наследником престола был принц из рода Фудзивара. Если сын Насицубо не будет провозглашён наследником престола, мы уйдём в лес и служить вам больше не станем. К чему все наши старания?” — то император вряд ли отказал бы вам. В подобном деле ‹…›».
Канэмаса был изумлён её словами. Пусть сына Насицубо и не провозгласят наследником престола — но как он может расстаться с Накатада? То, что советовала ему императрица, было чудовищно. Погруженный в эти мрачные мысли, Канэмаса написал ответ:
«Благодарю Вас за Ваше письмо. Я готов выполнить Вашу просьбу и во всём следовать Вашим желаниям, но кроме меня нет никого, кто был бы готов на решительные действия. Я обязательно поговорю с братом и доложу Вам».
Он позвал в себе Накатада и сказал ему:
— От императрицы-матери пришло вот письмо.
Накатада прочитал его и спрятал, никому решив не показывать.
Сначала в императорском дворце, а потом повсюду стали поговаривать:
— Наследником престола будет, должно быть, сын Насицубо. Императрица-мать днём и ночью в слезах молит об этом, и император склоняется к её мнению. Тадамаса и Канэмаса только делают вид, что ничего не знают, но оба поддерживают императрицу-мать.
Масаёри гневался на своих зятьёв за их равнодушие к делу. Они же говорили между собой: «К чему слушать пустые разговоры? Мы ничего толком не знаем». Ни один из них не пытался утешить Масаёри. Среди тех, кто приходил с визитом к Фудзицубо, уже никто не просил её о повышении, а в покоях её старшего сына не было никого. Всё как будто перевернулось вверх дном.
В усадьбе Масаёри все были погружены в мрачные думы. Из дворца уже давно не было писем. Масаёри решил сразу же, как только подтвердятся слухи, уйти в монахи. «К чему мне оставаться в этом мире и общаться с людьми?» — сокрушался он. Собираясь у него, сыновья старались ободрить отца, но он был безутешен.
Фудзицубо о чём-то размышляла, но ничего не говорила. «А что, если я ошиблась в своих расчётах на чувства государя? Когда только и говорили, что о сыне Насицубо, я перестала отвечать на письма государя. Почему сейчас от него нет посыльных? Если слухи подтвердятся, и отец выполнит своё намерение, я тоже уйду в монастырь. К чему оставаться в этом мире?» — думала Фудзицубо. Она обращала взор к сыновьям. Старший принц беззаботно резвился.
Наступил десятый месяц.
— Все сейчас только и говорят о назначении наследника престола, и я боюсь, что тебе рассказывают, будто я замешан в эти интриги, — сказал Накатада жене. — Суди же сама. Я присутствовал на церемонии восшествия на престол, но не сопровождал отрёкшегося императора во дворец Судзаку, к отцу на Третий проспект не хожу, — к этому делу я не имею никакого отношения. Я не хочу, чтобы ты меня в чём-нибудь подозревала. Ведь именно поэтому жена Тадамаса не возвращается домой, и он уже долгое время тоскует один. Мне не надо беспокоиться о многочисленной семье, но когда я думаю о твоём настроении, мне становится страшно.
— Люди не будут болтать попусту, — ответила она, — вы все утверждаете, что не видитесь друг с другом, но люди говорят иначе. И хоть ты непосредственно ни с кем не видишься и рассказываешь мне всякие небылицы, я и сама понимаю, что к чему.
— О чём ты говоришь? — вскричал Накатада.
— Вы с первым министром действуете заодно. И не прикидывайся простачком!
— Я ничего не хочу слышать об этом. Я действительно ничего не знаю. Ещё в прошлом году я дал обещание навестить Накаёри, который живёт отшельником в Мидзуноо. Но что-то всё время мешало — то цвели вишни, то ещё что-нибудь. А сейчас, пока клёны не начали осыпаться, я решил отправиться туда. Меня не будет несколько дней, но я беспокоюсь, как бы чего не случилось в моё отсутствие. Если тебя станут приглашать во дворец Судзаку, ни в коем случае не езди туда. Мне будет очень плохо, если я, вернувшись домой, не найду тебя здесь. У меня есть причины просить тебя об этом. Никуда не отлучайся, пока меня не будет!
