ничего вам не скажу. Не знаю, что произойдёт со мной в дальнейшем, но если всё будет без перемен, приходите иногда к Хёэ, и мы сможем спокойно разговаривать. Да кто знает, что нас ждёт? — С этими словами Фудзицубо удалилась.
Поговорив некоторое время с Хёэ, Санэтада на заре возвратился к себе.
Глава XVII
ВОСШЕСТВИЕ НА ПРЕСТОЛ
(Продолжение)
Масаёри свой пир по поводу повышения в чине устраивал в покоях, где в то время проживала Фудзицубо.[197] Главное помещение было великолепно украшено. Как всегда, церемония проходила торжественно. Все собравшиеся сановники постоянно бывали в доме, и они не вызывали особенного интереса у Фудзицубо. Редким гостем был один Канэмаса.
На следующий день пир устраивал правый министр в своей усадьбе на Третьем проспекте. Дом был убран необычайно роскошно. Места для сановников устроили в главном помещении, для принцев — в восточном флигеле, для первого и левого министров — во втором восточном флигеле с прилегающим коридором. Важные сановники посещали эту усадьбу редко и отправились туда, одевшись особенно тщательно. Прибыл левый министр.
— Такой большой пир в этой усадьбе устраивается впервые, я пригласил принцев. Пожалуйста, приведите их с собой, — попросил его до этого Канэмаса.
— Государь, наш отец, всё время твердит, чтобы мы не присутствовали на больших пирах, потому мы не были даже на пире у левого министра. Но поскольку мы получили особое приглашение… — сказал принц Тадаясу, появляясь в усадьбе вместе со своим братом Соти в сопровождении Наката да. Канэмаса был чрезвычайно рад этим гостям. ‹…›
— В первый раз я был здесь, когда вы устраивали пир по поводу победы на состязаниях в борьбе, — сказал хозяину Масаёри. — Подобного великолепия я нигде больше не видел. Я знаю, что вы всегда готовитесь к приёмам с большой тщательностью. Но у меня не было особого повода, и я у вас не показывался.
— И я долго не посещал вас, но не думайте ничего плохого, — ответил тот. — Ведь с тех пор, как мой сын поселился у вас в доме, наши отношения стали более близкими.
— Когда я приходил сюда в прошлый раз, Накатада был ещё молод, и я наслаждался его обществом, — вспоминал Масаёри. — А сейчас он и не приближается к нам.
— Накатада всё время жалуется, что вы не сдержали тогдашнего обещания, — заметил Канэмаса.
— Это правда, я не выполнил своих слов, — ответил Масаёри. — Но Первую принцессу, которую он получил в жёны, я воспитывал, как свою собственную дочь. И вряд ли кто-нибудь, посмотрев на неё, скажет, что она генералу не пара.
— Всё так, однако сын мой не этого жаждал, — возразил Канэмаса. — А почему вас вдруг посетил Санэтада? Мне казалось, он очень сердит на вас и не поддерживает с вами никаких отношений. Или благодарность за ваше содействие, заставила его забыть всё былое? Что ж, ваша добрая забота о нём не была бесполезной.
— Я помог ему потому, что его покойный отец просил меня, — объяснил Масаёри.
— Вы слишком скромны. Принимая во внимание ваши родственные связи, все понимают и уважают ваше заступничество за него, — сказал Канэмаса.
Со стороны могло бы показаться, что между Масаёри и Канэмаса самые прекрасные отношения.
Гостям прислуживало множество дам, юных служаночек и низших служанок, все в красивых одеждах. Награды были приготовлены великолепные и гости получили подарки, приведшие их в восторг. Всю ночь напролёт в усадьбе звучала музыка, на площадке перед прудом танцовщики в костюмах журавлей исполняли разные танцы. Гости разошлись только рано утром.
