— Фудзицубо такова и есть, — согласился Тадамаса. — Это далеко не простая женщина, она всем показала, что у неё страшный характер. Накатада ещё молодой человек, но обладает даром видеть людей насквозь.
— Охота вам шутить! — ответил Накатада. — Однако она действительно очень умна. Когда она жила у своего отца, мне случалось бывать недалеко от неё. Она меня часто пугала.
— Давно бы боги и будды забрали таких людей к себе, — проворчала императрица.
— Ваши намерения превосходны, но мы ничего сделать не можем. Лучше вам самой поговорить с наследником, — повторил первый министр.
На этом все разошлись.
Через несколько дней императрица передала наследнику престола: «Я должна поговорить с тобой об одном деле. Приди ко мне».
Когда он пришёл, она сообщила ему своё мнение о провозглашении будущего наследника и затем спросила:
— Как, по-твоему, надо поступить?
У сына сразу испортилось настроение. Он то бледнел, то краснел и очень долго не мог ничего произнести.
— С давних пор так ведётся: что бы родители ни сказали, им нельзя идти наперекор. Поэтому я вам отказать не могу. Однако даже в больших странах, не таких, как наша, государыня в делах правления идёт рука об руку с министром. Это наш подданный, но он благородного происхождения и занимает высокое положение, нам следует принимать решения, советуясь с ним.[262] Если я расстанусь с Фудзицубо, то лишусь всякой поддержки. Поступи я так, как вы советуете, Фудзицубо никогда больше сюда не вернётся, в конце концов вместе с сыновьями уйдёт в горы и будет вести жалкое существование между жизнью и смертью. Я могу взойти на престол только в том случае, если будет человек, который поддерживает меня. Как я буду жить, лишившись её и детей? — сказал наконец наследник престола, проливая слёзы, и покинул её покои.
«Не хотела я говорить с ним об этом, — думала мать с раздражением. — Тадамаса и прочие стали на сторону своих жён. Им безразлично, что будет с нами, а вот Фудзицубо они боятся разгневать. Братья должны поддерживать сестру, а они в семейные дела вмешивают совершенно постороннюю для них Фудзицубо. А обратиться к сыну — он вот как отвечает. Что же делать?»
Императрица вновь послала записку Канэмаса:
«Приди во дворец тайно, в обычном верхнем платье. Я должна с тобой кое о чём поговорить».
Он пришёл к ней в тот же вечер. Императрица рассказала ему:
— Я говорила с наследником престола об этом деле, и он мне ответил: «Делай, как хочешь. Я не знаю, что лучше», однако настроение у него было плохое. Поэтому я собираюсь поговорить с самим государем и провозгласить нового наследника в день восшествия на престол. Но меня тревожит Тадамаса. Ты, как я думаю, не будешь колебаться, на чью сторону встать. Надо, чтобы вступив на престол, новый император сразу же провозгласил наследником сына Насицубо. Разве не правители велели отправить Ван Чжаоцзюн к варварам и казнить Ян Гуйфэй?[263] Тадамаса любит свою жену, поэтому он малодушничает, но я твёрдо решила выполнить то, что задумала, и ты должен знать о моих планах.
— Вы в душе рассудили правильно, но я вам скажу вот что, — ответил ей Канэмаса. — Все вокруг нас встали на сторону Фудзицубо, поэтому то, о чём я в одиночестве мечтаю, никогда не свершится. Я и думать об этом больше не хочу. Тем не менее я вам полностью подчиняюсь. Во всех своих делах я советуюсь с Накатада, но мало того, что он держит сторону родственников жены, он ещё хранит какие-то чувства к самой Фудзицубо. И вряд ли он в данном случае своё отношение изменит.
— Непочтительный сын — вот как это называется, — воскликнула императрица. — Если он так поступит, отрекись от него! Но что поделать? Пусть Накатада и не будет с нами заодно, лишь бы Тадамаса был на нашей стороне.
— Совершенно с вами согласен. Так и решим, — сказал Канэмаса. И на этом их разговор окончился.
Когда император пожаловал к императрице, она спросила:
— Когда же состоится церемония передачи престола?
— После десятого дня этого месяца, — ответил он.
— Не будет ли в тот же день провозглашён новый наследник престола?
— Лучше этого не делать. Такой шаг был бы слишком поспешным, можно и повременить, — промолвил император.
— А я вот что думаю. Пока у наследника не было других сыновей, я считала: что ж, провозгласим наследником престола сына Фудзицубо. Но сейчас, когда у Насицубо родился сын, его-то и нужно избрать будущим наследником.
Некоторое время император ничего не отвечал и думал: «Пятая принцесса беременна, и если она родит мальчика, отрёкшийся от престола император захочет, чтобы его и назначили. Но так или иначе, мы не должны забывать о Масаёри. Это дед многих моих сыновей, и если мы захотим провозгласить наследником отпрыска Насицубо, он сразу же заберёт к себе Дзидзюдэн и никогда больше не отпустит её во дворец. Что я тогда буду делать?» Наконец он произнёс:
— Вряд ли мы должны с этим так спешить. Когда наследник вступит на престол, он сам, как отец, рассудит. Если же мы назначим кого-нибудь против его желания, это будет крайне неразумно и навлечёт на нас позор. Ты согласна?
— Вы говорите так потому, что приблизили к себе эту злодейку Дзидзюдэн, — возразила императрица. — Она приносит вам один лишь вред — отправилась в отчий дом, заперлась там и выжидала, заставила вас печалиться и тосковать. А потом жужжит, как синяя муха, [264] и никак от неё не отделаться, только настроение вам портит. Поэтому-то вы и принимаете близко к сердцу дела её сестрицы!
— Откуда такие мысли? — рассмеялся император. — Добро бы Дзидзюдэн была молоденькой, но она — мать уже взрослых детей, — о чём тут говорить? У Масаёри живёт её десятый сын, которого она видит редко, вот она время от времени и отправляется в отчий дом, чтобы побыть с ним. Когда наследник вступит на престол и немного освоится, тогда и надо будет поговорить с ним, как лучше поступить. Если дать ему разумный совет, вряд ли он пойдёт наперекор. Все его сыновья — дети благородных дам. Ты настаиваешь на малыше, к которому особенно привязана. Но знай, что дела по управлению Поднебесной могут взять на себя только Масаёри или Накатада. Первый министр Тадамаса — человек превосходный, однако таланта у него нет, а такой человек не годится, чтобы быть опорой Поднебесной. Канэмаса справедлив и умён, но очень уж охоч до женского полу, и стань он во главе государства, к нему доверия не будет. Из двух названных мной — о Накатада говорить нечего, у второго же, Масаёри, есть и талант, и прекрасный характер, и ум. Если Масаёри запрётся у себя дома, и призвав своих дочерей, поставит своих зятьёв в трудное положение, это может вызвать большие волнения. Подумай же сама.
— Всё поняла, — ответила императрица со злобой. — Больше не произнесу ни слова.
До самого дня отречения от престола Фудзицубо так и не обратилась к супругу с просьбой простить выгнанного со службы Корэкосо. Наследник же думал: «Если не исправить это дело, он погибнет зазря», — и накануне церемонии простил молодого человека. Вечером он послал к Фудзицубо другого архивариуса с письмом:
«До самого последнего мгновения ждал, не возвратишься ли ты во дворец, но, к сожалению, ты не выполняешь данного ранее обещания.
Неужели ты хочешь,
Чтоб один я глядел