— Куда мне отлучаться? — спросила она. — Я страдаю и мечтаю только о том, чтобы вставать и ложиться без мучений. Но здесь никогда никто не показывается, и мне скучно.
— Да, это правда, — согласился он. — Позови к себе сестру Накаёри, которая живёт в восточном флигеле. Пусть она будет около тебя. Она отлично играет на кото и вообще всё умеет делать превосходно. Репутация её безупречна, у неё чистая душа.
— Ах, мне стыдно! В таком виде как я могу с кем-то встречаться?
— Она не тот человек, которого надо стесняться, — уговаривал Накатада.
Он послал за сестрой Накаёри, и она пришла. Она была одета со вкусом, казалась степенной и лицом была очень красива: Сестра Накаёри была превосходной музыкантшей, и принцесса очень обрадовалась, что познакомилась с дамой, которая так искусна в разных предметах. Её все называли Адзэти. Накатада сказал ей:
— Я еду к вашему брату. Не хотите ли, чтобы я передал что-нибудь?
— Думаю, если он узнает, что вы взяли на себя заботу обо мне, он будет смущён, — ответила она.
— Вряд ли он будет недоволен. Он только похвалит вас.
Инумия была очень мила. Она уже могла сама вставать и начинала ходить. Глядя на неё, Накатада сказал:
— Я так по-родственному отношусь к вам ради моей дочери. Если б Инумия упала в воду или угодила в огонь, жена моя и головы бы не повернула в ту сторону, она все заботы о девочке поручает кормилице. Это меня беспокоит. Когда меня не будет, пусть она никуда не выходит. Вдруг Инумия выйдет наружу, и её кто- нибудь увидит — страшно подумать. Пожалуйста, перебирайтесь на некоторое время сюда и присматривайте за Инумия. — Затем сказал жене на прощанье: — Я вернусь очень скоро. Делай всё так, как я наказывал. — И он отправился в путь.
Спутники уже ждали его. В подарок жившему в горах другу Накатада вёз короб для одежды и длинный короб. Кроме того, он вёз с собой кото «хосоо-фу». С ним было шесть человек передовых, шесть верховых. Двое из передовых были придворные четвёртого ранга, двое — пятого, двое — шестого, но занимавшие при дворе важные должности.[275] С генералом ехало также четверо его приближённых и шестеро слуг. Эти последние были одеты в белые шаровары, платья из белого узорчатого шёлка, крашенные зелёной травой, они ехали на белых конях. Сопровождающие были в белых и зелёных одеждах, согласно их рангу.
Второй советник Судзуси был в красном охотничьем платье на вате, в серых шароварах, платье из узорчатого лощёного шёлка, он ехал на рыжем коне. С ним ехало двое передовых, и они были не в столь высоких рангах, как передовые Накатада. Судзуси вёз с собой кото «ямамори-фу».
Старший ревизор Правой канцелярии Суэфуса был в тёмно-сером охотничьем костюме на вате. Его сопровождающие были в такой же одежде. С ним ехало четверо верховых, а передовыми у него оказались четверо книжников — два доктора и два кандидата, и кроме того в свите было много мелких чиновников, служивших в Университете.
Второй военачальник Личной императорской охраны Юкимаса был в светлом платье из узорчатого шёлка, зелёном охотничьем костюме на вате, белых шароварах. Сопровождающие его были в такой же одежде. Он вёз с собою лютню.
Заместитель главы Музыкальной палаты Мацуката вёз с собой кото, помощник главы Правой конюшни Тикамаса — японскую цитру, а помощник начальника Левой дворцовой стражи, бывший одновременно главой Палаты правосудия, Токимаса — флейту. Они оделись, как кому вздумалось.
С ними ехал святой отец Тадакосо в сопровождении четверых служек, четверых монахов и шестерых подростков. Их костюмы гармонировали между собой.
Господа пригласили с собой только знаменитых музыкантов, ‹…› выбрали с особым вниманием, желая
